Хелен не шевелилась. Ее глаза были закрыты. Алекс вскрикнул.
– Я убью ее, – шипела Адольфа. – Это вы, вы все испортили, я буду медленно убивать ее у вас на глазах, вы не сможете меня остановить, вы лишь призраки, хуже, чем институтские профессора, голь перекатная…
Помощь пришла неожиданно. Адольфа уронила голову набок, уставившись в стену. Челюсть отвисла и замерла без движения. Нож выпал из пальцев, рука окостенела. Шея отказывалась повернуться, не сгибалась спина. Она не могла ни шевельнуться, ни вымолвить слово.
Сначала все оторопели. И тут разлилось голубое свечение, яркое, как блеск сапфиров, а посреди него стояла Рука с пальцами, выброшенными для команды «Замри!».
Звук выстрелов вывел Руку из глубокого оцепенения. Затем о нее споткнулась Адольфа, и Рука окончательно ожила. В минуту смертельной опасности ее мечта сбылась: она стала Рукой Славы, и Адольфа Баттерс, праправнучка Эрика Эриксона, окаменела, превратившись в статую.
Алекс помог Хелен подняться на ноги. Страшная ночь была позади.
Полицейские вынесли Адольфу из шахты. Она окоченела, ее глаза застыли, как у зомби. Крысю удалось запихнуть в фургон с помощью двоих полицейских и кинолога с собакой. По пути в участок он извивался, пускал пену изо рта и кричал, что болен бешенством. Тело Оскара по-прежнему лежало на дне затопленной шахты. За ним вернутся позже.
Хелен и Алекс сидели в банкетном зале. Их окружили газетчики с диктофонами, фотоаппаратами и кинокамерами. Мистер Хопгуд не отходил от дочери и держал ее за руку. Он все еще не мог поверить, что опасность миновала. Его лицо болезненно посерело. Хелен, напротив, держалась молодцом, сверкала глазами и не давала обращаться с собой, как с больной.
– Я совершенно здорова, папочка, – повторяла она. – Все позади. Нет, я не стану ложиться в постель.
– Не могли бы вы рассказать нам все сначала – как расправились с похитителями в одиночку? – попросил Алекса репортер.
– Нет, не могу, – сказал Алекс.
Газетчики оторвались от блокнотов и непонимающе уставились на мальчика.
– Я не смог бы справиться с ними в одиночку, – пояснил он и взглянул на Хелен, которая слегка кивнула. – И даже с помощью Хелен. – Он встал и подошел к сцене, на которой еще недавно играл оркестр. – Дамы и господа, представляю вам наших спасителей! Призраки Карры и их подруга Отрубленная Рука.
Призраки выплыли на сцену. Из-за экрана застенчиво показалась Рука. Поднялся невероятный шум!
Лишь через час газетчики сумели успокоиться и разъехались по редакциям. Весть об удивительном спасении девочки облетела Америку и весь мир.
Наконец хозяева замка, бывшие и новые, остались наедине с призраками.
– Сам понимаешь, папочка, – сказала Хелен, – отныне Карра должна стать их домом. На веки вечные. И, папочка, – продолжала она, почесывая Сирила за ухом, – как ты только мог подумать, что я их испугаюсь?
Мистер Хопгуд кивнул. Наконец-то он осознал правду о дочери: она храбрая и совершенно здоровая девочка. Но в эту жуткую ночь у него было время все передумать не только о Хелен, но и о себе. Что за жизнь у миллионера? Сущий ад. Язва желудка, бессонные ночи, постоянный страх перед бандитами и похитителями.
– Я решил продать все свои акции, – сказал мистер Хопгуд. – Оставлю немного денег, чтобы хватило на спокойную жизнь, а остальное раздам бедным. Если ты не против, – обернулся он к Алексу, – может, мы с Хелен – и с призраками, конечно, – сможем каждое лето гостить у тебя на Сетси? Я подумываю подарить замок городу, а за собой оставить пару комнат в одной из башен, где мы будем жить зимой.
У Хелен и Алекса не надо было и спрашивать, согласны ли они с миллионером. Хелен бросилась отцу на шею, а Алекс сказал, что лучше и не придумать, размышляй хоть сто лет.
Радости призраков не было предела, а когда Рука спросила, можно ли и ей с ними – она хочет написать книгу об их приключениях, – духи ощутили, будто сбылись все их мечты.
Только счастье – странная штука. Стоит ощутить себя на вершине блаженства, как вдруг приходит беда, откуда не ждали.
В зале повеяло холодом. За окнами прокатилась огромная черная туча. В воздухе зацокали лошадиные копыта. Судя по звуку, конь был исполинским.
Сирил заскулил и забился под стул Алекса. Все обратили взгляды к небу.
