Так что Сеня был здесь “на общем уровне”. Ну и слава Богу, он и не хотел иного. И ничуть не обиделся на прозвище Абрикос, которое получил от Матвея при первом знакомстве. Варя тогда сказала, что в классе зовут Сеню Персиком, а Матвей заметил:
– Мелковат ты для персика. Абрикос – другое дело. Он той же породы, но помельче.
Все посмеялись, а Варя разболтала об этом в школе. С той поры Сеня и там сделался Абрикосом. Варе он пообещал намылить шею, но это так, для порядка. Потому что уже тогда поглядывал на неё с тайной нежностью…
Сеня думал, что никто про его чувства не догадывается. Но сейчас оказалось, что Антошка понимает всё.
Антошка повозился на ржаво-скрипучей раскладушке и спросил прямо, но ласково:
– Варя – она хорошая, верно?
Тепло прошло по Сене. И он не стал отпираться, только смущённо посопел.
– А Маркони глупый, – продолжал Антошка. – То есть он вообще-то умный, но насчёт Вари – наоборот…
Сеня засопел сильнее. Антошка же сделался совсем откровенным:
– Но это ведь и хорошо, верно?
– Что… хорошо? – выдавил Сеня.
– Что Маркони ничего не понимает. Варе это надоест, и она… разберётся наконец…
– В чём?..
– В том, что ты самый лучший из её друзей.
Сеня грустно хмыкнул. В том смысле, что, во-первых, вовсе она не разберётся, а во-вторых, разве он самый лучший? Откуда Антошка это взял? Чтобы увести в сторону совсем уж неловкий разговор, Сеня пробормотал:
– Самый лучший у нас знаешь кто? Андрюшка Сухорук. Он маленький, незаметный, но он добрее всех. Всегда всё понимает и надежный…
– Я знаю. Но я ведь не об этом, ты не притворяйся, будто не догадываешься…
– Сдаюсь, – сказал Сеня. – Ты не обижайся… Я ведь человек, а… притворятельство – это типичная человеческая привычка, ты сам говорил.
– Да… Я и по себе вижу. Сегодня днём тоже дурака валял.
– Когда?
– Ну, когда спрашивал: что такое любовь? Будто не понимаю…
– Значит, понимаешь?
– Конечно. Это когда люди… или капли… оказываются как бы на соседних вершинах кристалла и между ними прямая грань – самое короткое расстояние. И ясный резонанс одинаковых магнитных потенциалов…
– Ох, Кап… ты загнул! Может, это по-вашему, а…
– Это по-всякому!
– При чём тут кристалл?
– Потому что Вселенная вся устроена как кристалл. Мы это ещё в первом классе проходили. И законы кристалла диктуют живым существам свои правила.
– Никогда не слыхал про такое. Ни в школе и нигде… Кристалл – он же твёрдый. Решётка из атомов. А во Вселенной столько всего, разного… Ну, вот вы сами – капли. Разве капли похожи на твёрдые хрусталики?
– Бывают ведь и жидкие кристаллы… И к тому же нельзя всё понимать буквально, —сказал Антошка похоже на профессора Телегу. – Имеются в виду общие принципы…
– Кристаллическая природа любви, – усмехнулся Сеня. Антошка в ответ шутить не стал, объяснил серьёзно:
– Да… Только она очень разная, эта природа. Любовь потому что разная…
– Я смотрю, Кап, ты во всех земных делах разобрался, – сказал Сеня. Без насмешки, даже с уважением.
– Но ведь в самом деле! Во-первых, бывает любовь к девочке…
Сеня даже испугался:
– У тебя, что ли, тоже?
– Нет… Но если бы не улетать мне так скоро… и если бы не ты… я бы не был такой глупый, как Маркони.
“Этого ещё не хватало!” – подумал Сеня. Без ревности, а только со страхом за Антошку. Мало, что ли, ему и без того переживаний?
Антошка сказал:
– А бывает ведь любовь и к родителям, к сестрам и братьям. И к друзьям… По-моему, дружба – это как любовь к брату.
– Может быть… – подумав, согласился Сеня. – Если настоящая…
– Ты счастливый, что у тебя есть брат.
– А у капель бывают?
– Да. Но у меня нет…
Сеня опять протянул руку, положил на птичье Антошкино плечо: “Хочешь, я буду?”
Антошка положил свою ладонь на Сенину руку. Молча сказал: “Да”.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Сыскное бюро “Лошаткин и К°”
Владелец магазина “К Вашим услугам” Степан Степаныч Лошаткин жил неспокойно. Ежедневно, ежечасно испытывал он два чувства. Одно – это жажда предпринимательства и прибыли. Другое – страх. Потому что Степан Степаныч был уверен: получать хорошую прибыль и не нарушать законы в нашей жизни невозможно. А нарушать законы и при этом не бояться Степан Степаныч не умел.
