Клим кивнул.
— Мой брат его уважал. И так же, как Хевисайд, не любил говорить о своих занятиях и открытиях, хотя знал многое, чего не знают современные физики. Он мог бы стать таким же известным, как, скажем, Бор, Ферми или Поль Дирак. Не думайте, что я что-то знаю об их работах, я говорю со слов брата. Он, например, разработал теорию, которую выражал так: свершившееся существует!
— Я не слишком владею испанским, — затруднился Клим.
— А я не слишком владею физикой, — улыбнулся дон Мигель, — чтобы все как следует объяснить. Брат утверждал, что окружающий нас мир обладает памятью, все когда-либо происходившее оставляет после себя следы, программу, по которой могут развиваться действия в другом мире, отстающем от нашего по времени, как и мы следуем программе мира, существовавшего впереди нас.
— Я слышал об этой теории параллельных миров.
— Но брат не только разрабатывал эту теорию. Он нашел ей практическое подтверждение. Возможность заглянуть в прошлое. И тут он умер…
— Несчастный случай?
— Можно сказать и так. Два года тому назад брат погиб. И думаете от чего? От мушкетной пули!
Клим подумал, что или дон Мигель оговорился, или это доброе вино так подействовало на его старую голову… Сейчас мушкет можно встретить разве только в музее! Но он промолчал, считая бестактным высказывать свое сомнение.
— Вас удивила мушкетная пуля? — догадался дон Мигель. — Конечно, доктор ее не нашел. Но я застал брата еще в живых, он успел рассказать мне… Однако не будем об этом, вы можете обвинить меня в несерьезности, настолько все это необычно, а мне не хотелось бы с этого начинать наше знакомство. Лучше выпьем, сеньор, за упокой его души, пусть земля ему будет пухом.
Клим поднял бокал.
— За что пьете? — спросила Ника.
— За упокой. У дона Мигеля два года тому назад погиб брат. От мушкетной пули, — не без умысла добавил Клим.
Он ожидал, что Нику тоже заинтересует такая деталь, но она не обратила внимания — пуля для нее оставалась просто пулей. А дон Мигель решил сменить тему разговора:
— Вам понравилось вино?
— О, да, — признал Клим. — Я не большой знаток, могу сказать, что никогда не пробовал такого.
— И не попробуете. Это, можно сказать, ископаемое вино.
— Откуда же оно у вас?
— Оттуда!
Дон Мигель показал себе под ноги. Клим невольно взглянул на пол каюты, ожидая увидеть там крышку люка, а дон Мигель искренне развеселился, и Клим сообразил, что если у него и были подвалы для хранения древнего вина, то, конечно, они находятся не на яхте. Тут же вспомнил про окаменевшую пробку, которую дон Мигель с таким трудом выковырнул из горлышка бутылки, и сообразил:
— С морского дна. Подводная археология?
— Угадали. Недавно здесь работала экспедиция из Милана. У них было специальное судно с мощным насосом и водолазы. Экспедиция направлялась на Ямайку, но я показал им место, где, по моим сведениям, затонул испанский галион. Он разбился о береговые скалы, и моя яхта сейчас стоит как раз на месте его гибели.
На этот раз Клим усомнился вслух:
— Береговые скалы? Но берег здесь гладкий, как ладонь.
— За эти столетия морские волны и землетрясения превратили скалы в песок. Я могу показать вам, что здесь было на берегу в семнадцатом веке, дон Мигель повернулся к экрану телевизора. — За четкость изображения не ручаюсь, но скалы разглядеть вы сможете.
Он щелкнул выключателем. Экран осветился сразу, и Клим увидел панораму берега, черные глыбы скал, о которые бились морские волны. Но звука не было, или дон Мигель его не включил, или по какой другой причине.
Ника тоже взглянула на экран.
— Изображение нерезкое, — сказала она. — А что это показывают?
— Берег, где сейчас стоит наша гостиница, — ответил Клим.
— Вот как? Непохоже.
— Непохоже, да. Гостиницы нет и торгового порта тоже нет. Но бухта есть, даже какие-то строения виднеются.
— Так что это такое?
На экране появился всадник на лошади. Он проскакал галопом по берегу, через все поле экрана, и скрылся за кадром. И хотя изображение было нерезким, Клим все же разглядел короткий мушкетерский плащ на плечах всадника и высокие сапоги с ботфортами.
— Исторический кинофильм? — переспросила Ника.
Клим ответил не сразу.
— Наверное… — наконец сказал он, — что может быть еще?.. Семнадцатый век…
— Ты что-то мямлишь?
