— Красота-то какая! — вдыхая свежий вечерний воздух, воскликнула она.
— А почему мы раньше здесь никогда не бывали? — спросила Полина.
— А я это место специально в тайне держал, для особого случая, — горделиво сказал Сан Саныч.
Поляковы поставили палатку, развели костер, и Полина села поближе к огню, поджаривая насаженные на прутики кусочки хлеба.
— Пап, — спросила она, — а что ты теперь будешь со своим двигателем делать?
— В Москву поеду, ученым людям покажу. Уж они-то найдут, куда его пристроить.
— Как в Москву? — встревожилась мама. — А как же мы, как работа?
— Ну, я же ненадолго. Максимум на неделю. А на работе возьму за свой счет, — начал оправдываться папа.
— Эх, — вздохнула мама, — а я-то думала, заживем, как раньше, без этих твоих гонок сумасшедших.
— Да, конечно, заживем, — кивнул Сан Саныч, — и не как раньше, а лучше. Вот только съезжу в Москву, и начнем новую жизнь. Но он даже не подозревал, какой удар ему готовит судьба. После прекрасно проведенных на речке выходных семья вернулась домой, и Сан Саныч первым делом прошел в комнату, где стоял двигатель. Секунду спустя Полина и мама, еще стоявшие в коридоре, услышали его горестный возглас:
— Да что же это такое!
Они вбежали в комнату, уже догадываясь о случившемся. Сан Саныч стоял, оперевшись о стол, и опустошенно смотрел на безжизненно замерший двигатель. Затянувшееся молчание перерастало в мучительное, гнетущее безмолвие.
— Пап, — осторожно тронула Полина отца за рукав, — а может, там просто что-то заело? Может, смазать?
— Да, да, — забормотал Сан Саныч, не двигаясь с места, — смазать.
Он подошел к окну и, глядя в темноту, начал тихо, почти неслышно что-то говорить. Елена Сергеевна и Полина подошли к нему поближе.
— Невозможен. Конечно, невозможен. Их же много… Один… Просто… Очень просто… — расслышали они.
Полина подошла к отцу и обняла его. Сан Саныч вздрогнул и, словно очнувшись, оглядел с жалостью смотревших на него дочь и супругу. Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась дрожащей, жалкой.
— Ничего, — уже более твердым голосом произнес Сан Саныч, — скоро все наладится. Его лицо просветлело, и он добавил:
— Прямо сейчас и наладится.
Он вышел в коридор и через несколько секунд вернулся в комнату, уже одетый в походную ветровку.
— Саша, ты куда? — встревожилась Елена Сергеевна.
— Не волнуйся, я скоро, — сказал Сан Саныч, укладывая двигатель в сумку, — только избавлюсь от этой напасти.
Подойдя к двери, он обернулся и добавил:
— Навсегда, — и вышел из дома.
Полина и Елена Сергеевна подбежали к окну и увидели, как Сан Саныч вышел из подъезда и решительно зашагал по направлению к М-скому треугольнику.
— Он сейчас вернется? — с надеждой глядя на маму, спросила Полина.
— Конечно, вернется, — уверенно ответила Елена Сергеевна. — А вот тебе спать пора.
Полина беспрекословно пошла в свою комнату, разобрала постель и легла в кровать. Но заснуть она даже не пыталась, потому что знала, что до прихода отца ей это все равно не удастся.
Прошел час, другой. В квартире стояла тишина, только изредка Полина слышала, как ходит мама, выглядывая то в одно, то в другое окно. Время подходило к полуночи, когда задремавшая Полина услышала, как хлопнула входная дверь. Полина выскочила из своей комнаты и увидела сияющего отца. Возбужденно размахивая руками, он громким шепотом что-то рассказывал супруге.
— Папа! — крикнула Полина и, подбежав к отцу, повисла у него на шее.
— Работает! Работает! — закричал Сан Саныч.
— Тише, — шикнула на него Елена Сергеевна, — соседей разбудишь.
— Я все понял, — уже негромко продолжил Сан Саныч, — он работает только в треугольнике. Стоит его отнести подальше от этой зоны, как запас энергии начинает истощаться. Но там-то, там-то ведь он работает! — уже громче воскликнул Сан Саныч и с гордостью извлек из сумки двигатель, в котором опять весело крутились шестеренки.
— Да работает, работает, не кричи только, — напомнила Елена Сергеевна и, с улыбкой глядя на счастливого мужа, с притворной ворчливостью добавила:
— Начинается.
С этого действительно все и началось. На следующий день Сан Саныч взял отпуск и, собравшись в считанные минуты, уехал в Пензу, откуда самолетом отправился в Москву. В столице он рассчитывал попасть в Российскую академию наук, где его изобретением наверняка заинтересуются.
