Пришлось кивнуть.
– У нее были необычные таланты? – уточнил Роберт.
– Вроде нет, – задумалась Таня. – Гоша бы ее раскусил.
Ученый кивнул и ткнул пальцем еще в несколько лучиков. Почти все, до чьих компьютеров добрался вирус, оказались обычными молодыми людьми.
– Минутку.
Роберт вдруг встал, прижал к уху ладонь. Дора только сейчас разглядела на его запястье металлический браслет с коммуникатором.
– Ника, я тебе пришлю координаты молодняка. Их, как и твою подопечную, обхаживали. И еще, есть очень интересное семейство по фамилии Верховицыны. За младшенькой пригляд нужен. Источник появления вируса на ее компьютере не отследили. И папа – личность примечательная… Не сомневаюсь, что знакома. Присмотрись.
Дора изо всех сил пыталась взять себя в руки. Ее использовали, ей приказали, и она покатилась по чужому приказу, точно мячик, маленький теннисный мячик. Гадко, противно, мерзко!
Ноэль обернулся к девушке:
– Ты довольна?
– Все равно мы отсиживаемся! – упрямо проворчала Дорофея.
Ей хотелось моментального результата. Как можно скорее увидеть Ланса, обнять! Забавно, неужели чувства делают людей столь стервозными, глупыми, совсем как она сейчас?
– Ну, прости! – фыркнул Роберт. – Мы тут спасаем землю от распада, шпионим за половиной населения страны, а меня упрекают, что я не скачу с шашкой наголо по улицам столицы, не рублю направо и налево врагов некого великовозрастного шалопая. Хоть я не знаю, где этот тунеядец, уверен, он способен позаботиться о себе в его-то недетские годы!
К закату на дирижабль прибыл Бронислав Соловьев. Тогда-то Роберт и собрал всех в большом ангаре, поставил в центре серый ящик, над которым взвился, завертелся маленький шарик – голограмма планеты.
Дорофея пряталась за спинами ребят, старалась слиться с окружающим миром. Еще чуть-чуть, и она применила бы свои таланты хамелеона – настолько ей было стыдно за недавний скандал в кабинете Роберта, за обвинения в адрес этого человека. Он и так сделал гораздо больше, чем кто бы то ни было, для поисков Ланса.
Голографическая сфера стремительно росла, пока не закрыла собой людей внизу ангара, дотянулась до второго яруса, откуда за происходившим наблюдали любопытные работники метеостанции, и продолжала вращаться, пронося над головами экспериментаторов континенты, острова, моря и океаны.
Одна за другой вспыхивали оранжево-желтые точки – места аномалий. Их соединяли нити, вычерчивая сложную геометрическую плоскость, ибо одни огоньки достигали стратосферы планеты, другие пылали под землей в угольных шахтах, нефтяных скважинах и глубоких пещерах, третьи – в морских безднах, остальные рассыпались по земле. Четыреста шестьдесят одна за короткий срок.
– До чего додумался, гений? – почти без издевки в голосе поинтересовался Броня. – Мне от этой иллюминации уже дурно.
– До настоящих чудес, – скромно ответил Роберт. Тяжелое ожерелье на шее из множества приборов явно тянуло его вниз, заставляло горбиться.
– Тебе ли не знать, что ни одна сказка по числу чудес не сравнится со студенческой курсовой или дипломом. – Соловьев хмуро взглянул на притихших Таню и Руслана. Те засмущались, отвернулись.
– Вот отчего ты такой язвительный, каждый день на студентах упражняешься? – Ноэль назидательно погрозил пультом коллеге.
– Специально меня злишь, – расслабился Бронислав.
– Ты после встряски соображаешь лучше и идеи дельные выдвигаешь, – дружелюбно отозвался Роберт. – Думай, каланча, авось чем полезен окажешься.
Броня нахмурил брови, Ноэль сделал наивные глаза и обернулся к ребятам:
– Представляете, малыши, не одни метеориты виноваты в появлении аномалий наподобие аллергии у сладкоежки. Я вижу результаты проведения кое-каких экспериментов. Технологии явно не с Земли-56. – Он подмигнул Доре. – А гадить в чужом доме нехорошо.
На что-то намекает? Неужели что-то просочилось из ее мира?
– Как определил? – справившись с раздражением, поинтересовался Соловьев. – Твоя шпионская команда расстаралась?
– Во-первых, наша математическая модель объясняет девяносто четыре процента аномалий. Остальные шесть процентов – рукотворные, причем почти все на территории России. Во-вторых, коллега, – в голосе вновь прозвучала издевка, – ты подал мне идею с городом. Считается невозможным перенос органики из иных миров. А что возможно? Энергию и неорганическую материю. Ясно, мигранты отличились. Но не Пятерка, я уверен. Я стал искать какие-то намеки на перенос чего-либо существенного, кроме памятного нам города.