— Я, нет… а может, и мямлю… вообще-то, я думаю…
— Вот как?
— Я думаю, можно ли выстрелить из мушкета в семнадцатом веке, а убить человека в двадцатом…
— Послушай, Клим, а может, на тебя так действует это старинное вино?
— Я и половину бокала не выпил. Если только это вино, а не какой-то там иллюзорный эликсир. Однако у меня появились довольно-таки нелепые предположения… Спросить дона Мигеля, неудобно…
Дон Мигель выключил телевизор. Клим передал ему содержание своего разговора с Никой, ожидая разъяснений по поводу только что виденного отрывка непонятного телефильма, который вызвал у него беспокойное любопытство. Но дон Мигель опять промолчал.
— Кроме бутылок, что-либо нашли? — спросил Клим.
— К сожалению, нет. Не нашли. Да экспедиция и не стала здесь задерживаться, она торопилась на Ямайку.
— Искать затонувший город Порт-Ройял?
— Сеньор знает о Порт-Ройяле?
Клим решил сообщить, что он заканчивает университет и все, что относится к истории средних веков, интересует его уже профессионально.
— Lindo bueno! — опять закричал дон Мигель. — Сеньор — историк! Это же прекрасно. Я расскажу вам такие вещи про Испанию, о которых вы не знаете ничего и не сможете прочитать ни в каком учебнике.
— Чему он обрадовался? — спросила Ника.
— Узнал, что я будущий историк.
Дон Мигель тем временем поспешно ухватился за бутылку.
— Слушай, Клим, судя по всему, дон Мигель сейчас предложит тебе какой-то исторический тост. Вы не сопьетесь? В средней истории, как я помню, полным-полно было всяких императоров и королей, а среди них попадались, кажется, и неглупые.
— Да, были и не дураки.
— Опасаюсь, что поводов для тостов у дона Мигеля появится более чем достаточно.
— Ничего, — отшутился Клим. — Мы будем пить через одного.
Дон Мигель отставил в сторону пустой бокал, сосредоточенно нахмурился, — Климу очень хотелось узнать окончание рассказа про исчезнувшую мушкетную пулю, но как бы там ни было в действительности, а человек — брат дона Мигеля — погиб, и лишнее любопытство могло выглядеть бестактным.
Дон Мигель выбрал направление разговора сам:
— Предлагаю сеньору вспомнить историю Испании, скажем, середину семнадцатого века.
— Времена Филиппа Четвертого? — сообразил Клим.
— Да, да! Именно, Филиппа Четвертого. Предпоследнего короля из семейства Габсбургов, изображение которого дошло до нас благодаря знаменитому портрету Веласкеса. В общем-то, история Испании тех времен общеизвестна: самая влиятельная в Европе страна начала терять свое морское могущество. Терять свои колонии, разбросанные по всему Новому Свету, — так называемое Испанское наследство, которое мечтали заполучить все европейские короли. Но я не об этом. Что вам известно про личную жизнь Филиппа Четвертого?
— Ну… — подумал Клим, — в общем, то, что дошло до нас в мемуарных записях того времени. Хотя эти сведения не всегда достоверны. Короли умели хранить свои секреты.
— Согласен, короли умели хранить свои тайны. Поэтому излишне любопытный историк того времени рисковал головой. Королевские тайны, чаще всего — неблаговидные тайны. Поэтому многие сведения держатся не столько на показаниях очевидцев, сколько на фантазии романистов — это тоже кое-что, но не заменяет документ. Скажем, до сих пор не установлена точно личность Железной Маски, хотя здесь имеются более или менее достоверные предположения. Будем держаться пока исторически бесспорных фактов. Как известно, у Филиппа Четвертого был сын — законный наследник королевского престола — в будущем Карл Второй. Так же известно, что Филипп Четвертый не любил заниматься хлопотливыми государственными делами, передоверив это скучное занятие своим министрам, а сам развлекался, как мог. Задавал балы, пышные службы, смотрел пьесы, которые писал специально для его театра великий Кальдерой. И, конечно, занимался придворными дамами, которых при дворе было более чем достаточно и которые ничуть не стеснялись принимать любые знаки королевского внимания. Тем более что сама королева смотрела на придворные развлечения своего мужа сквозь пальцы. Естественно, что при дворе появлялись и внебрачные, но королевские дети. Пока история сохранила нам сведения об одном — доне Хуане, и то только потому, что он в свое время уж слишком решительно пытался спихнуть с престола законного наследника, своего кровного братца Карла Второго.
