Борис сам почистил грибы. Котелок заполнился с верхом и еще осталось.
– Уварится, – сказал Борис.
Он оказался прав настолько, что это было уже излишним. По мере варки грибная куча оседала, таяла, словно состояла из снега. Чтобы хватило на всех, Борис прибавлял воды.
Калорий от этого не прибавлялось. Варево постепенно темнело, из серого становилось коричневым, приобрело цвет болотной воды и продолжало темнеть дальше.
Веник первым определил малосъедобность похлебки. Он долго принюхивался к незнакомому запаху, затем потерял к нему интерес, чихнул и отвернулся. Раскинув своими собачьими мозгами, он решил, что эта забава вечно продолжаться не может и скоро хозяевам придется достать что-нибудь съедобное.
– Ну скоро там?.. – спросил Шурик.
– Ты особенно не надейся, – утешил его Борис, – может, еще и есть не станешь.
– Зря ты червяков выскребал, – заметил Шурик. – Было бы с мясом...
Никто не засмеялся. Все понимали, что юмор Шурика идет из желудка. Между тем Алексею Палычу, по причине его технического образования, было поручено разделить последние полбуханки. Задача чисто геометрическая, но проводить перпендикуляры на хлебе оказалось трудней, чем на бумаге. Алексей Палыч волновался: за ним следили восемь пар глаз. Это были вовсе не те глаза, которые равнодушно наблюдают, как смахивают в ведро остатки хлеба со столов в школьной столовой. У него даже мелькнула мысль, что неплохо бы устроить в школе что-то вроде голодных дней – перестанут тогда швыряться кусками хлеба. Но тут же возникла мысль номер два: за одно только такое предложение его самого съедят как родители, так и начальство. И вторая мысль погасила первую.
Лжедмитриевна от своей порции отказалась.
– Елена Дмитриевна, этим вы никого не спасете, – сказал Стасик.
Алексей Палыч отметил, что с сегодняшнего дня Стасик имя руководительницы стал выговаривать совершенно четко. Не "Елена Дмитна" или "Елен Дмитрина", как раньше, а "Елена Дмитриевна", тщательно прожевывая каждую букву.
– Хлеба я не хочу, – сказала Лжедмитриевна.
– И суп не будете?
– Попробую.
– Борька, – спохватился Шурик, – а ты плёхни туда рыбу. Генка, почисти ее по-быстрому.
– Там и чистить нечего.
– Не хотите – я съем.
– Разварится, ты и не заметишь, – сказал Гена. – Пускай лучше Веник съест.
– Смотри, как бы самого Веника есть не пришлось. В некоторых странах, например, собак едят и не жалуются.
– Ты что, на самом деле смог бы?
– Думаешь, не вкусно?
– Я не про вкусно...
– А чего... – сказал Шурик. – Я, например, читал, что мы едим какую-то, может, миллионную часть из всего съедобного. Знаешь, как диверсантов готовят? Сбрасывают на парашюте в какие-нибудь джунгли... Никаких поселков, может, на тысячу километров нет. А у него ни продуктов, ни воды, ни оружия, ни спичек, ни компаса. Только нож. И он должен выйти в определенное место. Мы бы с тобой через несколько дней загнулись. А его специально обучали и воду добывать, и всякую дрянь есть. Вода есть во всех растениях, деревьях, он знает, в каких. Питаться может змеями, ящерицами, насекомыми, разными личинками. Он знает, какие не ядовитые и как их найти. Даже червяков едят.
– Это я знаю, – сказал Гена. – Он-то идет, а над ним вертолет...
– Никаких вертолетов. Если он из джунглей не выйдет, его даже искать не будут. Так и называется: испытание на выживание. Понимаешь? Если кто не справится, то пускай погибает: значит – слабак, а такие не нужны. Но они почти все выходят, потому что направление умеют определять без ошибок. Если нет личинок, ищут всякие корешки, растения. Даже знают, какие цветы съедобны. Голодают, конечно, но зато в живых остаются. А уж когда вернутся, им сразу и тушенку дают, и сахар, и колбасу – сколько хочешь.
– Врешь! – сказал Гена. – Если долго голодал, есть много нельзя.
– Вру, – согласился Шурик. – Это я просто подумал, чего бы сейчас сам сожрал. А им дают куриный бульон и галеты. Тоже неплохо.
Рассказ о рационе диверсантов девочки выслушали без восторга.
– Обязательно ты какую-нибудь гадость придумаешь, – поморщилась Валентина. – Мне даже есть расхотелось.
– Могу твою порцию зарубать, – предложил Шурик. – Я товарища всегда готов выручить.
– Ешь мою, – сказала Лжедмитриевна.
– Вашу не буду. И вообще, я пока не очень голодный. Вот когда начну есть, то сразу проголодаюсь. У меня всегда так.
