— Он все рассчитал, этот Князь Артос! Ты что-нибудь знаешь о нем?
Нико скорчил гримасу и быстро огляделся вокруг. Конюх был занят тем, что вытирал досуха одну из вьючных лошадей, он не обращал на нас внимания. Мы были людьми в сером, а он был не из них — он стоял на ступеньку выше.
— Вообще-то, — ответил Нико, — он приходится мне дедом. А как иначе, раз он отец моей тетки.
— Твоей тетки? Ты имеешь в виду даму Лицеа? Мать Дракана?[10]
— Вот именно!
— Нико, ты ведь помнишь Вальдраку?
— Да, еще бы! Спасибо!
— Он родич Князя Артоса? Кем он ему приходится?
— Насколько я могу высчитать, он — его внук. Так что не стоит болтать слишком громко о том, что Вальдраку убил ты.
Я смотрел на бумагу, где было написано все о внешних и внутренних врагах, о страхе, о мече и о крови.
— Здесь все написано как раз так, как я и думал, — сказал я.
Я обнаружил вдруг, что насвистываю на ходу. Не так уж громко, чтоб народ оборачивался мне вслед, а так — тихонько свистел себе под нос. Все представлялось теперь чуточку светлее, чем раньше. Мелли почти перестала кашлять, я вот-вот закончу расширять ворота, и Мессир Аврелиус похвалил меня и сунул пять скиллингов — «это тебе», так он сказал. Ведь он и без этого платил за мою работу Заведению. Но самое лучшее: он посулил и Нико двадцать марок серебра, если Мира выдержит испытание. Двадцатью марками мы откупимся от Заведения, а может, еще и останется, чтоб нам не побираться в следующем городе, куда направимся.
— Теперь она справится, — сказал я Нико. Он шел рядом со мной.
— Знаешь, — ответил он и говорил уверенно, — Мира отвечает мне без запинки. Но я все равно думаю, что это дикая нелепость — заставлять детей зубрить такую белиберду. Это значит, выставлять на посмешище самих себя.
— Только бы выучила! Двадцать марок! Эти деньги могут все спасти. Все исправить…
— Она знает!
Я стал чуть громче насвистывать. В глубине души я уже потихоньку радовался тому, что покину этот Приют и Сагислок. Мы решили отправиться на юг, в долину, к Кампане. В то место, где тень Князя Артоса не так зловеще нависала над страной. В ясный погожий день можно было видеть в Сагислоке Сагис-Крепость, где он жил, в горах на другом берегу озера.
— Зайдите ненадолго в дом, — пригласила нас Инес. — Сегодня вернется домой Маркус. Господин поехал за ним, а фру от радости ног под собой не чует.
Мы уселись в кухне и вместе с Инес позавтракали остатками с господского стола. Прошло совсем немного времени, когда мы услышали стук башмачков Миры, спускавшейся вниз по ступенькам.
— Нико! — воскликнула она, кинувшись чуть не в объятия к нему. — Спой песенку про лягушку.
Нико улыбнулся.
— Если вы, фрекен, соблаговолите выслушать!
— Если я что?
— Если скажешь, что я должен спеть!
— Да, скажу!
И тогда Нико запел лягушачью песенку. Я хорошо знал ее, там говорилось о мудрой лягушке, что обманула аиста, но Нико переделал ее так, что аист между стишками задавал вопрос: «Кто владетель страны?» — и маленькая лягушка, квакая — ква-ква, отвечала: «Артос Драконис!» и так далее.
«Ну и ну, значит, вот как он заставил маленькую строптивую фрекен учить уроки, — подумал я. — Но дело не только в этом, Нико детей любит, это сразу видно. А вот Местер Рубенс любит себя».
— Мира? Мира, где ты?
— Она здесь, мадам, — воскликнула Инес. — Пришли Нико и Давин.
— О, это хорошо! — ответила мадам Аврелиус, спускаясь вниз по лестнице. — Я хочу видеть тебя, Мира.
Мира послушно спрыгнула с колен Нико и завертелась что твоя маленькая балерина. Сегодня она была в черном бархатном платьице с накрахмаленным белым воротничком, он доставал ей до ушек. Мадам Аврелиус поправила воротничок и сняла пылинку с черного платьица.
— Они еще не вернулись? — взволнованно спросила она. — Не дело приезжать слишком поздно, это и вправду нехорошо!
В тот же миг во дворе послышалась конская поступь.
— Папа! — сияя от радости, крикнула Мира. — Папа и Маркус! — Она кинулась к двери и, рванув ее, закричала: — Папа, мы здесь, внизу!
Вошел Мессир Аврелиус. Он также был нарядно одет — в коричневом бархате с серебряными застежками. Рядом с ним шел мальчик девяти-десяти лет, светловолосый, как и сестра, но так коротко постриженный, что казалось, будто он лысый. Вид у него был не по-детски строгий и серьезный.
