Жаклин Уэст - Книга теней

Девочка обеими руками вцепилась в скользкое дерево.

– Помогите! – закричала она безлюдной пустоте вокруг. – Помогите!

За низкие борта захлестнул холодный поток, и Олив промокла до нитки. Ветер все крепчал, волны поднимались все выше, и она почти не сомневалась, что вопит, хотя услышать собственный голос было совершенно нереально.

В бок лодки ударилась еще одна волна. Девочка крепко ухватилась за борта, пытаясь удержать равновесие, но, когда в лодку обрушилась новый огромный вал, ее выбросило в воду с такой же легкостью, с какой лапша соскальзывает с ложки и плюхается обратно в огромную тарелку супа.

На несколько секунд мир погрузился в черноту. Все вокруг было черно, холодно и мокро. Олив понимала, что оказалась под толщей воды, но в плотной, словно мрамор, темноте со всех сторон невозможно было определить, где верх. Даже с широко раскрытыми глазами она не видела абсолютно ничего, но решила, что это, наверное, к лучшему – ей не хотелось знать, что еще может плавать в черных озерных водах.

Легкие уже начинали болеть. Девочка заставила себя замереть, надеясь, что всплывет на поверхность, будто пузырек воздуха. И действительно, вскоре она почувствовала, как ее медленно тянет в каком-то направлении. Она принялась яростно сучить ногами, грести изо всех сил – легкие угрожали вот-вот взорваться – и вот, оказавшись на поверхности, уже жадно хватала ртом воздух.

Озеро по-прежнему содрогалось, будто переполненный людьми батут. Олив, с трудом удерживавшую над водой голову, подхватывало и бросало все новыми грядами волн. Прищурясь, она вгляделась в темноту. Там вдалеке мерцал крошечный яркий квадрат – это через раму картины выглядывала залитая электрическим светом лестница на второй этаж.

Девочка принялась грести в ту сторону, задерживая дыхание всякий раз, как о ее голову разбивались волны. Пару раз она наглоталась озерной воды – отвратительно маслянистая, на вкус она напоминала гниющие листья. От холода немели ноги. Сил уже почти не оставалось; руки и плечи ужасно болели, но крошечный квадрат света потихоньку приближался.

Очередная высоченная волна накрыла ее, придавив, словно гигантская мухобойка. От мощи удара Олив снова ушла под воду, но на этот раз почувствовала, что ступни коснулись камней на дне озера. Она хорошенько оттолкнулась обеими ногами и вот уже вскоре гребла, а затем и ползла к сырому песчаному берегу.

Несколько секунд девочка стояла на четвереньках на песке, тяжело и хрипло дыша. Потом бросилась бежать к раме.

– Кто-нибудь! – кричала она. – Кто-нибудь! Помогите!

Тени в небесах над головой пульсировали и гремели. Олив слышала, как повсюду ревет темнота; чувствовала, как та цепляется за руки и ноги, пытаясь утянуть ее обратно. Девочка опустила взгляд на тени, мечущиеся вокруг. Это просто ее воображение, или ноги начали менять цвет? Да… они, казалось, посерели и стали какими-то странными. Рельефными. Блестящими. Такими, словно были сделаны из краски.

Тошнота подступила к горлу. Олив поняла, что имел в виду Горацио, предупреждая, о том, что нельзя оставаться в картине слишком надолго. Значит, он все-таки ей не врал. Выходит, именно это случилось с Мортоном? И со всеми теми соседями? И со строителями, которые выложили подвал надгробными плитами? Это осознание обрушилось на девочку, словно еще одна огромная волна. Быть может, коты все это время говорили правду. И, может, теперь было уже слишком поздно.

Олив стиснула руками края серебряной рамы.

– Горацио! – заорала она. – ГОРАЦИО!

– Если хочешь, чтобы я туда залез, будь добра подвинуться, – ворчливо донеслось в ответ.

Она отшатнулась в сторону, и из рамы выпрыгнул огромный рыжий кот. Горацио посмотрел на нее сквозь темный, вихрями вьющийся воздух, и на долю секунды раздражение стерлось с его морды.

– Как ты?! – спросил он, перекрикивая бурю.

– В основном нормально. Ноги… – Олив опустила взгляд. Блестящие мазки краски добрались до лодыжек. Пальцы ног онемели.

– Хватайся за хвост! Скорей! – И Горацио вспрыгнул обратно в коридор.

Крепко взявшись одной рукой за кошачий хвост, а другой – за раму, девочка выскочила из картины и полетела вперед с такой силой, что стукнулась о перила и скатилась по ступеням до самого ковра у подножия лестницы.

Подтянувшись на локтях, она осмотрела свои ноги. От колен вниз до самых кончиков пальцев катились волны теплой щекотки. В другой ситуации Олив могла бы подумать, что ноги просто затекли. Ступни выглядели как обычно, словно были сделаны из костей и кожи. Она пошевелила пальцами. Вроде все нормально.