Отправляясь в Москву, Сан Саныч был полон надежд, взахлеб расписывал дочери и супруге, как изменится мир, когда изобретение прочно займет место в жизни людей.
— Наука начнется с самого начала, с нуля! — увлеченно говорил он, укладывая багаж. — Учебники будут переписаны заново!
— Пап, — задумчиво произнесла Полина, — а может, мне пока не учиться? Все равно ведь учебники переписывать будут?
— Поговори у меня, — засмеялся Сан Саныч. — Чтоб в мое отсутствие только пятерки! Ясно?
— Так точно! — вытянув руки по швам, отрапортовала Полина.
Перед отъездом Сан Саныча все были веселы, полны оптимизма и действительно ожидали, что перемены уже на пороге и скоро все будет по-другому. Лучше, чем было раньше. Поэтому неделя, в течение которой Сан Саныч находился в Москве, растянулась для Полины и Елены Сергеевны надолго. Ожиданию, казалось, не будет конца.
Но в один прекрасный день оно все же закончилось. Дверь распахнулась, и на пороге предстал Сан Саныч.
— Ура! Папка… — радостно закричала было Полина, но осеклась и замолчала на полуслове.
Сан Саныч с посеревшим, осунувшимся лицом стоял на пороге, глядя куда-то мимо дочери. Выбежавшая из кухни Елена Сергеевна увидела поникшего мужа и, уже зная ответ, спросила:
— Не приняли?
— Не поверили, — тихо ответил Сан Саныч. — Представляешь? Не поверили! — выкрикнул он.
— Как это? — удивилась Полина.
— А так, — уже спокойней сказал Сан Саныч. — Я им говорю: работает в пределах М-ского треугольника. За его пределами — лишь в течение нескольких дней. А они: «Нет никакого треугольника». Я уж упрашивал, чтобы кого-нибудь со мной послали. Я бы им все показал, рассказал. А, — махнул он рукой, — все без толку, — и прошел в спальню.
Весь день он не выходил из комнаты, лежал на диване, глядя в одну точку. Ближе полудню он встал, оделся, положил в сумку модель двигателя. Елена Сергеевна и Полина молча наблюдали за его сборами. Никто даже не пытался его остановить. По лицу Сан Саныча было ясно, что это бесполезно…
С тех пор прошло уже несколько дней, но поиски результатов так и не дали. Треугольник молчаливо наблюдал за бродившими по нему смельчаками, храня тайну исчезновения Сан Саныча. Список жертв треугольника был открыт.
— Ди-и-и-на-а-а! — разнесся по двору голос мамы. — До-о-м-о-о-й!
«Ха! — подумала Дина, протискиваясь между сараями, один из которых на первый взгляд явно был ангаром HЛO, замаскированным под гараж. — Скажет тоже — „домой“. Это разве дом. Вот в Новосибирске…»
Хотя Дина уже привыкла к тому, что каждые два-три года ее папу — подполковника ракетных войск — перебрасывают с места на место, их последний переезд ее просто разочаровал. Дом, в котором им теперь предстояло жить, по мнению Дины, не представлял собой ничего интересного — это был небольшой трехэтажный домишко, из тех, что строили лет пятьдесят назад. Ожидать, что в нем можно обнаружить нечто необычное, не приходилось.
Конечно, многочисленные квартиры в разных городах, в которых доводилось жить семье Воронцовых, тоже нельзя было назвать мечтой уфолога, но все же в них иногда попадалось что-нибудь достойное исследования такого специалиста по сверхъестественному и фантастичному, как Дина.
Дина вспомнила, как всего год назад их квартира в военном общежитии прогремела на весь дом как таинственное и даже опасное место. Опасного, правда, ничего не было, но началась эта история более чем таинственно — вдруг, ни с того ни с сего, начали пропадать вещи. Можно было бы подумать, что это самые обычные бытовые кражи, но пропадавшие вещи навряд ли могли порадовать кого-нибудь еще, кроме их хозяина.
Пропадали тапки, оставленные в коридоре, носки, брошенные под кровать, в общем, всякие мелочи, на которые ни один уважающий себя вор не позарится. Поэтому из многочисленных версий, бродивших по дому, вскоре всплыла одна: домовой. Дина назвала это явление более современным языком — полтергейст — и принялась за расследование.
О, это было замечательное время! Вся местная ребятня, которая раньше посмеивалась над пристрастием Дины к расследованиям паранормальных явлений, теперь смотрела на нее с восхищением и безропотно отвечала на вопросы, если у Дины они возникали. Каждый считал за честь помочь в расследовании.