— Маркус! — Мадам Аврелиус потянулась к мальчику и прижала его к себе. — Малыш, сокровище мое, как тебе жилось?
На несколько коротких мгновений маленькая застывшая фигурка уступила ее объятиям. А потом он высвободился из них.
— Замечательно, мама! — ответил он.
— Лучше, чем в последнее время? Ты кажешься бледным, сокровище мое!
— Мне было великолепно, мама!
Почему слова его звучали так, будто он лгал? Быть может, потому, что они были слишком взрослыми для его детского рта.
Инес вытерла руки о фартук и пошла к нему с протянутыми руками.
— Иди сюда, дряньчужка! — сказала она. — Иди, я тебя обниму!
Она явно ждала, что он побежит ей навстречу. Но он лишь взглянул на нее, и холод его взгляда заставил ее резко остановиться.
— Мне не пристало общество подобных тебе! — сказал Мессир Маркус.
И когда я увидел лицо Инес, застывшее, оскорбленное, меня охватило желание схватить этого маленького поганца Принца Сказал-и-Баста и всыпать ему по первое число.
Да только выдрать надо было не его. За то время, что прошло с тех пор, как Инес видела его в последний раз, кто-то вдолбил мальчишке, что обитатели Заведения не стоят и доброго слова.
Сам Мессир Аврелиус был ошеломлен.
— Маркус! — сказал он. — Почему бы тебе не поздороваться с Инес.
Но мальчик лишь оцепенело держал руки по швам, словно боялся, что они сломаются, если он протянет их вперед. А Инес быстро отвернулась и начала возиться с чашками с утреннего стола.
— Все равно! — сказала она. — Коли молодой господин здороваться не желает, пусть так и будет. Мне это безразлично. Работы у меня невпроворот!
Лицо Маркуса застыло, как маска. А что творилось в его душе?
— Это моя маленькая умная ученица! — произнес Мессир Аврелиус и поднял Миру так, чтобы поставить ее на кухонный стол. — Какая ты красивая! Ну, могу я послушать тебя?
Нико слегка кивнул Мире, и девочка выпалила скороговоркой весь поток заученных слов: «Кто владетель страны? Артос Драконис. Каков Князь Артос…» и так далее. Ничуть не мешкая, не спотыкаясь на каждом чудном слове.
— Великолепно! Она знает урок! — воскликнул гордый отец. — Но почему она в самом конце говорит «ква-ква»? — чуть тише спросил он Нико.
— Эх… тебе, Мира, пожалуй, надо вообще выбросить это «ква-ква». Вряд ли тот, кто проверяет, знает эту песенку.
— Маркус! — сказал Мессир Аврелиус. — Вот человек, что давал уроки твоей сестре. Благодаря ему мы сможем еще один год держать ее дома.
Маркус обратил свой холодный взгляд на Нико. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, и все же враждебностью веяло от его щуплой фигурки. Была ли тому виной серая рубашка Нико или он просто завидовал, ведь ему пришлось побывать в школе, меж тем как его избалованная младшая сестренка наверняка туда не попадет?
Мессир Аврелиус, похоже, не обратил внимания на холодность сына. Некоторое время он разглядывал Нико, а затем протянул ему руку как ровне.
— Спасибо тебе, — поблагодарил он. — Должен признаться, у меня были сомнения по поводу затеи моей супруги взять тебя Мире в учителя, но теперь я стыжусь этого. И когда Мира через несколько часов сдаст экзамен, я сдержу свое обещание.
Все семейство Аврелиус отправилось в путь. А Нико впервые разволновался. Тем более что в ближайшие часы ему нечего было делать, кроме как сидеть в кухне у Инес и кусать ногти. Мне было легче, меня по-прежнему ждала работа на тележном дворе, так что некогда было томиться и думать.
В конце концов там не осталось больше ни единого неровного края, чтобы отточить или обстругать его, ни одной стружки, которую бы я не вымел.
А они все не возвращались с испытания… Я пошел на кухню, где Нико уже начал ходить взад-вперед.
— Она все знает! — бормотал он. — Я уверен, она знает!
— Ну и присядь! — посоветовал я. — Глядя на тебя, можно схватить морскую хворь!
Он сел. И тут же начал барабанить правой рукой по краю стола.
— Разве это возможно, перезабыть все, что учил? — осторожно спросил я. — Ты думаешь, она как увидит чужих, так и язык проглотит?
— Чего пристал? — прошипел Нико. — Что я, ясновидящий?
«И как же это вышло, — подумал я, — что наше будущее ни с того ни с сего целиком и полностью зависит от того, как шестилетняя девчонка сдаст бессмысленный экзамен?»
