Я тоже тяжело вздохнула. Получался замкнутый круг.
А ты когда, Петрович, определил, что сейчас уже конец июля?
Дык почти сразу. Маленько соображение-то имеем. Темнотища — раз! Весь двор бурьяном зарос — два! В твоем-то доме — пылищи! Ой, а ночью, как домой заявился, лучше и не вспоминать! Старуха как заголосит, ровно с того свету вернулся, — тут дед Кузя задумался, — хотя ведь и вправду выходит, что почти с того свету! Хм! Однако! Я так и не понял, как вышло, что, по моим подсчетам, мы с гномами несколько дней колготились, а здесь прошло полтора месяца?
А я откуда знаю? — огрызнулся папа. — Мне, как и вам, никто ничего не объяснял.
Я снова тяжело вздохнула. Вот так за здорово живешь взял кто-то и откусил от каникул кучу времени. Получается, что до первого сентября осталось тридцать пять дней! А я еще и нагуляться не успела.
Вот так мы сидели и вздыхали. И даже наевшийся к тому времени Кузнечик хоть и развалился на столе, но не мешал нам спокойно вздыхать. И только мухам было не до наших проблем. У Цих была одна цель — прорваться к варенью, так что я не выдержала и пошла относить его в дом, и вообще решила убрать со стола.
Пока я отсутствовала, не слышала начала разговора деда Кузи с папой. Разобрала только продолжение:
…Слышь, Тимофеич! Ну раз так выходит, может, давай я зарежу козленочка? На мне ж грехов-то за жизнь поднакопилось. Одним больше, одним меньше. Все одно скотине бессловесной под нож идти рано или поздно.
Я тихонечко стирала крошки со стола и слушала.
Да что, я, что ль, резать не умею? — вскипел папа, потом посмотрел на свои маленькие ручки и остыл. — Не в том дело, Петрович. Просто чего-то недоговорил этот Аш– Ур! И я боюсь! В полночь… в полнолуние… Ты уверен, что я останусь человеком? Вот то-то! Да и вообще, взять жизнь у животного для еды насущной — это одно, а для колдовского обряда — это совсем другое. Уж лучше пусть я таким и останусь. Здоровее буду!
И тут я придумала. Тут же подбежала к папе и потеребила его за рукав курточки:
А давай я сделаю так, чтобы мама как бы забыла тебя на целый год. И плюс к этому чтобы она думала, будто у нее двое детей всегда было — ты и я! Здорово? А потом через год мы сгоняем к Аш-Уру, ты станешь нормальным папой, и у мамы восстановится память!
А что, здорово! — тут же поддержал меня дед Кузя.
И совсем не здорово! — возразил папа. — Я и так хотел, Ника, поговорить с тобой. Правда, попозже. Но ты сама ускорила наш разговор. Как ты думаешь, мы можем маме отрезать руку, а потом, пользуясь твоими способностями, пришить ее? Только для того, к примеру, чтобы она не ходила на работу? Она ведь дома будет сидеть, отдыхать! А?
Ну ты загнул, Тимофеич, это ж совсем другое! — скривился крестный.
И ничего не другое. Разве у нас есть право копаться в сознании другого человека по своему разумению? Хоть близкого, хоть совсем незнакомого? Как мы можем определять, что ему стоит знать, а что стоит забыть? Что для него лучше, а что хуже?
Ну тогда конечно! Если так посмотреть, — расстроился дед Кузя.
Я тоже расстроилась.
И еще, Ника! Если ты хочешь остаться человеком, запомни две пословицы: «Семь раз отмерь — один раз отрежь» и «У любой медали есть две стороны». Хорошо? А если не поняла, то посмотри на меня и пораскинь мозгами… Ну ладно, хватит горевать. Делаем так. Раз проблему мы решить не можем сейчас, то отложим ее в сторону. Никого не будем ни гипнотизировать, ни резать. Ника догуливает каникулы. А мы с тобой думаем, что делать с камнями. Одно хорошо, — папа мечтательно потянулся, — теперь мне ни о каких кредитах думать не надо. А то, может, ну его — этот бизнес?..
Дед Кузя снова поставил самовар. Солнце уже давно поднялось над землей, а мы опять чаевничали. Крестный размечтался о хорошем катере для рыбалки, а папа вдруг завел разговор, что вот ежели ничего не выйдет, то он займется своим образованием. Станет вундеркиндом! В восемь лет — окончит школу, потом поступит в университет, потом еще в один. Потом в двенадцать защитит кандидатскую диссертацию. А уже в пятнадцать после докторской станет самым юным в мире профессором.
И вы все будете гордиться мной! — папино лицо засияло в предвкушении того, как мы будем им гордиться.
Да-а! — восхищенно покачал головой крестный. — Ох и повезет тебе, Тимофеич! Сразу видно, башковитый ты парень!
Да ну тебя! — расстроился папа. — Помечтать не даешь.
Отчего же! — изумился крестный. — Я, можно сказать, с тобой вместе мечтал. Только что ж ты сразу-то в академики не подался?