– Нашел? – ревниво уточнил Бронислав, забирая пульт из рук Ноэля и подсвечивая часть огоньков разными цветами.
Доре вспомнилось, что каждому виду аномалий даны свои имена: «бутылка», «спираль», «клякса», «пирамида». Но цветов было гораздо больше, и девушка расстроилась. Оттого ли, что во всем виноваты мигранты, или оттого, что ученые до сих пор не разобрались, как бороться с угрозой, – она так и не решила.
– Обижаешь, – продолжал подтрунивать Роберт. – Началось все четыре года назад, как раз тогда случились два всплеска аномальных энергий.
Он посмотрел на вращающийся земной шар, а затем продолжил:
– С Краснодарским краем не все ясно, я туда людей отправил справки навести. А вот Иркутск меня сразу насторожил. Именно в то время в наш мир попал весьма знаменитый товарищ – Илья Рюкин – вестник нашествия пилигримов. Над деревней, где он появился, фонило побольше, чем над развороченным ядерным реактором. Как наши могучие сенсы проворонили такое и отыскали героя всего год назад – до сих пор в раздумьях пребываю.
Голос Роберта звучал мягко, мелодично, мурлыкающе. Гению явно нравилось быть в центре внимания.
– По словам из надежного источника, дядя из будущего теперь возглавляет некое таинственное Общество Зари, штампующее клонов с набором генов от разных людей. Обществу выгодно творящееся внизу безобразие.
Дорофея неуверенно отступила назад, прислонилась спиной к лестничным перилам. Все-таки пилигримы! Сколько же зла они принесли? «Только бы все успокоилось поскорей. Только бы до Барска война не добралась», – подумалось мигрантке.
– Рюкин же бежал от войны? – громко удивилась Маша. – Мечтал изменить будущее!
– Оно изменилось, – продолжал наслаждаться собственной осведомленностью Роберт. – Как любой умный человек, Рюкин готов взять новорожденное будущее в свои руки, вырастить цветочек по собственному усмотрению. Он точно все знает об аномалиях, умело использует их для устрашения, разжигания паники. Как и в мире Левашова, те искусственного происхождения.
Роберт приобнял Дору и Машу и легонько подтолкнул к просвечивающей сквозь голограмму лестнице.
– Вы останьтесь, для вас есть задание, – строго заявил Ноэль остальным. – Завтра едем в Москву.
– Маш, – Дора потянула двойника за собой, – помоги мне убедить их поскорее найти Ланса. Ему плохо, я чувствую! У нас мало времени!
– Чувствуешь? – подозрительно сощурилась Маша. Она облокотилась на перила, засмотрелась, как под ногами проносится голографический земной шар. – Вот ты и прокололась. Только близнецы и влюбленные чувствуют друг друга на расстоянии. Ну, или оригинал с клоном, как мы. Получается…
Она недоговорила, уклонилась от щелбана и взбежала на площадку третьего яруса.
– Сама Гошу не чувствуешь? – не осталась в долгу Дорофея. Ее чувства к Лансу казались чем-то потаенным, теплым, драгоценным. Открываться не хотелось даже сообразительному двойнику.
– Не-а, – мотнула головой копия.
Мигрантка ощутила легкую досаду: не врет, хоть и симпатизирует парню. Эх, такой повод для шуток пропадает!
– Наговорить тебе монетку, мой прекрасный Кай? – Девушка сидела напротив на паркете, раскладывала карты. К курчавым волосам был приколот розовый бутон. По черному в фиолетовые цветочки сарафану порхали желтокрылые бабочки.
Ланс мало что помнил о себе. В груди было жарко. Стоило прикрыть глаза, и под веками плясали огненные искры. Шум улицы влетал в приоткрытое окно офиса в одном из бизнес-центров столицы. Электрический свет в комнате казался слишком ярким, некомфортным, от него болела голова, как и от пятнистой желто-зеленой окраски стен. Но несмотря на боль, мысли его никогда прежде не были столь ясны.
Если отвлечься на миг от всепоглощающей, перехватывающей горло силы, всплывали фрагменты прошлых жизней, менее реальные, чем карты сидящей напротив Роксаны. Теперь Ланса, или, может, Костю (так его тут называли), больше всего радовали минуты слияния с общим разумом обитающих здесь сенсов-химер. Он становился мелкой частичкой огромного организма, все видел, понимал, чувствовал. «Наверно, так же док видит суть механики», – мелькнула и пропала случайная мысль.
