Горман выдернул из уха переговорник, швырнул его на кровать и разразился отчаянным воплем, призывая своего дворецкого. Явившемуся на зов Ральфу он приказал приготовить чай. Мэл Горман чувствовал, что сегодня ночью ему больше не придется спать и вряд ли удастся насладиться прогулкой по городу завтра утром.
— Глупышка Элли, — пробормотал он вполголоса. — Неужели ты всерьез надеялась, что тебе удастся улизнуть от меня?
* * *
Элли до мельчайших подробностей помнила тот день, когда Мэл Горман похитил ее, и сейчас, когда она возвращалась домой, воспоминания, словно яд, разъедали ей душу. Элли помнила ужин на кухне, и маму в голубом домашнем платье, и своего брата Мику; Элли наорала на него, за то, что Мика растрепал ей волосы. Элли тогда ужасно рассердилась и вылетела из их тесной квартирки, даже не попрощавшись. Лифт не работал, она промчалась вниз по лестнице, выскочила из подъезда и зашагала прочь по улице, даже не подозревая, что больше не вернется домой и не увидит ни маму, ни брата.
Темный сырой вечер как нельзя лучше подходил для похищения детей. В небе над Барфорд-Нордом плыли низкие тяжелые облака, через которые почти не проникал лунный свет. Тяжелый влажный туман, пришедший с Темзы, стелился по земле, отчего бетонные дома-башни, в которых ютились тысячи беженцев, казались выросшими из земли надгробиями, словно весь город вдруг превратился в одно гигантское кладбище, пугающее своей зловещей тишиной. На улицах, которые, словно змеи, вились у подножия башен, было пустынно. Элли бежала изо всех сил, ей хотелось как можно скорее оказаться среди своих друзей. В глубине души Элли понимала, что что-то не так, ей все время казалось, что вокруг нее сгущаются черные тени. Но, когда люди Гормана в масках с прорезями для глаз, словно привидения, вынырнули из темноты, Элли не успела понять, что происходит на самом деле. Сильные руки крепко схватили ее за плечи, игла вонзилась в шею, дальше Элли ничего не помнила. Только что она неслась по улице, прикидывая, хватит ли у нее денег на молочный коктейль, а в следующее мгновение сознание отключилось, и Элли провалилась в темноту. Наверное, примерно так чувствует себя человек, которого настигла внезапная смерть.
Когда Элли пришла в себя, первое, что она почувствовала, — невыносимую головную боль. Голова просто раскалывалась, к горлу подступала тошнота; в течение нескольких минут Элли не могла понять, где она и что с ней происходит. Все вокруг сияло белизной, в воздухе висел какой-то странный запах, отдаленно напоминавший запах средства для чистки туалета. Недоумение Элли можно было сравнить разве что с недоумением человека, который просыпается и обнаруживает, что попал на небеса; однако при этом сам факт того, что он умер, является для него абсолютной новостью. Но Элли не чувствовала страха, лишь удивление. И только после того, как она коснулась ладонью головы и поняла, что у нее нет волос, ее охватил настоящий ужас. Ее прекрасные длинные, густые каштановые волосы исчезли. Шок и возмущение вывели Элли из ступора, она рывком села на кровати, ее темные глаза сверкали от гнева. Элли оглядела себя и поняла, что ее одежда тоже исчезла — вместо джинсов и новеньких кожаных кроссовок на ней были надеты белый комбинезон и отвратительные мокасины, похожие на гольфы с резиновыми подошвами. Элли сдернула мокасины и сердито швырнула их об стену, затем встала и нетвердой походкой подошла к окну. То, что она там увидела, стало для Элли новым шоком, ощущение было таким, словно ее окатили кипятком. Вдалеке Элли увидела Землю, планета светилась мягким голубоватым светом. Издали Земля казалась маленькой, не больше теннисного мячика. Девочка потерла кулаками глаза, но все осталось по-прежнему: в черной бездне висел крошечный земной шар. Элли провела рукой по голове, вместо густой шапки волос пальцы наткнулись на гладкую кожу. Элли в полной растерянности несколько раз обернулась вокруг своей оси, пытаясь сообразить, что же ей делать дальше. Затем Элли взорвалась — она бросилась к двери и принялась изо всех сил молотить по ней кулаком, требуя, чтобы ее немедленно выпустили, вернули одежду и отправили домой на Землю. Но ее стук и грозные вопли остались без ответа. Элли колотила в дверь до тех пор, пока у нее не заболели руки. Затем затихла, легла на кровать и, свернувшись калачиком, замерла, охваченная сомнениями и страхом.
