— Прекрати! — прикрикнул он. — Ты что, в угол захотела?
— Нет! Это ты угол! Ты угол! Дай песенье! Песенье! — зло канючила она.
— Значит, вам нужен шум, да? — вышел из себя Грегор. — Будет вам шум!
Он схватил Босоножку и сунул ее в рюкзачок.
— Нет! Нет! Нет! — визжала малышка, и голос ее становился все громче и выше.
— Все готовы? — спросил Грегор, доставая печенье.
Подземные не совсем понимали, что он собирается сделать, но все в мгновение ока пришли в боевую готовность.
Соловет кивнула:
— Мы готовы, Грегор!
Грегор поднял руку с печеньем:
— Эй, Босоножка! — крикнул он. — Хочешь печеньку?
— Нет, песенье, песенье, нет, нет, нет! — Босоножка уже сама не знала, чего она хочет, но не могла остановиться и кричала все громче.
— Ладно, — сказал Грегор. — Тогда я сам его съем!
И, обернувшись, сунул печенье в рот.
— Маё-о-о-о! — завопила Босоножка. — Маё-о-о-о! МА-А-А-А-А-АЁ-О-О-О-О!
Этот душераздирающий пронзительный крик разрывал мозг.
— Люкса, вперед! — скомандовала Соловет, и та взлетела на своей летучей мыши.
Теперь Грегор понимал, почему так важно и опасно быть Веретеном. Люкса неслась вперед по спирали на дикой скорости, бешено вращая мечом над головой — она вспарывала паутину и прорубала остальным выходы на волю. Только очень опытному наезднику было под силу удерживать на такой скорости равновесие.
— Ничего себе! — только и вымолвил Грегор, запрыгивая на мышь Викуса.
— МА-А-А-А-Ё-О-О-О! — продолжала вопить Босоножка. — МА-А-А-А-Ё-О-О-О!
Люкса была уже далеко наверху. Остальные подземные следовали за ней, в свою очередь по пути разрубая паутину. Грегор с орущей Босоножкой замыкали движение.
На самом верху золотистая летучая мышь сделала какой-то хитрый маневр, изобразив фигуру в виде восьмерки, и под защитой меча Люксы подземные один за другим вырвались на свободу.
Внезапно Грегор увидел, как сверху метнулась длинная шелковая нить с петлей на конце, захлестнула руку Люксы, в которой та держала меч, и сдернула ее с летучей мыши. А пара полосатых лап подтянула ее, как рыбу на крючке.
И челюсти королевы Араньи разомкнулись, нацеливаясь на шею Люксы.
Крик ужаса застрял у Грегора в горле. Люкса была на волосок от смерти. И знала об этом сама. Она отчаянно извивалась, стараясь высвободиться из шелковых пут, стягивавших запястье, пыталась перегрызть их зубами, но нити были слишком крепкими.
Грегор в панике оглядывался, ища глазами оружие. Что у него есть? Босоножкины трусики? Печенье? Ну почему, почему ему не дали меч?! Он же тот самый придурочный воин, разве нет? Пальцы его судорожно шарили в торбе и вдруг наткнулись на банку рутбира. Рутбир! Выхватил банку и принялся яростно трясти ею, крича:
— Поберегись! Поберегись!
И когда жуткие зубы Араньи были уже у самого горла Люксы, Грегор рванул колечко на банке, и из-под крышки, шипя и пенясь, выплеснулось содержимое. Струя рутбира била прямо в морду паучьей королевы. Та выронила Люксу и принялась тереть все свои шесть глаз.
Падающую Люксу немедленно подхватила ее мышь, и они тут же присоединились к остальным мышам, которые бросились к ним на помощь.
— Кровавое Колесо! — скомандовала Соловет, и мыши тут же образовали в воздухе тесный круг, подобный тому, что видел Грегор тогда, на стадионе. Люди обнажили мечи и выставили их наружу, а кольцо завертелось в воздухе, как дисковая пила, рассекая воздух перед собой.
Вопли Босоножки ввели многих пауков в ступор, и они сжались, превратившись в волосатые шары. Что пугало их сильнее всего — этот шум, Кровавое Колесо или пенистый напиток — Грегор не знал. Он пришел в себя лишь через несколько минут, когда, вырвавшись на свободу, их маленький отряд летел уже цепью, оставив пауков далеко позади.
Грегор слегка расслабил ноги и обнаружил, что чуть не задушил ими несчастную летучую мышь. В одной руке у него оставалась полупустая банка рутбира. Он даже подумал было сделать глоток, но тут же понял, что не сможет, — в горле стоял ком, и он никак не мог его проглотить.
Вопли Босоножки постепенно стихли, перейдя в громкие всхлипы. Наконец она положила головку на плечо брата и обмякла. Бедняжка так устала, что продолжала тихонько всхлипывать даже во сне. Грегор повернул голову и поцеловал ее кудряшки.
