Пламя не коснулось лица, но волосы обгорели изрядно. А от бровей и ресниц вообще ничего не осталось. Кое-где уже вздувались волдыри, но глаза вроде не были задеты. Папа горько рыдал, и я, не зная, как умерить его боль, стала укачивать его, поводя рукой над обожженным лицом. Вскоре он стал успокаиваться и уже только всхлипывал. А я все пыталась напеть какую-то песенку.
Внезапно папа отстранился от меня и встал на ноги:
Черт! Больно-то как было. Я думал, все, кранты!.. Слушай, Ника, что ты сделала? — он стал ощупывать свое лицо. — Зеркальца нет? Я ведь вроде здорово поджарился. Нет? Постой!.. Это ты меня вылечила? Вот здорово! Спасибо тебе, Никочка! Ну молодец!
И он, подскочив ко мне, поцеловал в лоб. А я вдруг обиделась. Он в первый раз сказал мне спасибо с тех пор, как мы поехали в Бел озеро. Хотя уже не раз представлялся случай. Я всегда молодец, просто он этого замечать не хочет.
Ну ладно, Никочка! Не обижайся на папу! — он уселся рядом. — Пойми и ты меня. Мне очень трудно жить в этом маленьком теле. Ну там, когда надо спокойно обдумать — я взрослый. Но во многом мое поведение определяется этим тщедушным тельцем. Понимаешь? Как я могу тебя обидеть? Ведь ты моя дочка!
А потом мы смотрели с ним на стену огня, продолжавшую бушевать в тоннеле. Жар волнами прокатывался над нашими головами и исчезал в хитросплетениях лабиринта, созданного Аш-Уром. Нам некуда было податься. Наверняка в других местах нас ждали ловушки покруче.
Огонь завораживал. Словно зверь, он метался от стенки к стенке, оставляя за собой шлейф искр. Он бил то с потолка, то с пола, то выплескивался из стен, то ближе к нам, то дальше. Это мне что-то напоминало. Я взглянула на папу, но он, видимо, уже давно напряженно вглядывался в огонь и что-то шептал. Наклонившись поближе, я расслышала:
…Три, четыре, пять — пошел! Раз, два, три — стоп! Раз, два, три, четыре — пошел! Раз, два — стоп!..
И все в таком духе. А потом до меня дошло. Огонь бушевал не по всему коридору, а бил из определенных мест. И папа просчитывал безопасные интервалы. Очень похоже — как в играх-ходилках. Только здесь конец игры означал и наш конец. Мне почему-то вспомнилась присказка про саперов, что они ошибаются только один раз.
Папа сидел еще очень долго, а потом резко вскочил на ноги, попрыгал, чтобы размять их, и предложил мне сделать то же самое:
Давай-ка, разомнись! Ты знаешь, Ника, мы здесь встретились не столько с колдовством, а сколько с необычайно эффективным изобретением. Недаром я говорил, что этот Аш-Ур умница. Вполне очевидно, что он подвел сюда природный газ и с помощью хитрых распределителей создал иллюзию непроходимого препятствия. Но я просчитал возможность пробега.
Но сделал-то он это с помощью волшебства? — решила уточнить я.
Наверняка, — согласился папа. — Иначе никак не объяснить само существование такой системы. Просто я к тому клоню, что мало быть волшебником, нужно еще быть и просто умным. Ну что, пошли? Значит, так, Ника, мы крепко держимся за руки. А теперь запоминай ритм. Раз, два — бежим! Раз, два, три, четыре, пять — вниз, стоп! Раз, два, три, четыре, пять — бежим! Раз, два, три — влево, стоп!..
И так далее. Всего, как я прикинула, нам надо пересечь семь факелов. Папа не успокоился, пока я не выучила ритм без запинки. Затем решил отдохнуть немного.
А перекусывать будем потом. На тяжелый желудок бежать плохо.
Я медленно поднялась. Сердце вдруг гулко забухало в груди. Во рту стало сухо — никак не надышаться. Папа подмигнул:
Ну все. Готовсь!.. Раз, два — бежим!
Папа потянул меня как маленький паровозик! И мы побежали!
…Лечь! Над нами, обжигая, пронеслась струя пламени. Нскакиваем, бежим! Прижаться к стене! Огонь бьет с потолка. Теперь быстро к противоположной стене! Кто-то кричит рядом!.. Бегом!.. Лежать!.. Опять огонь! А-а-а! Как больно! Бегом!.. Лежать!.. Бегом…
Внезапно огонь стих, а мы хоть и замерли, но еще долго кричали, глядя друг на друга. От боли, от страха, от радости! И лишь теперь я испугалась по-настоящему, представив, что было бы, если бы кто-то из нас споткнулся. Проклятый гном! Заставил нас испытать такой ужас!
Интересно, — папа задумался, — а вот мы обратно пойдем. Опять огонь будет бушевать? — и сам же себе ответил: — Хотя вряд ли! Мы ведь если пойдем обратно, то понесем с собой Сердце Мира. А это что-нибудь да значит. Верно?
И я ответила, что папа абсолютно прав.
