– Чем дальше тем интереснее... – Хитроцельс откусил половину сырной головки и о чем-то задумался.
– А... А вы чем занимаетесь, если не секрет? – отважилась спросить Леся.
– Я? – неохотно выходя из задумчивости, переспросил волшебник. – Я?.. Чем занимаюсь?
– Да-да, чем? Мы ведь привыкли, что все добрые волшебники Архипелага как-то связаны с Лицеем. А злой волшебник, Нелюда, живет сам по себе в замке на Гремуч-острове. Мы думали, что таких волшебников, которые жили бы сами по себе, в Архипелаге больше нет. Поэтому мы очень удивились, когда встретили вас.
Хитроцельс вздохнул.
– Печально, что нынешняя молодежь, задавая подобные вопросы, даже не краснеет. Какая узость мышления! "Добрые волшебники", "злые волшебники"... Ну вот я вам скажу, что я – "просто волшебник". И что: вам сразу всё ясно станет?
– Наоборот, ничего не ясно! – воскликнул Максим. – Это какая-то уловка! Вот ясно, например, чем заняты добрые. Они придумывают разные полезные вещи. Например, горшочки-самовары или емелефоны. Еще они защищают население Архипелага от всякой нечисти...
– Лечат людей! – подхватила Леся.
– И зверей! – добавил Денис.
– Чудесно, чудесно, – с готовностью закивал своей драконьей головой Хитроцельс. – Но вы согласны, что в основе всех лекарств и полезных вещей, которые они придумывают, лежит волшебство? Иначе какие бы они тогда были волшебники?
– Согласны, – хором ответили ребята.
– Ну так вот, меня интересует волшебство само по себе. Теория волшебства! Я – величайший знаток чародейства и волшебства во всем Архипелаге! Не в моем вкусе лечить каких-то там змей-скоропей от радикулита или объяснять морским лемурам, что воровать – нехорошо. Я занимаюсь чистой наукой. А заниматься чистой наукой можно только в тишине, когда под окнами никто не мельтешит, и емелефон не тренькает в кармане через каждые пять минут. А где, где здесь, в Архипелаге, тишина? Нет ее! На Туране ржут лошади. На Стогоне вопят чайки. На Буяне – столпотворение. На Копейкином острове вообще кошмар. Эти несносные хрули, как завидят волшебника, сразу наседают всем миром. То им продай, это для них изобрети... Вот поэтому, когда Академию Черных Дел разогнали, я выбрал старинную злодейскую башню, которую построил для себя знаменитый Лихочар, магистр Водоверти и Моретрясений. И уединился в ней!
– И вы не боялись коварных ловушек, которые злые волшебники оставляли в этих башнях? – спросил Денис. – Я слышал, много людей исчезло в них без следа?
– Хитроцельс Великий не боится никого и ничего. Хитроцельс Великий благоразумно опасается. Сорок лет мне понадобилось, чтобы разгадать все страшные загадки этой башни, обезвредить ловушки и перестроить ее по своему вкусу. Но хлопоты того стоили. Сижу теперь в тишине, на дне морском, и занимаюсь наукой. Красота!
– Да уж, красота, – скривился Максим. – А как же люди? Как же общение? Вы что, совсем никого не видите?
– Ну вас вот вижу, например. Еще ко мне в гости иногда заходят Берендей и другие чародеи помоложе. Уговаривают переехать на Буян. Обещают поставить мне хороший светлый терем в лесу и не беспокоить по пустякам. Но я им не очень-то верю. Будут ведь приходить каждые два дня: Хитроцельс, сделай то, Хитроцельс, придумай рецепт сего... А мне некогда размениваться на рецепты, я делом занят, клянусь алхимией! – он азартно хватил увесистым драконьим кулаком по столу. Задребезжала посуда.
"Ну и субъект, – подумал Денис. – Сидит под водой лет двести, называет себя "Великим"... А в чем это величие, спрашивается, выражается? Уж можно подумать, и впрямь ходил бы к нему каждый день Берендей за какими-то "рецептами"! Сам он, что ли, этих рецептов не знает?"
– А каким именно делом вы заняты? – спросил Денис. – Нельзя же заниматься делом вообще? У вас, наверное, есть какая-то мечта?
В глазах Хитроцельса вспыхнули две яркие звездочки. Похоже, он только и ждал подобного вопроса.
– Мечта? Нет, мечты – это нечто слишком зыбкое, эфемерное. Настоящие ученые не мечтают! Настоящие ученые видят будущее, потому что могут его рассчитать на строго научной волшебной основе! Они умеют показать всем выскочкам, задавакам и недоучкам, что такое настоящее волшебство! И я докажу им, скептикам и недотепам, что Хитроцельс по праву называет себя Великим!
"Нелюда говорил хрулям очень похожие вещи..." – вспомнил Денис и по его спине пробежал холодок.
– И как вы собираетесь это сделать? – опасливо спросил он. – Сломаете Дверь в Закрытку?
Леся и Максим тоже насторожились. Одному Тише все было нипочем – он продолжал наслаждаться здоровым послеобеденным сном, слегка похрапывая.