Люкса распласталась на своей летучей мыши, совершенно обессиленная. Грегор видел, что Соловет и Викус летят рядом и что-то говорят. Она в ответ кивала, но так и не села. Тогда Соловет с Викусом заняли место в голове отряда, и мыши еще стремительнее помчались в темноту.
Полет был долгим. Они летели пустыми коридорами, и Грегор не мог разглядеть никаких признаков жизни, ни животной, ни растительной. Наконец Викус и Соловет дали знак снижаться, и отряд приземлился в огромной пещере перед входом в туннель.
Все сползли с мышей и без сил улеглись на землю. Темп и Тик, похоже, оцепенели от ужаса. Летучие мыши сбились в плотный дрожащий клубок.
И тут Грегор неожиданно для самого себя выпалил:
— Может, уже настало время дать мне меч?
Последовала секундная пауза, и подземные разразились хохотом. Они смеялись без удержу, сгибаясь пополам, не в силах остановиться. И хотя Грегор не понял, что тут смешного, он захохотал вместе со всеми, чувствуя, как ему становится легче дышать.
Смех разбудил Босоножку, она потерла глаза и весело прочирикала:
— А где паучок?
Тут раздался новый взрыв смеха.
Босоножка, довольная их реакцией, все повторяла:
— А где паучок? А где паучок? — и все продолжали хохотать.
— Паучок пошел бай-бай, — сказал наконец Грегор. — А кто хочет печенья?
— Я-а-а-а-а! — радостно завопила Босоножка, позабыв о связанном с печеньем недавнем своем огорчении. Это было ее прекрасное качество: поспав и отдохнув, она снова становилась такой же славной и послушной, как всегда.
Увидев, что принцесса больше не сердится, Темп и Тик подскочили к ней и тут же затеяли игру в догонялки.
Марет принялся было готовить еду, но Соловет велела ему лечь и положить повыше ногу. Вместе с Викусом она сама приготовила ужин, в то время как Генри с Маретом увлеченно играли в карты.
Грегор подошел к Люксе, севшей поодаль на камне. Опустившись рядом, он почувствовал, что она все еще дрожит.
— Как ты? — спросил Грегор.
— Отлично. Со мной все в порядке, — сухо ответила она.
— Это было реально круто… я имею в виду Веретено — ну, то, что ты сделала там, у пауков…
— Я впервые делала такое по-настоящему. Мне ведь никогда не приходилось попадать в паутину, — призналась Люкса.
— Да мне тоже! Впрочем, знаешь, у нас, в Наземье, пауки совсем не такие большие. И мы не называем их соседями, — заметил Грегор.
Люкса поморщилась:
— Да мы тоже предпочитаем не иметь дела с пауками.
— Ну и правильно. В смысле, кому охота общаться с теми, кто так и норовит тебя выпить.
Люкса рассердилась:
— Не понимаю, почему тебя это забавляет! Вот попался бы ты сам в лапы паучьей королевы!
— Эй, полегче! Я целый час висел там и орал благим матом, пока вы наконец не появились, — сказал Грегор. — И похоже, они меня возненавидели!
Люкса рассмеялась:
— Да уж. Королева Аранья сама так сказала. — Она помолчала. Следующие ее слова были неожиданностью для Грегора:
— Спасибо тебе.
— За что? — удивился Грегор.
— Ты спас меня… с помощью этой штуки. А кстати, что это за оружие? — и она указала на банку с рутбиром.
— Да какое же это оружие! Это рутбир, — сказал Грегор и сделал большой глоток из банки.
На лице Люксы отразилась тревога:
— Как! Ты это пьешь?!
— Ну конечно. На, попробуй, — и Грегор протянул ей банку.
Она осторожно сделала глоток, и глаза у нее расширились:
— Ой, там пузырьки!
— Ну да, поэтому она и струей и била. Я просто как следует потряс ее прежде чем открыть, и там образовалось сразу много пузырьков. Но теперь они безопасны. Теперь это просто напиток. Если хочешь, можешь допить, — предложил Грегор, и Люкса сделала несколько маленьких глоточков.
— А вообще мы с тобой квиты, — сказал Грегор. — Ты мне спасла жизнь прошлой ночью, спасла от крысы. Теперь я вернул тебе долг.
Люкса кивнула, но вид у нее был смущенный:
— Да, только вот есть еще одно. Я тогда ударила тебя за то, что ты пытался сбежать. Извини.
— А я прошу прощения за то, что назвал твой дом отстойником. Вообще-то он совсем не такой. А местами так просто классный, — сказал Грегор.
— А я? Я тоже кажусь тебе отстойной? — спросила Люкса.
— Вовсе нет. Отстой — это пауки, крысы — ну, всякая гадость. А ты… с тобой просто трудно, — произнес, запинаясь, Грегор, стараясь тщательно выбирать слова.