Тут они опять стали препираться. А я все же убрала со стола и отправилась со двора на улицу. Но еще в воротах вспомнила, куда собиралась с утра, и, прикрыв калитку, перенеслась к лешему в гости.
Глава XIX СОВЕТЫ ЛЕШЕГО
Огромный дуб, едва я появилась на холме, приветливо зашелестел листьями, хотя вокруг царило удивительное летнее безветрие, навевавшее лень и нежелание хоть что-либо делать. А высоко в небе проплывали величавые облака, держась на почтительном расстоянии друг от друга. Сочные травы и полевые цветы своими ароматами дурманили голову.
Хорошее местечко выбрал леший для обитания. Я так ему и заявила, едва он вылез наружу.
— Это мое летнее дупло, — сварливо отмахнулся он, — побывала бы ты зимой здесь. Ветрено, холодно до ужаса. Тоска, одним словом. Я на зиму в чащобу забиваюсь. Тут лет сто назад у одного медведя берлогу отобрал на косогоре. Уж такая удобная — слов нет! Хочешь покажу?
Я согласилась. Леший тут же одной рукой оттянул кору, а другой приглашающе замахал в воздухе. Я осторожно ступила внутрь, он тут же вскочил вслед за мной, и нас на мгновение объяла тьма. Но мы уже стояли на песке в какой-то яме.
Обнаружив над головой свод, я подумала, что это больше похоже на огромную нору, но расстраивать лешего не стала.
Да вижу, вижу! Можешь не отнекиваться! Не нравится тебе моя берлога. Все люди такие. И даже вы, ведьмы, туда же. Подавай вам жилище из деревьев. А то, что они живые, — наплевать. Хотя жили ведь раньше в пещерах, и ничего. Я-то помню. И нормально жили. А потом ка-ак стали деревья изводить! Ужасы. Ладно, давай двигать обратно.
И мы снова вылезли из дуба на холме.
Я вспомнила ночные видения и поблагодарила лешего за помощь.
Да чего уж там, — вдруг засмущался он, потупился и заморгал одним глазом. — Тебе-то как же не помочь? Я ж завсегда рад. Это я просто людей не люблю. Вот вчера пообщался с твоим отцом… Ну чего ты с ним как с писаной торбой носишься? Пусть живет как хочет, да и крестный твой тоже! Ну их! Бр-р-р! А то хочешь? — он даже вскочил с земли. — Хочешь, я тебе такую избушку отгрохаю! В самой глухомани! Никто не найдет! Ни у одной бабы-яги такой избушки не было! Зверья у нас полно, есть кому поухаживать. Волки охранять будут. У меня лисица одна на примете есть. Ух, строгая! Вмиг хозяйство тебе поставит. А?
Но я отказалась. Леший сел на землю и закачался.
Э-эх! Ничем не угодишь! В кои веки в наших краях ведьма появилась, и то сбежать норовит. Ну не отказывайся. Или хотя бы дай обещание, что ежели когда надумаешь поселиться в лесу, то вернешься сюда! Ну?
Я подумала, отчего бы и нет, если для него так это важно, и торжественно пообещала лешему то, что он хотел. Леший успокоился.
Ну ладно! На том и порешили! Так, а сейчас-то тебе ведь опять что-то надо? Небось все думаешь, как отцу помочь? Не знаю. Ну не знаю! И знать не желаю! Один раз посоветовал — и что вышло? Снова посоветую — а виноват кто будет? Леший!
Он явно что-то знал, и я тут же заканючила, чтобы он рассказал. Сначала леший отнекивался, но вскоре сдался. В конце концов, ведьмочка я или нет?
Так я узнала, что в Железных горах, в которых, кстати, сам леший не был, ближе к югу, есть одна гора…
Так вот, — уверял меня леший, — там, глубоко в пещере…
В пещере… — поморщилась я.
Да нет, там все спокойно, — продолжал леший, — нет ни гномов, вообще никого нет. Так вот, там есть одно озеро. И, если я хоть что-нибудь понимаю, то именно это озеро может помочь твоему отцу.
Но как?
Неужели непонятно? Если там, у гномов, вы купались в озере, дающем жизнь, то озеро, которое я имею в виду, — Мертвое озеро. Значит, надо, чтобы твой отец искупался в этом озере, и вы сразу же смело можете отправляться к своему Аш, как его? И он превратит твоего отца в кого захочешь.
Что-то мне не понравилось в этой схеме. И тут меня осенило:
Это ты сам придумал?
А что? И не придумал, а додумался!
Ты не виляй хвостом! А ответь честно. Кто-нибудь из людей пробовал искупаться в том озере?
Из людей? — задумчиво почесал затылок леший. — Нет. Такого не слышал. Наши пробовали — ничего, нормальная вода. А вот зверье, что попадало, — так сразу замертво. Оттого и прозвали его — Мертвое озеро. Я и подумал, попытка не пытка.
Ну а где твои Железные горы? Далеко?
Да нет. Люди называют их Уральскими. Тебе и надо– то всего-навсего отыскать моего брата. А если моего родственничка не отыщешь, больно он скитаться любит, тогда у тамошних русалок расспросишь. Там озерцо есть. Они все и расскажут.
