Изображение на втором диске очень отличалось от первого: голова дракона изрыгала пламя, которое превращалось в ветку дерева, смыкавшуюся с кончиком хвоста дракона.
Улыбка на лице Нэша уступила место удивлению: он знал этот рисунок, он видел его тысячу раз. Где? На кольце, которое Ния носила на левой руке.
— Мальчик мой, нас ждут, — вдруг произнес отеческий голос Добана. — Мы не можем оставаться здесь и подбирать этот хлам, как ракушки на морском побережье…
Добан с его благородными манерами вернулся за Нэшем, тогда как Изед уже успела уйти далеко вперед, забавляясь со странным волчком в форме пирамидки, вывернутой наизнанку; неведомым образом он оставался в равновесии на кончике ее указательного пальца, зависая в воздухе и вихреобразно кружась.
— Просто эти диски… понимаешь, я узнал рисунки и начал спрашивать себя, где я мог…
— Начал спрашивать себя? А почему не представлять себе? Попробуй сжать в ладонях любой из этих дисков и представить. Увидишь, они ответят на твои вопросы, в том числе на те, которые ты пока не можешь сформулировать.
Нэш тотчас взял в руки диск с изображением дракона; он сжал его решительно и осторожно одновременно, стараясь почувствовать, какие ощущения возникнут от соприкосновения горячих ладоней с холодным металлом.
В первые секунды он жутко испугался.
В голове зазвучали голоса, произносившие обрывки бессмысленных фраз. Постепенно вслед за словами появилась картинка, и вот уже Нэш стал различать человеческие фигуры. Он увидел множество людей, которые заполонили какую-то площадь и оживленно переговаривались. Правда, сразу было ясно, что на Земле такой площади нет и быть не может: она словно бы висела в воздухе.
Нэш напряг зрение и смог четче рассмотреть неровные контуры мощеной площади и фигуры людей, которые сразу же показались ему странными. Они были облачены в серые и темные одежды — кто в длинные монашеские рясы, кто в старинные доспехи, но и те и другие были… жидкими. Да, одежда, казалось, была соткана из серой воды, вечно неспокойной, как морские буруны.
Смотреть было трудно и страшно. Понять бы еще почему…
И тут он понял. Эти создания походили на людей, но на самом деле не были ими.
Нэш велел себе не думать, а просто наблюдать. Неведомые существа перед его взором группами надвигались друг на друга и, кажется, о чем-то перешептывались, точно замышляли что-то таинственное и опасное. Затем изображение расширилось: рядом с площадью, парящей в воздухе, появился каменный утес. На утесе из ниоткуда появились четыре фигуры в ярко-красных одеяниях; они напоминали языки пламени, вырвавшиеся из-под земли.
Одна из них несла под мышкой книги; Нэш сделал над собой усилие, и ему удалось рассмотреть книги ближе, точно он крутнул зумом фотоаппарата и мелкая деталь вышла на передний план.
Это были семь книг, настолько древних, что, казалось, время для них не существует. Мятые края и углы с потертыми железными накладками позволяли предположить, что книги — подлинный раритет, притом необычайно важный.
Тот, кто нес их, передал том одному из таинственных существ в текучих одеждах, и тут видение прекратилось. Казалось, Нэш больше не в состоянии фокусировать на нем зрение. Взгляд его снова уперся в медальон с драконом, а мгновение спустя встретился со взглядом Добана, который неслышно подошел к Нэшу и теперь возвышался над ним.
Мальчик смотрел на него, раскрыв рот и вытаращив глаза. Он был настолько поражен, что буквально потерял дар речи.
Добан пришел ему на помощь:
— Ты только что пережил Превидение. Нет, я не имел в виду «предвидение», — добавил он, предвосхищая вопрос, который Нэш как раз собирался задать. — Превидение означает «отраженное видение».
Нэш закрыл рот и едва заметно кивнул. Добан в очередной раз поставил его в неудобное положение.
— Это не имеет ничего общего с тем, что можно увидеть благодаря способности к фантазированию, — продолжал Добан. — То, что ты видишь, действительно имело место в определенный момент Истории Календарей. Этот диск сам выбирает, какую часть Воспоминаний демонстрировать тебе, в зависимости от силы твоего воображения и твоего умения ее контролировать. Впоследствии ты сможешь просматривать события прошлого четче и гораздо дольше, но выбор момента всегда будет оставаться за диском.
— В общем, как видеомагнитофон, только без кнопок, — робко попытался резюмировать Нэш.
Добан будто не услышал его.
— Расскажи, что тебе удалось представить, — попросил он тоном терпеливого учителя.