– Тогда не начинай, – посоветовал Стасик.
– Не могу, – вздохнул Шурик. – У меня характер такой – когда вижу, что кто-то ест, мне кажется, что у меня отнимают. Но ведь ем я по-честному, не больше других?
– Не больше, – успокоил его Стасик. – Только говоришь много. У меня к тебе просьба: пока мы не выйдем, ты больше о еде ничего не рассказывай.
Алексей Палыч раздал куски хлеба, и все сразу стали их помаленьку прикусывать. Едва первый кусочек попал Шурику в рот, он сразу взвыл:
– Борька, скоро ты там?
Похлебка, как это и положено, когда в ней варятся красные грибы, приобрела окончательный цвет – цвет дегтя. Запах она издавала очень похожий на тот, что стоит в жаркий день над болотом. Кроме того, из-за сыроежек варево горчило. Если еще добавить, что сварено оно было без соли, то можно догадаться, что похлебка Бориса никому удовольствия не доставила.
– Для диверсантов, может, неплохо... – сказал Гена, с отвращением выхлебав свою порцию до половины.
Полностью съели свою долю только трое: Борис – как повар, он не имел права капризничать; Алексей Палыч – из солидарности с Борисом; Шурик – останавливаться, пока не покажется дно чашки, было не в его правилах.
Веник обследовал чашку, поставленную перед ним Валентиной, и, проворчав что-то насчет глупых шуток, отошел в сторону. Впрочем, в животе у него уже покоились сырые рыбешки, которые он взял от Гены с большим недоверием: он еще не забыл недавней истории.
– Ну что же, – сказал Алексей Палыч, – мне вспоминается, что в древности жили на земле племена собирателей. Они бы в этих местах прокормились. Но мы слишком цивилизованны, то есть – не приспособлены. Мне кажется, надо выбираться и побыстрее.
– Столько готовились... – уныло сказала Марина.
– Что поделаешь. Положение очень серьезное. Вспомним, что за четыре дня мы не встретили ни одного человека.
Алексей Палыч и сам не мог себе объяснить, как же так вышло, что в местах, по которым они прошли, не встретилось никаких следов человеческой деятельности. Вообще-то для туристов это хорошо, да и для леса неплохо. Но очень уж необычно в наше шустрое время.
Однако следы все же были. Еще во время войны здесь действовал большой партизанский отряд. От тех времен остались уже еле заметные окопчики, почти сгнившие укрытия. Теперь война шла не внутри леса, а вокруг него. Воевали две солидные организации. Севернее Города это был единственный нетронутый крупный массив. По этой причине одна организация мечтала его вырубить. По той же причине вторая организация старалась его сохранить и сделать заповедник. Пока не удалось победить ни той, ни другой. Поэтому и стоял лес без дорог, ибо дороги прокладывают не "Запорожцы", а бульдозеры заготовителей.
Для туризма, повторим, это прекрасно.
Для голодных туристов – не очень.
– Что же будем делать?
Ребята смотрели на Лжедмитриевну.
– Решать будем вместе, – сказала она. – Высказывайтесь.
Начинать никто не хотел.
– Давайте тогда по алфавиту, – предложил Стасик. – А, Б, В, Г, Д и так далее. Кто у нас на "А"? Алексей Палыч. Но вообще-то, Чижик. Он – Андрей. Еще и Шурик. Он – Александр. Что-то много на "А". Пускай Шурик и Чижик идут на "Ш" и "Ч". Годится?
Никто не возразил.
– Алексей Палыч?
– Я считаю, что надо выходить из леса кратчайшим путем. Но какой путь кратчайший, неизвестно. Карты у нас нет. Направление на запад или восток ничуть не хуже северного. Но мне кажется, что сейчас у северного появилось маленькое преимущество. Мы четыре дня шли на север и не встретили ни одной дороги. Должна же она когда-нибудь встретиться! Выйдем на дорогу – выйдем к населенному пункту.
– Кто на "Б"? Борис?
– Я как Алексей Палыч.
– Валентина?
– А я думаю: нельзя ли как-нибудь продолжить поход? Послать кого-нибудь за продуктами...
– Куда?
– Куда-нибудь... Если пойдут без вещей, то быстро вернутся.
– А если не быстро? А если не вернутся? – вмешался Алексей Палыч. – Я не знаю... Мне кажется, что в таком положении нельзя разделяться. Неизвестно, кому первому понадобится помощь.
– Ну, а если мы выйдем завтра в какой-нибудь поселок, – настаивала Валентина. – Купим продуктов и пойдем дальше.
– А кто возражает? – сказал Стасик. – Конечно, если завтра... Но Алексей Палыч говорит верно: посылать на деревню дедушке нельзя никого. Кто у нас дальше? Гена...
