Вода вокруг гондол отсвечивала золотом и пурпуром. «Солнце восходит», — чуть оживившись, подумала Мерле. Утро и солнце. Настроение у нее немного поднялось, хотя при свете дня труднее будет лезть на башню Кампанелле.
— Еще рано, — возразила Королева Флюирия. В ее голосе слышалась тревога. — Слишком рано для восхода солнца.
— Но так светло!
— Свет — с запада, а солнце восходит на востоке.
— Что же это такое?
Королева Флюирия молчала, русалки застыли в ожидании почти у самой поверхности воды.
— Огонь, — сказала наконец Королева. — Горит площадь Сан-Марко.
В трех метрах от земли лев выпустил свою добычу из лап. В падении Серафин успел сжаться в комок и приземлился вполне благополучно. На его счету был не один десяток таких приземлений после прыжков из высоких окон, с крыш и террас. Хотя он больше не считал себя мастером-вором, его способности и навыки никуда не делись.
Серафин проворно вскочил, готовый дать отпор, и огляделся. Прямо перед ним стояли два гвардиста и держали его на мушке. Всякая попытка к сопротивлению была бесполезна. Он шумно вздохнул и выпрямился, разжав кулаки.
Надо сдаваться, не стоит сейчас расходовать силы, они еще пригодятся потом, при встрече с тюремщиком и его подручными. Глупо рисковать жизнью в стычке с парой гвардистов.
Серафин молча протянул руки для кандалов. Но гвардисты и не собирались заковывать его в кандалы, просто взяли под стражу и повели дальше — чего там возиться с каким-то мальчишкой.
Серафин только усмехнулся. Ему совсем не было страшно. Пока он еще на свободе, а не в подземной тюрьме и не на мосту Вздохов — на этом последнем пути приговоренных к смерти, и нечего праздновать труса. Его самоуверенность всегда служила ему лучшей защитой от малодушия и черных мыслей, в частности от тревоги за Мерле, хотя как он ни старался о ней не думать, это ему плохо удавалось.
С ней ничего не должно случиться! Она жива и в безопасности! Эти звучавшие заклинанием слова, которые он не переставал про себя повторять, заставляли его верить, что с ней все в порядке.
Но надо было думать и о том, как действовать дальше. Почему, например, его сбросили именно в этом месте, а не в тюремном дворе?
В самом деле — удивительно! Лев разжал когти на краю площади Сан-Марко, где его уже ждали два гвардиста. Теперь к ним присоединились еще двое. Все они были в черных кожаных гвардейских мундирах с металлическими заклепками, на которых играли отблески огня в масляных плошках, установленных вдоль берега канала.
Площадь Сан-Марко имеет форму вытянутого четырехугольника и расположена в самом центре Венеции, неподалеку от Большого канала. Одной узкой стороной она подходит к воде, а на противоположной стороне возвышаются башни и дома одного из самых больших островов Венецианской Лагуны — острова Джудекка. Площадь окаймлена великолепными зданиями, самым впечатляющим из которых является громадный собор Сан-Марко с башенками и куполами. Золото для покрытий и статуи для украшения венецианские мореплаватели веками везли сюда из разных стран. Одни называли этот собор Божьим домом, другие — Пиратским храмом. Рядом с ним на площадь выходит фасад дворца Дожей, где уже давно не живут настоящие князья-дожи. Теперь там задают пиры и устраивают кутежи правители, называющие себя дожами и облеченные высшей властью.
Серафин со своими стражами шел по длинной аркаде с той стороны площади, что недалеко от канала. Ряд колонн отделял их от торговцев, которые, несмотря на ранний час и предрассветный туман, уже начали раскладывать на площади свой нехитрый товар. Чудо, что после стольких лет осады еще было чем торговать.
Серафину пришло в голову метнуться к каналу и броситься в воду. Но гвардисты были меткими стрелками. Ему не удалось бы сделать и трех шагов, как его сразили бы пули. Следовало подождать более удобного случая.
Тем временем он понял, почему лев сбросил его здесь, а не в подземном дворе. Его стражи были из тех гвардистов, которые подчинялись трем правителям-предателям, сговорившимся с египтянами. Остальные правители не должны были знать об измене. Арестант, которого схватил бы летучий лев и доставил прямо в тюрьму, привлек бы всеобщее внимание, чего очень опасались предатели. Потому-то они сделали так, чтобы последний отрезок пути он прошел под конвоем. Таким образом его можно выдать за обыкновенного преступника, которого поймали гвардисты, тем более что люди признали бы в нем бывшего мастера воровской гильдии.
