Возле самолета стоял невысокий человек в кожаной куртке, кожаном шлеме, кожаных штанах и кожаных сапогах. Все на нем было черное, поношенное, но крепкое. Лицо было закрыто квадратными темными очками. Так что оставалось место лишь для очень пышных усов.
– Вот твой пассажир, – сказал домовой. – Лети, Гарри Коллинз.
Пилот протянул Севе руку. Ладонь была жесткой и холодной.
Настоящая ладонь пилота.
– Он по-нашему не говорит, – сказал домовой. – Беда случилась лет сто назад. Гарри решил перелететь через Атлантический океан и пропал над Бермудским треугольником. Без вести. Его ждали, ждали, а потом решили, что утонул. А он, оказывается, не утонул, а промахнулся мимо своего времени. Там над Бермудским треугольником реют временные потоки. И если неудачно попасть в поток, то вынесет тебя на берег другого времени. Кого куда. Чаще навстречу собственной смерти. Вот Гарри и опустился в Лапландии. С тех пор служит Снежной королеве. Но языков не изучает. А так парень хороший. Мы с ним порой по бутылочке виски принимаем.
Пилот закинул сумку Севы в заднюю кабинку. В самолете были две открытые кабинки, и они располагались одна сзади другой. В первой сидел пилот, а во вторую влез Сева. Он лез осторожно, чтобы не повредить палочки и парусину, из которых был сделан самолет.
– А ты не трусь, не трусь, – сказал ангарный Андреас. – Не рассыплется он. Сто лет назад летал и у нас третий год летает. Еще, говорят, два-три полета выдержит.
– А может, не выдержит?
– Может, и не выдержит, – согласился домовой и пошел прочь.
Пилот пристегнул Севу к спинке жесткого кресла, сам влез в переднюю кабинку, обернулся и показал Севе большой палец. Похоже, он был славным парнем.
И тут Сева увидел, что впереди перед винтом стоит маленький домовой. Он поднатужился и повернул лопасть. Еще раз, еще – и вот мотор зашумел, затарахтел, как старый мотоцикл, и самолет затрясся.
Потом домовой отскочил в сторону, а самолет побежал, подпрыгивая, по траве, все быстрее и быстрее…
Вот он задрал нос и начал подниматься.
И в этот момент Сева понял, что в небе они не одни.
Сверху на них пикировал небольшой, вполне современный самолет – черный с серебром, с загнутыми назад крыльями.
– Гарри! – закричал Сева и стал молотить кулаком по спине пилота.
Тот оглянулся.
Сева показал наверх.
И вовремя, потому что от черно-серебряного самолета отделилась строчка сверкающих точек.
Сева догадался – пулемет!
Такое он видел в кино.
Гарри понял, что ему надо делать. Он положил самолет на крыло и стал круто поворачивать. Хорошо еще, что Сева был пристегнут, а то бы обязательно вывалился наружу.
Но как ни был скор Гарри, конечно же, современная машина была шустрее.
И Сева с ужасом увидел, что пули продырявливают брезент крыла.
Крыло вспыхнуло и стало отваливаться.
Все!
Ведь никакого парашюта, ничего… может, это снится?
Самолет стал кружиться, медленно опускаясь к деревьям и небольшим пригородным домикам, как кружится в октябрьском безветрии кленовый лист. Пока пассажиров спасало то, что самолет был очень легким и весь состоял из парусов.
Вражеский самолет сделал круг над машиной Коллинза и не стал задерживаться. В его кабине сидел пилот в черных очках, а рядом старуха в камуфляже – Кассандра!
Земля была все ближе и покачивалась, хотя, конечно же, покачивался самолет, а не земля.
Сева зажмурился, потому что решил узнать, правда ли перед смертью человек вспоминает все, что произошло в его жизни. И если это правда, то он сейчас вспомнит, куда запрятал в прошлом году офицерский компас, который подарил ему дед. Никуда не выносил, а потерял.
Но тут самолет пошел к земле быстрее, видно, собрался врезаться в лес, и Сева понял, что не успеет вспомнить, куда задевался компас.
Над ними пронеслось темное облако.
Сева взглянул наверх и понял, что рядом с ними пикирует еще один самолет, необычный, похожий на гигантскую птицу.
Он падал куда быстрее, чем самолет Коллинза.
Но только когда он промчался совсем близко от Севы, тот сообразил, что видит не самолет, а птицу размером с самолет, черный глаз которой внимательно смотрит на Севу.
На секунду птица исчезла из виду, но в следующее мгновение самолет тряхнуло, Севу дернуло вниз, прижало к сиденью.
Из-под фюзеляжа показались перья, каждое с финиковую пальму, и Сева сообразил, что птица успела подставить спину под падающую этажерку и самолет, раненый, но живой, летит теперь верхом на птице.
