Я натянула предназначенные для меня высокие сапоги и кожаный пылезащитный плащ. Глянув в зеркало, я решила, что со стороны мы смахиваем на актеров, переодетых королевскими мушкетерами, но это было даже забавно. По крайней мере, меня куда больше тревожила цель нашего путешествия.
Появившийся следом королевский конюх объявил с порога, что наши лошади оседланы и стоят наготове во дворе. На улице смеркалось, так что, на мой взгляд, время для начала путешествия было выбрано очень неудачно, но, полагаю, Кокенпот нарочно сделал так, чтобы наш отъезд прошел незамеченным. Спустившись во двор, я стиснула зубы, заметив, что на четвертой лошади сидит завернувшийся в черный плащ гримасник. Маска из белого картона с узкими прорезями для глаз не позволяла разглядеть его черт. Я обратила внимание, что у него нет при себе никакого оружия, как будто он в нем не нуждался. Вероятно, в качестве защитной меры он полагался исключительно на свое уродство…
Собравшись с духом, я вставила ногу в стремя и вскочила в седло.
Гримасник возглавил колонну, направив нас к малозаметному проходу в стене. Мы быстро оставили замок за спиной и углубились в лес. Вокруг уже совсем стемнело, но наш проводник, похоже, хорошо знал дорогу.
Лес показался мне необычно тихим. Не было слышно ни криков ночных птиц, ни шороха зверей в кустах. Казалось, в нем нет ни единого живого существа.
Мы ехали так около часа, не произнося ни слова, пока гримасник не подал нам знак спешиться. Мы оказались в центре поляны, окруженной стоячими камнями-менгирами. Я привязала лошадь к дереву, а наш проводник тем временем набрал хвороста и разжег огонь. Мы сгрудились вокруг костра, чтобы подкрепиться сухарями и вяленым мясом.
— Меня зовут Гуриан, — вдруг сказал человек в белой маске. — И знайте, что я вам не враг. Вашего пса пытался убить мой брат, Ордоз. Он помешался от зависти к чужому успеху… а я в конце концов как-то совладал с ней. Хотя поначалу было трудно. Мы ведь были знамениты на все королевство, знаете? Король осыпал нас почестями. Мне самому было пожаловано дворянство… рыцарское звание, титул герцога… У меня был собственный замок, куча слуг, целых три кареты. Кальдас не мог обходиться без наших услуг, одни мы были способны разогнать своими комическими трюками его хандру.
А потом… потом мы один за другим пали жертвами одного и того же недуга: судорог, которые искажают лицо тех, кто много гримасничает. Никто больше не смеялся, глядя на нас, мы стали безобразны, как горгульи.
— И тогда вы лишились всего… — пробормотала я.
— Да. На следующий же день король лишил нас титулов, отобрал кареты и замки… Уж и не знаю, до чего бы мы докатились, если бы Кокенпот не принял нас к себе на службу.
В его голосе звучала такая печаль, что я невольно задумалась — не плачет ли он под своей маской. Но я тут же задавила в себе сочувствие: не следовало забывать, что этот человек служил премьер-министру в качестве наемного убийцы.
— Теперь нам нужно поспать, — заключил Гуриан. — Эта часть леса относительно безопасна, но завтра рассчитывать на это не придется. В ваших походных вьюках есть одеяла, советую вам воспользоваться ими.
Улегшись возле костра, между бабушкой Кэти и синим псом, я закрыла глаза и вскоре уснула.
Утренний холод разбудил меня на рассвете. Я проспала всю ночь, как сурок, невзирая на жесткое ложе. Гуриан был уже на ногах и седлал наших лошадей.
— Есть кофе и сухари, — сказал он. — Не тяните с завтраком, дорога предстоит долгая, а следующую ночь нам лучше будет провести не под открытым небом. Если ничто нас не задержит, к сумеркам мы доберемся до хижины лесорубов и там заночуем.
В его голосе слышалась нервозность, и я поняла, что нам предстоит отнюдь не развлекательная экскурсия. Спешно проглотив завтрак, мы снова сели в седло.
— Что ж, — заговорил Гуриан, — сейчас мы войдем в лес, населенный черными медведями. С этого момента не ешьте никаких плодов, свисающих с веток, не пейте ни капли воды из ручьев и старайтесь не вдыхать особенно глубоко.
— Почему это? — насторожился Себастьян.