– Что за глупости – ломать Дверь в Закрытку?! Зачем это? Чтобы самые тихие в Архипелаге окрестности острова До Свиданья превратились в проходной двор? Тут и так из-за вас, лицеистов, летом невозможно нос на поверхность высунуть. Так и шастаете! Но то ли еще будет, если сломать Дверь! Из Архипелага в Закрытку сразу же ринется мерзкая свора хамов из Садово-Цветоводческой Тюрьмы во главе с этим психом-одиночкой... Как там его?
– Нелюда, – подсказал Денис.
– Вот-вот, верно, – кивнул Хитроцельс. – Нелюда. Но это даже не самое страшное! Потому что навстречу им, из Закрытки в Архипелаг, полезут туристы. О, я читал одну очень поучительную книгу! Там было рассказано, что это за чудовища! Каждую минуту они требуют "видов" и "достопримечательностей", всюду разбрасывают обертки от мороженого и чипсов...
При слове "чипсы" Тиша негромко причмокнул, но не проснулся.
– ...Они пьют газированную воду целыми ведрами, мусорят бутылками из-под пива и фотографируются возле каждого камня, хотя бы отдаленно похожего на руину... Что может быть хуже туристов?! Не-ет, на моем месте надо быть заклятым врагом самому себе, чтобы ломать Дверь в Закрытку!
После такой пламенной тирады Хитроцельса у ребят отлегло от сердца. Окончательно стало ясно, что этот странный волшебник так же точно терпеть не может Нелюду, как и они.
– Да и вообще, зачем ломать? – продолжал он. – Чтобы показать всем, что ты по-настоящему велик, надо создавать, ведь верно?
– Верно, – улыбнулся Максим. Волшебник начинал ему нравиться...
– Но что создать? – размышлял вслух Хитроцельс. – Эликсир бессмертия? Довольно глупо! Если все станут бессмертными, для борьбы с перенаселением придется не рожать детишек, а они довольно славные.
– Я об этом как-то раньше не думала, – сказала Леся. – Всегда мечтала, чтобы был изобретен эликсир бессмертия... Чтобы мои папа с мамой, мои друзья, да и я сама жили вечно... Но вы, похоже, правы...
– Я всегда прав, – отмахнулся Хитроцельс, чем снова вызвал неодобрительные гримасы у Дениса и Максима. "Вот ведь зазнайка!" – одновременно подумали оба.
– Но мы затронули интересную тему, друзья, – продолжал волшебник. – Так слушайте же! Что, что изобрести, что создать – такое, чего раньше не было? О чем даже не мечталось другим волшебникам и чародеям? Что? Вечный хлеб?
– А что такое "вечный хлеб"? – не понял Денис.
– Это такое условное название. Как "философским камнем" называют некий волшебный предмет, который превращает свинец в золото, а заодно дарует своему создателю бессмертие, так вечным хлебом называют...
– А! Вспомнил! – перебил Максим. – Это была книжка такая. Так и называлась: "Вечный хлеб". Какой-то ученый изобрел съедобное вещество, на вид – обычное тесто. Но это тесто росло само по себе. Причем и на воздухе росло, и в воде. Ученый мечтал накормить этим веществом весь мир. Но, как обычно, все закончилось плохо.
– Ты еще и книжки читаешь? – изумился Хитроцельс. – Похвально, молодой человек, похвально. Беляев была фамилия того писателя, о котором ты говоришь. Славный был фантазер! Кстати, хотите верьте, хотите нет, но сюжет насчет вечного хлеба был ему подсказан одним моим знакомым...
– Кем это?! – не утерпел Максим.
– Не важно, вы его не знаете, – бросил Хитроцельс. – Скажу только, что история, положенная Беляевым в основу его книги, – подлинная. Она случилась со мной двести пятьдесят три года назад.
– С ума сойти! – ахнул Максим.
– Чему тут удивляться, – отозвалась Леся, – если даже тиранозавр в "Парке Юрского периода" – настоящий? И мы с ним знакомы лично!
Максим стушевался:
– Вообще-то да... Если так подумать...
– Любезные лицеисты, ваш молодой задор радует меня, старого нелюдима, – холодно сказал Хитроцельс. – Но я хотел бы вам напомнить, что перебивать старшего – предосудительно.
Ребятам стало неловко и они бросились наперебой извиняться.
– Извините! Нам очень интересно про вечный хлеб!
– Правда! Расскажите!
– Мы не будем перебивать! Честно!
– Сама история про вечный хлеб не очень интересна, хотя достаточно поучительна. Все так и случилось, как описал Беляев, только в другом мире и в другое время. Хотя мне удалось создать вечный хлеб, правильнее было бы назвать его "вечным тестом". Был он не больно вкусен, в больших дозах довольно вреден, а главное – разрастался так быстро, что чуть не затопил целую страну. А жители этой страны, вместо того, чтобы признать меня Хитроцельсом Великим, изругали последними словами. Так что пришлось мне искать другое применение своим талантам. И тогда я решил: если нельзя даровать людям бессмертие и если даже не выходит всех как следует накормить, значит надо на худой конец... Ну-ка думайте... Что?..
