Скоро остались сидеть только горшечник Нил и еще четыре человека.
— Решено! — радостно воскликнула Бронден. — Возьмем с собой все, что нужно, и завтра на заре выступим в путь.
— Подождите! — остановила всех Марли. — Сначала надо с Шебой посоветоваться.
— С кем посоветоваться? С этой старой каргой? Да она давно уже тронулась умом! Ей только детей пугать да больные животы лечить! Без нее мы, что ли, не обойдемся? — возмутилась Бронден.
— Шеба стара годами, но разум у нее светел, — внушительно проговорила Марли. — Это скажет всякий, кого она поставила на ноги. Она ведь знает не только травы и заговоры — она, как никто из нас, чувствует Гору. И потом, Шебе известен путь наверх: Мудрейшая, которая была до нее, давным-давно ей его показала. Отчего же не попросить Шебу? Пусть она нам поможет.
— Твоя правда, — одобрил ее слова Силач Джон.
По толпе пробежал ропот. Не многие доверяли Мудрейшей — Шебе. Она одиноко жила за садом, собирала лечебные травы, продавала снадобья и всякие краски, которые делала сама. Она ни с кем не дружила и разговаривала только с покупателями. Да и с ними, правду сказать, не слишком церемонилась. Деревенские дети были не робкого десятка, но даже они побаивались Шебы и между собой звали ее не Мудрейшей, а Страшнейшей.
— Да ладно! Что она нам сделает? — широко улыбнулся Аллун. — Если она скажет что-нибудь толковое — хотя, конечно, вряд ли, — нам же лучше. А если не скажет, так мы ничего не потеряем.
— Ты рассуждаешь, как неразумный бродник! — перебила его Бронден. — Мы здесь не в игрушки играем, хлебопек Аллун! Почему ты не…
— Хватит! — крикнула старая Ланн, пристально взглянула на хмурую Бронден и сурово добавила: — Вы собираетесь неизвестно куда. Время не ждет. Если можно дойти быстрее, значит, надо узнать как. Кто имеет дела с Шебой?
— Я, — ответил Силач Джон. — Она часто в саду под деревьями собирает всякие травы.
— А я у нее беру краски, — сказала Марли, — темно-красную и синюю, в обмен на ткань.
— Вот и идите, если вам так сильно этого хочется. Может, она соизволит с вами побеседовать, — недовольно скривилась Бронден и повернулась к ним спиной.
— Мы будем вас ждать, — сказал Аллун. — Одна нога здесь, другая там! Нам еще много чего надо обсудить. — Он рассмеялся. — И смотрите не обижайте ее. Она ведь как Бронден — с ней шутки плохи.
Силач Джон обвел взглядом жителей Рина, которые внимательно смотрели на него, и указал на Роуэна. Это было так неожиданно, что мальчик вскочил с места.
— Эй, Роуэн! — обратился к нему Силач Джон. — Мальчишка-зайчишка! Сгоняй-ка на ледник за парой головок сыру. Да смотри, найди старые, самые зрелые и твердые головки! Достанешь их с верхней полки. Мы возьмем их для Шебы. Она жить не может без хорошего сыра. Перед таким подарком она уж точно не устоит!
Роуэн стоял как вкопанный, даже рот открыл от испуга. Сзади его тихонько подталкивала мама.
— Давайте я схожу, — пропищала рядом с ним Аннад. — Я не боюсь ее.
По толпе прокатился смех.
— Иди, Роуэн, — настойчиво прошептала мама. — Джон ведь не просто так тебя выбрал. Ну иди же!
Роуэн резко развернулся и начал пробираться сквозь толпу.
— Собственной тени боится, бедолага, — услышал он обрывок разговора мельничихи Вэл и ее брата. — Видать, не в отца пошел.
Эллис согласно кивнул в ответ.
Роуэн перешел на бег, щеки его горели от стыда.
Запыхавшийся Роуэн добрался наконец до ледника, взобрался по стремянке и достал с полки, где хранились сыры, две самые зрелые головки. Сыра, чанов с нежным белым творогом и коробок с маслом хватило бы на всех. Но ненадолго, и поэтому старые запасы нужно было все время пополнять.
Из ледника мальчик побежал к саду, за которым стоял дом Шебы. Он услышал голоса людей — это означало, что они еще не разошлись с рыночной площади, — и порадовался, что на этот раз ему не придется пробегать мимо них. И вдруг, уже на окраине деревни, ему вспомнились слова Вэл. Пробираясь между деревьев, увертываясь от веток, которые то и дело цеплялись за него, путаясь в пожухлой траве, он вспомнил о Сефтоне, своем отце.