Птица планировала, почти не двигая крыльями, и когда Сева опомнился, он увидел, как под ними проплывают вершины елей, которые расступаются, чтобы Сева мог полюбоваться синими озерами и белыми от чистой бурной пены реками, несущимися между валунов и скал.
Пилот Коллинз сорвал очки, стал размахивать ими в воздухе, запел какую-то дикую английскую песню и обернулся к Севе.
– Бьютифул! – закричал он в перерыве между куплетами и показал Севе большой палец. Глаза у него оказались голубыми, а лицо таким худым, что кожа прилегала к черепу плотно, как у неживого.
– Что за птица? – прокричал Сева, показывая на крылья под самолетом.
– Рокк! – крикнул в ответ Гарри Коллинз. – Рокк!
И вот, на одном своем крыле и на двух птичьих крыльях, они не спеша полетели к северу.
Постепенно лес под крыльями становился ниже и реже, все больше было проплешин, заваленных валунами, некоторые озера были так велики, что только сверху можно было увидеть дальний берег.
Стало холоднее. И хоть птица Рокк летела не высоко и не быстро, Севу начало знобить.
Пилот Гарри Коллинз догадался, что его пассажиру несладко, стянул с себя черную кожаную куртку и, обернувшись, протянул Савину. Тот сначала стал отказываться, но пилот сделал страшные глаза, Сева рассмеялся и закутался в подбитую мехом, пропахшую трубочным табаком куртку.
Он рад был бы заснуть, но сон не шел, все-таки было тревожно, а вдруг птица устанет? Раньше ему не приходилось летать на птицах, впрочем, он и не слыхал об этом. Если не считать детской повести о путешествии Нильса с дикими гусями, действие которой когда-то происходило именно в этих местах.
Он слыхал, конечно, о птице Рокк и знал, что о ней написано в книге о Синдбаде-мореходе. Но эти сказочные птицы должны жить где-то в Индии…
Разные мысли скользили в мозгу Севы и недолго там задерживались.
Опять почему-то подумал об этом проклятом компасе! Не вспомнил. Значит, смерть не грозила.
И, вы не поверите, наш отважный герой нечаянно задремал и догадался об этом, только когда птица Рокк начала снижаться.
Самолет качнуло.
Хорошо еще, что Сева был пристегнут.
Сева открыл глаза – зеленое поле было совсем близко.
Он перегнулся через борт и увидел, что птица Рокк опустилась на траву, побежала по ней, балансируя на спине самолетом, потом низко присела, вытянула вперед голову, и самолет скользнул вперед по шее, съехал на траву и замер.
Гарри Коллинз совершил невероятный прыжок через борт самолета и исчез из глаз – спрыгнул на траву.
Сева перегнулся через борт и посмотрел вниз. Гарри протянул вверх руки, и Сева вылез из самолета. Гарри подхватил его и прижал к себе.
Он говорил ему веселые слова по-английски, и Сева в тот момент дал себе слово обязательно выучить английский язык. Стыдно. Тебя обнимает старинный пилот, можно сказать, пионер авиации, с которым ты только что потерпел крушение после воздушного боя, а ты не можешь ему ничего ответить, кроме примитивного «сенкью».
Пилот поставил Севу на землю. Руки у него были ледяные, и Сева сказал:
– По моей милости вы промерзли. Сейчас бы вам чарку виски, правда?
– Оу, йес, – ответил Коллинз.
Сева снял куртку и протянул пилоту.
– Гарри не пьет, – сказала бабушка, подходя к самолету. Откуда она взялась, если до ближайших деревьев было метров триста, загадка. Впрочем, разве можно удивляться в царстве сказочной Снежной королевы?
Хотя это царство совершенно не производило впечатления сказочного.
Дул холодный ветер. Может, не холодный, но наверняка свежий. Небо было синим, и по нему неслись наперегонки ватные облака, по зеленой траве летного поля, словно вороны, ходили чайки, значит, море уже близко.
– Бат кофе! – ответил бабушке пилот, который не удивился ее появлению.
– Кофе он тоже не пьет, – заметила бабушка, – только курит.
Пилот словно услышал подсказку. Он достал из кармана кожаных брюк-галифе изогнутую трубку и стал ее раскуривать, прикрывая ладонью от ветра огонек зажигалки.
– Хороший человек, – сказала бабушка, шагая рядом с Севой по траве в сторону деревянной сторожки, над которой на шесте колебался надутый конус – полосатая матерчатая труба с дыркой в конце, которая показывала, в какую сторону дует ветер. – Хороший человек и машину свою понимает, любит. Жалко, что погиб.
– Как так погиб? – удивился Сева.