— Очень странное место, — начал Нэш. — Мощеная площадь, парящая в пустоте. Много то ли людей, то ли похожих на них существ, в таких текучих одеяниях и доспехах. Потом появились четыре человека в длинных рясах, лица их были скрыты капюшонами. Один нес под мышкой книги. Шесть или семь штук, по-моему.
Лицо Добана оставалось непроницаемым.
— Это Темные, — сухо объяснил он. — Творения Тени. Похожи на людей, но на самом деле ими не являются, равно как и Сияющие, творения Света, о которых я тебе уже говорил. Изед — одна из них. Темные и Сияющие вместе соблюдали Равновесие, совершенный баланс Света и Тени. Все спокойно жили здесь, в Лимбии, и в других Невидимых Городах Мира Снов.
На последних словах голос Добана задрожал, и его тон немного смягчился.
— В Невидимых Городах не существовало Зла. За Темными следили и при необходимости изгоняли. Они относились к Сияющим враждебно: возможно, просто завидовали их происхождению, ясному и исполненному истины, или же все дело было в том беспокойстве, которое является неотъемлемой частью их сущности. Рассказывают, что праотцы Темных появились во время прохода редчайшей черной кометы, кометы, которую мне запрещено рисовать. У нее ужасное название, Дравенха, что на Аллюмио, древнем языке наших предков, означает «Пожиратель Света». В общем, пока Сияющие жили в радости, Темные влачили мучительное бремя жизни.
Нэш слушал человека без возраста, и в его серо-голубых глазах понемногу нарастало удивление.
— С каждым лунным циклом нетерпимость Темных разрасталась, точно гниль, которая поражает дерево от корней к ветвям. И в конце концов дерево рухнуло… А вместе с ним и Равновесие.
Добан уставился в пустоту, отчего его глаза стали казаться еще больше и темнее.
— Четыре человека, которых ты увидел, зовутся Печатями, — объяснил он. — Они — Хранители Календарей, книг, в которых записана судьба каждого из нас. Существует краткая версия каждого Календаря, запись которой навечно сохраняется в таблице… в заколдованном виде, конечно же. Там могут содержаться любые слова. Ты все правильно увидел, удивительный мальчик: Календарей действительно семь. Точнее, их действительно было семь.
Нэш наконец нашел в себе силы заговорить и засыпал Добана вопросами:
— Календари? Печати? Но что это значит? Они что-то вроде королей над подданными или командиров над армией?
— Печати — это четыре создания, превыше всего стремящиеся стать Продавцом Календарей. Законы Аркани Маджьори, Великих Мудрецов, которые вершат историю Мира Снов за гранью Добра и Зла, предписывают, что Печатей должно быть четыре, по две из числа Сияющих и Темных, чтобы соблюдался Закон Великого Равновесия. Продавец Календарей — это создание, наделенное большой властью. Его задача — охранять книги, которые содержат судьбу. Подобно Книгам Времен Прошлого и Будущего, они пишутся по мере того, как разворачивается история каждого из нас. Но в отличие от Книги Времен прошлое уже вписано на их страницы, и судьбу нельзя изменить. Разве только силой…
— Нет, нет, подожди, я не понимаю: вот эти четыре Печати по очереди контролируют друг друга. Один из тех, кто был Печатью, стал Продавцом… Но почему его так называют? Как можно одновременно охранять книги, то есть Календари, и продавать их? И кому?
Добан невозмутимо ответил:
— Дело в том, что он обязан передать один или несколько Календарей в другие руки, если в этом есть необходимость. Но «продавать» означает терять навсегда. Для людей этот низкий поступок, этот обмен чего-то, что принадлежит тебе, на металл или бумагу, — норма жизни, причем неизбежная. Если Продавец продает Календарь, тем самым он уничтожает его и в то же время оказывается вынужден принять судьбу, что хранится внутри, и больше не имеет возможности влиять на события. Только если кто-нибудь находит Календарь, судьбу можно переписать… но это невозможно. Продать — значит утратить навечно.
— Я понял, понял, — перебил его Нэш и замахал рукой, останавливая рассказ Добана. — Он охраняет книги и понемногу читает их, чтобы контролировать, все ли случилось так, как должно было. Если в том действительно возникает необходимость, он их, так сказать, выбрасывает в окно. Знаешь, я читал про циклопов. Они отдали глаз взамен на способность видеть будущее, но обманулись: да, они получили способность видеть будущее, но только в момент собственной смерти. Так они остались ни с чем, в смысле с единственным глазом посреди лба. — Он умолк на мгновение, затем пожал плечами. — Вообще-то никто не говорит, что знать будущее — дело хорошее. Так написано в «Одиссее», это толстенная книга, ее написал Гомер много-много веков назад. Но возможно, тебе это не интересно…