Это случилось сразу после того, как родилась Аннад. В тот день, когда загорелась крыша их дома, Сефтон поздно вернулся домой. Горящее бревно проломило перекрытие и подожгло нижний этаж. Потом запылала лестница, и в комнаты повалил едкий дым. Сефтон громко позвал на помощь и по горящим ступеням ринулся наверх. Он подхватил с постели новорожденную дочку и Джиллер, которая уже была без сознания, и вынес их из огня. Ненасытное пламя разгоралось все жарче и жарче, и Сефтон схватил одеяло, накинул его на голову и снова вбежал в горящий дом — там, на чердаке, спрятался от огня Роуэн. Рассказывали, что его никто не мог остановить, хотя дым и пламя испугали даже бесстрашных. Даже могучих мельников Вэл и Эллиса. Даже Силача Джона, друга Сефтона.
С сыном на руках Сефтон появился в окне чердака, распахнул его и что-то громко крикнул. Роуэн, завернутый в одеяло, от страха орал не своим голосом. Сефтон успел кинуть сына людям, которые стояли внизу, и тут раздался оглушительный треск, крыша рухнула, и в небо взвилось безжалостное пламя. Силач Джон, который поймал Роуэна своими огромными руками, застонал от ужаса: семья Сефтона осталась жива, а сам он не успел вырваться из огня.
С раннего детства Роуэн знал, что отец погиб, спасая его. Он знал и то, что многие считают его недостойным отца, хотя и помалкивают об этом. Работа на ферме и торговля — вот чем занимались теперь жители Рина, а ведь происходили они от великих воинов. Те, что были сейчас стариками, не раз вставали на защиту деревни. Многие еще живо помнили сражения Великой Равнинной войны, а книги, которые рассказывали о ней, бережно хранились в Книжном Доме. Весь Рин очень гордился своими храбрыми предками.
В Рине детей сызмальства учили быстро бегать, ловко карабкаться по горам, высоко прыгать, плавать, как рыбы, и отважно сражаться. Роуэн занимался всем этим вместе со всеми, но никогда не был в числе лучших. Для своих лет он был очень щуплым, да к тому же страшно застенчивым. А с того ужасного вечера он и вовсе замкнулся в себе и всего боялся. Правильно сказала Вэл: не в отца пошел. И даже таким сильным, как мама, ему не быть. После гибели отца она без устали трудилась: запрягала Звездочку в плуг, чтобы ехать на пашню, сажала пшеницу и собирала ее, а зерно отвозила на мельницу.
Роуэну поручили следить за стадом букшахов, потому, что из всех деревенских работ эта была самой легкой. Чтобы ухаживать за большими спокойными зверями, не нужны ни сильные руки, ни храброе сердце. Только однажды, давным-давно, случилась беда. Потерялся теленок, упал в старую шахту, девочка пошла его искать и тоже упала в шахту. Шахту после этого, конечно, засыпали. Так что со стадом мог справиться и мальчик гораздо младше Роуэна, но ему разрешили не расставаться с букшахами, и он был очень рад этому.
Букшахи полюбили Роуэна и узнавали его по голосу. Когда мальчику было грустно, их карие глаза приветливо на него смотрели, а носы мягко тыкались в руку, будто животные понимали, что творится у него на душе. Он же как можно лучше ходил за ними, узнавал, как справляться с их болезнями, лечил порезы и ушибы так же, как это делала его мама, и вычесывал из их длинной шерсти колючки. Когда в долине мел снег, он отводил в укрытие самых старых и слабых, чтобы ни один из них не погиб, — для его зверей не было ничего опаснее ледяного ветра. Весной, когда в воздухе разливалось благоухание цветущего сада, он бегал и играл с телятами, угощал их пригоршнями молодого гороха, который тайком собирал на огороде.
Роуэн прислушался. Солнце садилось за Гору, а совсем близко, на соседнем поле, громко сопели и мычали букшахи, будто переговариваясь между собой. Ему очень хотелось быть с ними, а не бежать сломя голову по саду с пахучими сырами под мышкой к ужасной старухе.
Он перелез через садовую ограду и, когда вдали показался неверный свет из окошек дома, где жила Шеба, пошел тише. Несмотря на холодный вечер, дверь в дом была открыта, и на странно бледной траве шевелились и, казалось, ползли прямо к нему огромные тени. С каждым шагом мальчику становилось все страшнее.
От детей Бри и Ханы он знал, что если Шеба захочет, то запросто превратит человека в противного слизняка. Как-то, собирая слизняков с капустных листьев, они рассказали ему их историю: «Это все бывшие люди. Видишь, вот наш дядя Артал. Мы его всегда узнаем — у него родинка такая приметная на лбу. Как-то раз Страшнейшая дала ему лекарство от больного живота. А в мешке помидоров, которые он ей за это принес, один оказался гнилым. Так вот что она с ним сделала: был дядя Артал — стал дядя Слизняк. Правда красивый?»
Они сунули мерзкое создание прямо в лицо Роуэну и, пока мальчик от них убегал, кричали ему вслед обидные слова.