А что, если бы сейчас народу раструбить всю правду? И всем здесь на площади рассказать о том, что он видел? Тогда бы он мог…
Но в этот момент гвардисты его остановили, запихнули в рот кусок дерюги, обмотали лицо — до самых глаз — тряпкой и завязали ее крепким узлом на затылке. Голова затрещала от боли, во рту стало сухо и противно.
Все эти неудобства никак не входили в его — правда, еще не вполне созревший — план.
Гвардисты, подталкивая ружьями, вывели своего пленника из-под тени аркады на открытую площадь. Там ощущался в воздухе какой-то неприятный запах, который шел, возможно, из дворцовых подземелий.
Люди, казалось, тоже учуяли странную вонь. Кое-кто из торговцев, бросив дела, озадаченно принюхивался и с отвращением сплевывал.
Серафин хотел было оглянуться на своих конвоиров, но когда повернул к ним голову, получил удар прикладом по пояснице: «Глядеть вперед!»
Торговые прилавки тянулись двумя рядами — наподобие узких улочек — от канала к собору Сан-Марко. Серафина повели через центр площади. Теперь при свете факелов и газовых фонарей он хорошо видел мужчин и женщин, раскладывавших свои товары. До восхода солнца оставалось еще более часа, но торговцы вовсю готовились к встрече горожан.
Серафин заметил, что все больше и больше торговцев отходили от прилавков, собирались группами и размахивали руками, зажимая носы. Часто слышались возгласы: «Сера! Сера!» Почему — сера? И почему — здесь? Нет, его первое предположение было неверным. Вонь шла вовсе не из подземелий.
Пленник и конвоиры медленно шествовали по второму торговому ряду. Оставалось не более ста метров до узкого бокового входа во дворец Дожей. Справа и слева от двери стояли караульные. Рядом с ними стоял начальник Гвардии со значком летучего льва на черном мундире. Насупившись, он наблюдал за приближением Серафина с конвойными.
Голоса торговцев за спиной Серафина становились все громче и тревожнее, сливаясь в общий ропот. Ему казалось, что даже воздух начал дрожать, а у него самого по коже почему-то забегали мурашки.
Послышался крик. Чей-то негромкий, но пронзительный крик. Начальник Гвардии отвел глаза от Серафина и устремил взгляд к центру площади. Запах серы становился таким едким, что Серафина затошнило. Краем глаза он заметил, что конвоиры зажали носы. Плотная повязка на лице немного спасала положение.
Один из гвардистов вдруг остановился и резко пригнулся к земле. За ним — второй.
«Стой!» — Серафин, услышав приказ, остановился и, поколебавшись, обернулся.
Двое из конвойных гвардистов, сгорбившись и надрывно кашляя, поливали блевотой свои до блеска начищенные ботфорты. Третий закрывал рукой рот. Только четвертый, тот, что приказал ему остановиться, все еще направлял на него дуло ружья.
Серафин увидел, как позади гвардистов задвигались, засновали туда-сюда торговцы. Одни толклись на месте как потерянные; другие бежали как угорелые по лужам блевотины. Серафин оглянулся на дверь во дворец Дожей. Возле нее караульные тоже корчились от приступов рвоты. Только начальник Гвардии не терял головы. Одной рукой он зажимал нос, судорожно втягивая воздух ртом и выкрикивая приказы, которых никто не слушал.
«Нет худа без добра», — подумал Серафин. Ему тоже было несладко, но плотная тряпка, закрывавшая рот и нос, предохраняла от ядовитых серных испарений.
Не успел он сообразить, как лучше воспользоваться представившейся благоприятной ситуацией, как вдруг раздался оглушительный грохот. Земля заколебалась под ногами. Грохот становился все сильнее, словно гремели мощные раскаты грома.
Внезапно загорелся один из прилавков посередине площади. Торговцы в панике заметались вокруг огня, заплясали в каком-то диком танце. Вспыхнул и второй дощатый прилавок, затем — третий. В мгновение ока пламя перекинулось на соседние торговые места и даже на отдельно лежащие груды товаров — казалось, что все воспламеняется само собой. Ибо не было ни малейшего ветерка, который бы раздувал огонь. Воздух был тих и спокоен, ни один волосок не шевелился на голове Серафина, но огонь тем не менее неистово рвался вперед.
Начальник Гвардии взглянул на темневшее вдали море — не подкрались ли вражеские корабли с пушками или огнеметами? Никаких следов. Серафин посмотрел на небо. Но и там только темь и ни одной солнечной лодки из фараоновой Империи.