Несколько часов спустя дверь беззвучно отворилась, и в комнату вошел высокий старик в строгом деловом костюме. Он подошел к Элли и опустился на край кровати. Старик был невероятно худым; его тонкая, похожая на пожелтевший пергамент кожа настолько плотно обтягивала череп, что сквозь нее были видны сочленения мышц на его костлявом лице и руках с узловатыми пальцами. Серые водянистые глаза старика смотрели на Элли спокойно и даже слегка улыбались, когда он рассказывал о том, какая она необыкновенная талантливая девочка, и что он выбрал ее среди тысячи других детей. Старик говорил, что Элли должна быть счастлива, потому что он взял ее к себе и сбрил ее длинные темные волосы. Однако, когда старик понял, что Элли не чувствует себя счастливой, поскольку она запустила ему в голову тарелку с едой, его ясные глаза сделались темнее ночи, и эта чернота была намного страшнее и глубже той космической тьмы, что отделяла Элли от ее дома и семьи. Когда же старик сказал, что если она не начнет вести себя прилично, то никогда не увидит родных, Элли задрожала от ужаса.
Целый год Элли вела себя прилично. Она прилежно училась и делала все, что ей велели, в надежде на то, что за примерное поведение ее отпустят домой. Сердце Элли разрывалось от тоски, она мечтала вновь почувствовать ласковые поцелуи мамы и крепкие руки отца; Элли хотелось вновь спать в своей постели в крохотной спальне, которую она делила со своим братом-близнецом Мики. Но в тот день, когда Мэл Горман открыл ей Секрет, Элли поняла, что он не собирается ее отпускать; с таким знанием ей просто не суждено вернуться домой.
— Я ненавижу тебя, Горман, — сказала Элли. — Лучше бы ты держал на замке свой вонючий рот.
Но некоторые вещи, которым научил ее Горман, оказались очень полезны. Хотя бы для того, чтобы сбежать от него, — сделать это оказалось намного проще, чем она думала. Истребитель, в котором летела Элли, напоминал остро отточенную иглу из черного металла со стеклянным колпаком над кабиной пилота; внутри самолет был напичкан электроникой, на панели управления мерцали сотни сенсорных кнопок. Год назад Элли ни за что не смогла бы справиться с такой техникой. Год назад Элли с трудом могла отыскать среди своих вещей щетку для волос.
Наконец на севере, возле самого горизонта показалась узкая полоска света. Она быстро увеличивалась и вскоре превратилась в освещенную огнями бетонную Стену, которая поднималась прямо из моря; накатывавшие на нее морские волны оставили на бетоне неровные белые подтеки соли. Элли захлестнуло чувство радостного ожидания — там, за Стеной, находится ее дом. За высокой бетонной Стеной начиналось южное побережье Англии, где жили ее родители. Она почти дома. Но в следующую секунду восторг Элли сменился нетерпением. Чем ближе к дому, тем скорее Элли хотелось обнять дорогих ей людей.
Самолет завис в черном пространстве, внизу под ним тяжело ворочалось море. Оно, словно огромный зверь, то вздымало свою изрытую дождем спину, то вновь опускалось. Глядя на поднимающуюся из моря бетонную Стену, Элли чувствовала, как внутренности у нее в животе сворачиваются в тугой клубок, на глаза снова навернулись слезы. Стену построили во время Эпидемии задолго до рождения Элли, но она столько раз слышала рассказы о том страшном времени, что знала их так же хорошо, как сказки, которые мама читала ей перед сном. Однако эти истории были далеко не такими захватывающими, как, к примеру, «Сказки дядюшки Римуса» или «Винни-Пух». Вместо веселых дружелюбных животных, с которыми происходят всякие забавные приключения, в них участвовали обезумевшие звери, охваченные кровавой яростью и желанием убивать. Звери, которые срывали дверцы автомобилей и бросались на сидящих внутри людей. Когда Элли была маленькой, она принималась рыдать всякий раз, когда слышала о Стене. Но не потому, что боялась зверей, — девочка плакала скорее от жалости к несчастным животным.
— Ты не должна жалеть животных, — говорила ей мама. — Ты должна переживать за людей.
— Бедные мишки, и тигры, и кроты, и птички, — всхлипывала Элли. — Они все погибли! Люди поубивали их всех!
— Конечно, мы убили животных, — горячо восклицала мама. — У нас просто не было выбора, иначе они убили бы нас. Но сейчас мы живем за Стеной, и нам больше не о чем беспокоиться. А теперь пора спать, ложись в кроватку. Вот так. Спокойной ночи, дорогая.
Элли послушно ложилась в кроватку и закрывала глаза, но в душе она все равно продолжала жалеть животных.