Фокусы с мороженым, которое Лошаткин продавал под маркой заграничного, – это была мелочь. В конце концов съеденное мороженое не оставляет следов и поди докажи, где его сделали: в Мельбурне или в Нижне-Индюшанске? Но Лошаткин боялся покупателей: они могли устроить скандал, когда обнаружат, что он при продаже выдал фаянс Переплюйской артели за китайский фарфор, а шапку из искусственного меха за бобровую. Боялся налоговой инспекции, которая могла пронюхать о неучтённой валюте. Боялся, милиции, которая могла поинтересоваться:
“А что это за ящики сгрузили ночью у вашего магазина с неизвестной машины неизвестные молодые люди? И почему парижский коньяк “Маршал Мюрат” ощутимо отдаёт местной ново-калошинской резиной?”
Иногда Лошаткину делалось так страшно, что он подумывал: не продать ли магазин и не купить ли домик и участок в дачном кооперативе, чтобы заняться безобидным садоводством? Но тут же иное чувство – азарт и желание дохода, делалось ощутимее и пересиливали боязнь.
И ещё одна причина не позволяла коммерсанту Лошаткину оставить своё дело. Больше милиции, налоговой инспекции, прокуратуры, судей и разгневанных покупателей Степан Степаныч боялся своей супруги Венеры Евсеевны. А супруга требовала однозначно: “Торгуй, Стёпа!” И держала дела мужа под неусыпным контролем. Это было её главным занятием. Заботы о воспитании детей её не обременяли, поскольку супруги Лошаткины были бездетны. Степан Степаныч и Венера Евсеевна верили картам, цыганкам, гороскопам и всяким другим предсказаниям. Во всех без исключения предсказаниях почему-то утверждалось, что дети принесут Лошаткиным кучу неприятностей и помешают делам. Те же гороскопы, кстати, обещали, что на определенном отрезке жизненного пути Степана Степаныча ожидает неожиданное путешествие, а за ним – “исполнение желаний и яркий звёздный час”.
Ожидание звёздного часа радовало. Но дальнее путешествие пугало. Почему оно – неожиданное? И куда? Уж не туда ли, где поселяют бизнесменов, которые чересчур смело обращались с законами о торговле и налогах?
Единственно, чего не боялся Степан Степаныч Лошаткин, так это рэкетиров. Потому что он исправно платил дань компании некоего Бори Хряка, а Хряк в свою очередь гарантировал подшефному коммерсанту защиту от других вымогателей.
Поэтому Степан Степаныч был крайне смущён и встревожен влетевшим в окно письмом с наклеенными буквами. Он тут же отправился к Боре Хряку, но тот прочитал бумагу с легкомысленной усмешкой, покрутил у виска пальцем, зевнул и сказал, что хочет спать. А Стёпа пусть идёт домой, глотнет “Мюрата” (ещё не разбавленного водой из реки Лосихи) и тоже ложится.
Борин совет не успокоил Степана Степаныча. А Венера Евсеевна добавила тревоги. Она высказала мнение, что трусливый Хряк просто не хочет связываться с опасным конкурентом. Скорее всего это какая-то новая и уверенная в себе банда. Ей палец в рот не клади. Сперва требуют пять тысяч, потом захотят пятьдесят, дальше – полмиллиона…
– Иди-ка ты, голубчик, к Кутузкину! Он – законная власть, обязан охранять и защищать!
Как ни боялся Лошаткин милиции, но жены он боялся больше и ослушаться не посмел.
Чем кончилась эта история, мы знаем. Но надо сказать, что такой конец Лошаткина не обрадовал. Степан Степаныч просто не поверил участковому, будто всё это детское баловство. Детское – это возможно. А вот баловство ли? Гороскопы недаром предупреждали об опасности со стороны деток. Не возникла ли в окрестностях группа малолетних злоумышленников, которая нацелилась на магазин “К Вашим услугам” и на его хозяина? Нынешнее молодое поколение – оно такое. Не успеешь оглянуться, как съедят с потрохами, личным счётом и недвижимым имуществом…
После недолгих, но мучительных размышлений Степан Степаныч сделал единственно правильный вывод. Защищать себя он должен сам. Никому не доверяясь, ни на кого не рассчитывая. Поэтому он создал “Сыскное бюро “Лошаткин и К°”.
Никакого “К°” на самом деле не было. Бюро состояло исключительно из самого Степана Степаныча. Название же он придумал из соображений романтики. Это доказывает, что даже в озабоченном жизнью, грузном и полысевшем коммерсанте сорока с лишним лет могут сохраниться какие-то неосознанные искорки памяти о детских играх.
Наша дружная компания на Гончарной и не подозревала, что с некоторых пор находится под пристальным враждебным наблюдением. Наблюдение, это “Лошаткин и К°” вёл по всем правилам: приникал к щелям забора, когда друзья собирались во дворе; крадучись шёл следом, когда ребята направлялись куда-нибудь по своим делам; подглядывал издалека в старинную подзорную трубу, которая нашлась в магазине.