— Когда король предается отчаянию, — пояснил наш проводник, — его тоска распространяется по всему королевству, отравляя землю, воду и растения. Когда хорошее настроение возвращается к нему, природа приходит в порядок, но не везде… Печаль Кальдаса оседает в этом лесу. Никто не знает почему. Она поражает гигантские грибы, и те не успевают восстановиться, когда горе короля проходит. Их споры остаются ядовитыми, а поскольку ветер разносит их повсюду, они отравляют все, к чему прикасаются: плоды, листья, воду. В течение всего времени, что мы будем находиться в лесу, можно будет есть и пить только то, что хранится в наших вьюках, понятно? Не рвите яблок, не собирайте ни малины, ни земляники. От выполнения этого правила зависит ваша жизнь. И следите, чтобы лошади тоже следовали этому! Не давайте им пастись. У нас есть с собой запас сена, и им придется довольствоваться этим.
— А что произойдет, если лошади все-таки попробуют местной травы? — осторожно спросила бабушка.
— Они тоже будут отравлены грустью и откажутся продолжать путь. Именно это и случилось с большинством животных, обитающих в этом лесу. Почему, как вы думаете, здесь не слышно пения птиц? Они слишком несчастны, чтобы открыть клюв.
— А как же черные медведи? — спросила я.
— С медведями то же самое, — буркнул Гуриан. — Вообще-то они не черные, а бурые; их просто так называют, потому что они все время погружены в мрачные мысли и проводят свои дни в черном унынии. А теперь хватит болтовни, повяжите на лица платки и старайтесь пореже дышать. Эти облачка черных точек, которые вы видите в просветах между деревьями, — вовсе не насекомые, а поднятые ветром ядовитые споры грибов. Так что поезжайте молча.
* * *
Спорить было не о чем. Я завязала рот и нос шарфом, как будто собиралась ринуться в пыльную бурю, и пришпорила своего коня.
В течение утра я смогла убедиться, насколько Гуриан был прав. Когда мы пересекали густые заросли, моя лошадь случайно наступила на хвост тигру, который устроил себе логово в кустарнике. Я уже приготовилась к лютой смерти от когтей разъяренного хищника, но тигр всего лишь жалобно мяукнул, как измученный котенок. Вид у него был настолько унылый, что его хотелось приласкать и утешить. Жизненные силы полностью покинули тигра, и он с трудом удерживал глаза открытыми.
Во время полуденного привала я наступила на ядовитую змею… смертоносную двухметровую кобру, свернувшуюся среди папоротников. Она была такой вялой, что поначалу я сочла ее дохлой.
Но нет, она была жива… правда, энергии в ней было не больше, чем в садовом шланге.
— Нет, ты это видела! — поразился Себастьян. — Из нее можно было бы узлы вязать, а она даже не попыталась бы нас укусить! Как будто она резиновая…
— Должно быть, она питалась зараженными грызунами, — проворчал Гуриан. — Яд проник в ее кровь. То же самое случится и с вами, если вы не будете слушаться моих советов.
— И что, неужели от этого нет никакого лекарства? — встревожилась бабушка.
— Вообще-то есть. У меня в седельной сумке лежит аптечка первой помощи, — отозвался наш проводник. — В ней хранится десять шприцев с эликсиром радости и столько же с эликсиром грусти, но их следует применять только в случае крайней нужды.
На этом наши беды не кончились.
Обедать нам пришлось, не снимая платков с лица и с трудом открывая рот, что не прибавило трапезе комфорта.
Нервозность Гуриана все больше меня тревожила. Он постоянно оглядывался по сторонам, как будто ожидал нападения из засады.
Вскоре мы повстречались и с пресловутыми медведями. Состояние у них было не лучше, чем у тигра. Они оглядели нас потухшим взглядом, не трогаясь с места.
— Хоть ногами их пинай, они этого даже не заметят, — хихикнул синий пес. — Можно подумать, это не звери, а чучела.
Я не ответила, потому что мы как раз проезжали сквозь облако черных спор, которые плясали в воздухе, как мошки, и мне пришлось задержать дыхание.
Когда уже начало смеркаться, среди деревьев проступили контуры укрепленной хижины. Ее крохотные окошки были закрыты герметичными ставнями с резиновыми уплотнителями по краям.
— Вот оно, прибежище лесорубов, — объявил Гуриан. — Тут мы и заночуем.
— А лесорубам мы не помешаем? — спросила я.
— Не думаю. Они давно уже умерли. От грусти: Но эта избушка послужит нам отличным убежищем на ночь. Я сам позаботился о том, чтобы сделать ее непроницаемой. Здесь мы будем в безопасности.
Я испытала огромное облегчение. Перспектива провести наступающую ночь под открытым небом не вызывала у меня ни малейшего энтузиазма, и я не стыдилась в этом признаться.
Гуриан спешился и отпер дверь, мы последовали за ним. Хижина оказалась весьма просторной, при ней даже была конюшня, так что лошадей мы устроили с комфортом.