Мы уселись у стены, и я стала лечить папины ожоги на руках и лице. Мои-то ожоги прошли, лишь только мы вышли из огня. Зато наш внешний вид растрогал бы кого угодно. Мы походили на погорельцев, чудом успевших выскочить из горящего дома. Куртки порвались и обгорели, но папа решил их не снимать, хотя и было жарковато. Наконец папа передохнул, мы перекусили (надо признать, что пирожки гномов оказались очень даже сьедобными), отдышались и двинулись в глубь Подземелья.
Глава XV БЛУЖДАЮЩИЙ СТРАЖ
Мы шли и шли. Вокруг все было спокойно. Папа время от времени доставал карту, что-то сверял по ;ней и трогался дальше. Иногда мы куда-то сворачивали, поднимались или опускались по лестницам. И вдруг мне показалось, что позади слышатся далекие, тяжелые шаги: «ту-ум…ту-ум…ту-ум…»
Папа тоже услышал эти звуки. Он озабоченно взглянул на карту и пожал плечами:
Не представляю, что это может быть, до ближайшей опасной зоны еще идти и идти. Но мне это не нравится. Давай-ка пойдем вперед, все равно здесь негде прятаться.
И мы вновь пошли вперед. Теперь шаги стали слышны куда явственнее. Ошибиться было невозможно — кто-то очень тяжелый бродил по Подземелью совсем неподалеку от нас.
Мы выскочили на перекресток. Папа вновь достал карту, чтобы проверить дорогу, и вдруг шаги раздались из правого ответвления! Я взглянула туда. Что-то огромное надвигалось на нас из глубины. Взвизгнув от страха, я попыталась спрятаться за папу. Но папа, лихорадочно сунув карту за пазуху, схватил меня за руку и бросился в какой– то тоннель.
Теперь шаги сзади зазвучали быстрее: «тум, тум, тум». Мы бежали, не разбирая дороги, но Некто сзади не отставал. Я уже запыхалась, да и папа чувствовал себя не лучше.
Мы все равно от него не убежим, — задыхаясь, крикнул на бегу папа. — Вот тебе карта. А я попробую посмотреть, что это за чудо-юдо такое. Уходи!
И он повернулся лицом к неведомой опасности, подняв высоко над головой ветку. Я добежала было до ближайшего поворота, но поняла, что не могу оставить папу одного, и вернулась. Он бросил на меня через плечо яростный взгляд, но сказать уже ничего не успел, потому что на освещенном месте появился наш преследователь.
Закутанный в черный балахон с ног до головы, он доставал головой до свода тоннеля. Но лица мы разглядеть не смогли из-за низко наброшенного капюшона. И только четыре ужасные трехпалые лапы с огромными когтями торчали из рукавов. Ими чудовище сжимало кривые заржавевшие мечи.
Из-под капюшона раздался утробный рев — чудище заметило нас и двинулось вперед, потрясая мечами. До нас донеслось зловонное дыхание. Это был Страж. Меня передернуло, а папа тяжело вздохнул и произнес, неизвестно к кому обращаясь:
Говоришь, мал золотник, да дорог? Ну посмотрим!
Он вдруг резко бросился вперед, но чудовище легко взмахнуло одним из мечей, и папа с трудом избежал смертельного удара. Тогда он, отскочив подальше, размахнулся и резко кинул топорик. Но Страж легко отразил бросок и, одним прыжком преодолев разделявшее нас расстояние, ударил его мечом плашмя. Папа отлетел к стене, а чудовище приготовилось нанести новый удар. Я сжалась и вдруг, неожиданно для себя, крикнула: «Замри!» Страж удивленно посмотрел на меня и послушно замер. Конечно, я не могла видеть его глаз, но мне показалось, что он взглянул именно на меня. Подбежав к папе, я схватила его в охапку и бросилась бежать, каким-то чутьем угадывая, что моих сил не хватит долго удерживать в неподвижности Стража.
Уже вскоре сзади послышались шаги преследователя. Я петляла по лабиринту, не соображая, куда бегу. И вдруг пол под ногами провалился, и я, выпустив папу из рук, куда-то полетела…
… Я лежала на чем-то твердом. Очень не хотелось открывать глаза, но надо. Мы с папой попали в какую-то пещеру. По счастью, наши осветительные ветки валялись рядом, так что все было хорошо видно. Папа лежал неподвижно, но по крайней мере дышал. Я подползла ближе и принялась снова приводить его в порядок. Вскоре он задышал более спокойно и, открыв глаза, дернулся в сторону:
О господи! Мне привиделось, что я дерусь с чудовищем. Или не привиделось?
Он стал нервно озираться вокруг.
Так это что получается, оно поймало нас, что ли?
Когда я объяснила ему, как обстояло дело, он грустно выпятил губы:
Ну что ж, Никочка, опять тебе большое спасибо. Если мы выберемся из этой передряги живыми, то ты, чувствую, станешь неплохим целителем. Будешь играючи лечить все травмы, — папа помолчал и добавил: — Ну и ужас, лучше я сам под поезд лягу, чем еще раз под такой удар попасть. Всю душу вытряс из меня… А интересно, он съел бы нас или просто убил?