Горацио мерил шагами ступеньку у нее над головой, сердито фыркая.

– Что я тебе говорил? – начал он. – Я сказал, не потеряй очки. Сказал, если потеряешь, то не сможешь выбраться обратно. Больше века никто их не терял. А ты умудрилась потерять за несколько недель и едва не погибла в процессе. Честное слово, это просто поразительно. Единственное, что нужно было делать, – беречь очки, одно-единственное, самое важное правило…

– Но я их не теряла! – воскликнула Олив, наконец отдышавшись. – Это она их забрала.

– Она? – Кот, не мигая, уставился на девочку, припав к земле. – Кто – она?

Тут позвонили в дверь.

Горацио взлетел вверх по лестнице. Олив кое-как поднялась на ноги, которые до сих пор казались немножко ватными, убрала с лица мокрые пряди волос и пошла открывать. Насквозь сырые носки при каждом шаге тихонько хлюпали.

Оказавшись у двери, Олив заглянула в замочную скважину. На крыльце стояла миссис Нивенс в фартуке без единого пятнышка, идеально выглаженном платье и с улыбкой, которая, когда девочка открыла дверь, казалось, готова была сползти с ее лица и разбиться вдребезги о порог.

– Добрый вечер, миссис Нивенс, – вежливо поздоровалась Олив.

– Здравствуй, дорогая моя. – Миссис Нивенс поглядела на лужу, потихоньку собиравшуюся у ног девочки. – Ты что… плавала?

– Просто принимала душ, – ответила та.

– В одежде? – спросила соседка на тон выше.

– Она тоже была грязная.

– Понятно. – Миссис Нивенс медленно кивнула.

Немного воды из лужи у ног Олив перетекло за порог и закапало на ступеньки.

– Хорошо, в общем, я принесла тебе шоколадного печенья с изюмом, – храбро продолжила миссис Нивенс, протягивая ей накрытую фольгой тарелку. Олив взяла ее в сырые ладони. – Но не порти себе аппетит до ужина.

– Спасибо огромное, миссис Нивенс.

– Не за что. – Соседка оглядела Олив долгим, пристальным взглядом. – У тебя точно все хорошо?

Девочка яростно закивала, надеясь, что та уйдет раньше, чем в поле ее зрения появится кот или сбежавшая из портрета Аннабелль.

– Очень необычный старый дом, правда? – пробормотала миссис Нивенс, переведя взгляд с лица Олив на коридор и медленно оглядев лестницу. – У него такая история! Я не бывала внутри уже столько лет, но до сих пор помню почти каждую мелочь…

– Ага, – торопливо кивнула Олив. – Ну, я вам позвоню, если мне что-нибудь понадобится. Еще раз большое спасибо за печенье. – И она захлопнула дверь, прежде чем миссис Нивенс успела сказать еще хоть слово.

Сквозь щелку в занавесках окна было видно, как соседка боком спускается с крыльца, не сводя взгляда с дома, а потом спешно ретируется по дорожке в сторону собственного участка. Олив заперла дверь. Она не хотела помощи от миссис Нивенс. Было что-то такое у нее во взгляде, что заставляло девочку ей врать. Олив прислонилась к двери, настороженно распахнув глаза, и машинально начала грызть печенье. Если Аннабелль ждет, пока она утонет, чтобы заполучить кулон, то вряд ли ушла далеко.

Девочка задумалась, каким способом можно избавиться от человека, сделанного из краски. В конце концов, Аннабелль не то чтобы живая. Чем обычно борются с краской? Мылом и водой? Скипидаром? Шпателем?

Когда она уже стряхивала с мокрой одежды последние крошки, по ступеням в два прыжка слетело пушистое рыжее пушечное ядро и врезалось ей в ноги.

– Нельзя терять времени! – зафырчал Горацио, спешно поднимаясь на лапы. – Нам срочно нужна твоя помощь – госпожа МакМартин вырвалась на свободу!

Олив, Горацио и только что сбежавший с чердака Харви, шепотом совещались в одной из ванных комнат на втором этаже. В этой комнате не было картин, так что Горацио решил, что здесь будет безопасней всего устроить стратегическую базу.

В непросохшей одежде обессилевшая Олив устроилась в ванне, опершись о бортик, и внимательно разглядывала котов. Неужели соседи Мортона сказали о них правду? Она перевела взгляд с одного на другого. Повязки у Харви уже не было, зато на груди появились металлические доспехи, сделанные, похоже, из консервных банок из-под рыбы.

– Кем он сегодня себя считает? – шепнула она Горацио.

– Ланселотом Озерным, – так же шепотом ответил кот.

Харви отвесил Олив галантный поклон, как заправский рыцарь.