За окном приземлился гигантский восьминогий жеребец, черный как ночь. На его спине восседала невероятно дородная дама. Большой живот был закован в стальные латы, на толстые светлые косы нахлобучен шлем, широкие бедра в кожаных штанах не умещались в седле. Неудивительно, что она выбрала себе восьминогого коня, – четвероногий бы рухнул замертво под ее весом.
Воинственная дама грузно спешилась, метнула копье в окно – стекло так и брызнуло во все стороны, и с трудом протиснулась в зал. Не обращая внимания на остальных, она встала перед Кроком и кольнула его в живот.
– Коммет ну ут Вальгалла. Форрт! – сказала она хриплым голосом.
Викинг зажал ладонью рот. Он один понял, что это за дама и зачем она явилась.
Она была валькирией, одной из дев-воительниц, прислужниц верховного бога викингов Одина. Валькирия пришла объявить, что Крок убил Громилу Оскара, снял с себя проклятие и может отправляться в Вальгаллу на пир героев.
– Шморгасброд! Швайнкотлеттен! Бир! – продолжала искушать воительница, облизываясь.
Крок обернулся к друзьям и перевел:
– Она говорит, мне пора, Один ждет. Там кабанье мясо… пиры… и веселье круглый год.
– Крок, так это же здорово! – Алекс старался напустить на себя радостный вид, но ему это не удалось. – Жаль только, что это случилось, когда мы снова встретились… Ну ничего, мы все за тебя рады.
– Да-да. – Дядюшка Лоус кивнул, но ему пришлось отвернуться, чтобы не выдать истинных чувств. Они с Кроком три сотни лет дружно пугали обитателей Карры, и он готов был отдать даже вновь обретенные зубы, лишь бы не расставаться с другом.
Крок обернулся к валькирии.
– Знаете, – медленно проговорил он. Язык викингов никак не шел на ум. – Я вообще-то вроде как привык тут… с проклятием освоился…
Валькирия топнула ногой, и стены банкетного зала задрожали. Да как он смеет? Для воина нет чести выше, чем попасть в Вальгаллу. Воины не только день и ночь пируют. Каждому прислуживает личная валькирия, и Кроку предназначалась она.
– Я буду наполнять твой кубок, разрезать свиные котлеты и вычищать тебе серу из ушей, – рявкнула она, подталкивая его копьем. – Подумай обо мне, у меня девяносто девять незамужних сестер. Тут не о чем говорить. Идем!
– Придется идти, – вздохнул Крок. – Думаю, я буду счастлив… потом, когда попривыкну… – Голос изменил ему, но викинг скрепя сердце продолжал: – Я, правда, слыхал, что от свинины бывает несварение желудка, а в ушах ковыряться вредно…
Но валькирия смотрела на него так, будто вот-вот вспылит, и он поспешил распрощаться. У всех было невыразимо тяжело на душе. Расстроилась даже Хелен, которая познакомилась с призраком всего два часа назад, а Алекс чувствовал, будто снова теряет отца.
Крок оставил прощание с мисс Спинкс напоследок, но, когда он обернулся и протянул руку для пожатия, обнаружилось, что гувернантка исчезла, оставив лишь влажное пятно на полу и легкую дымку вокруг.
Для викинга это было последней каплей. Его навсегда уволакивает в небесные чертоги воинственная дева, похожая на бегемота и бесцеремонно тычущая в него копьем, а мисс Спинкс, родной и близкий друг, не желает даже проводить его. Крок Тугобрюх вскарабкался на коня позади валькирии, опасаясь, как бы она не спихнула его невзначай своим задом. Он чувствовал себя так тоскливо и одиноко, как никогда в жизни.
Мисс Спинкс исчезла не случайно.
Увидев валькирию, несчастная гувернантка преисполнилась ревности и грусти. У девы-воительницы были такие формы, о каких она и не мечтала. А жизнь без Крока Тугобрюха вконец потеряла для нее смысл.
Мисс Спинкс решила утопиться – как следует, раз и навсегда. Она вспомнила мрачный, бездонный провал в шахте, затопленный водой, и задумала положить конец страданиям. И в то время как Крок скакал по небу к Вальгалле, мисс Спинкс скользила по тоннелю к обрыву.
На миг она остановилась на краю и заглянула вниз. Тысячу раз она топилась, но тут все будет по-настоящему, окончательно. Она подобрала юбки и бросилась в пропасть…
Достигнув воды, мисс Спинкс почувствовала одно разочарование. Она ожидала встретить бездонную, зловещую, ледяную глубину, но вместо этого ноги погрузились в липкую грязь. Чтобы утопиться, мисс Спинкс пришлось бы встать на голову, но тоска по Кроку лишила ее сил.
Она слегка пошлепала по грязи, раздумывая, как жить дальше. Как ей воспитывать Флосси без викинга? Кто будет прикрикивать на Сирила?
«Я исполню свой долг», – печально размышляла гувернантка, но память вновь и вновь подсовывала ей воспоминания о Кроке: древоточцы в густой бороде, тугой живот под кольчугой…
