— Ребята, я так больше не могу, — сказала красная Перепёлкина. — Всё пропало…
— Что пропало? — удивился Андрюшка.
— Всё. И Славка… Ребята, это серьёзно. Я больше так не могу. Вы, как бараны, бегаете, смеётесь, веселитесь, а его уже, может быть, не существует… нет… нету…
— Нету… — повторили мальчишки. — А мы, как бараны… Подожди, а кто это бараны?!
— Какие бараны? — переспросила Светлана Леонидовна, останавливаясь рядом с троицей. Судьба пропавшего Кукушкина мучила её. Она потеряла сон, покой и аппетит. С её лица исчезла улыбка. От Гуслевича уже второй день не было никаких известий, а милиционер Тагер больше не появлялся ни на улице, ни у неё в доме.
— Мы не бараны, — уверенно сказал Андрюшка.
— Это я вижу. Вы не знаете, Славу не нашли?
Мальчишки пожали плечами:
— А зачем его искать? Может, ему там, где он есть, лучше!
— Не думаю, — сказала учительница и пошла от них прочь.
Перепёлкина побежала за ней следом, догнала Светлану Леонидовну и долго о чём-то говорила с ней.
После уроков Перепёлкина вместе со Светланой Леонидовной отправилась домой к Кукушкиным. Нырненко и Пчелинцев потащились следом в большом отдалении от них и друг от друга.
Впервые друзья шли порознь. Андрюшка сказал, что это всё безобразие из-за Нырненки случилось: он — такой бегемот, ничего не чувствует, надо было ещё позавчера отправиться на поиски, а не ждать неизвестно чего. Нырненко свалил вину на Андрюшку: Андрюшке завидно стало, что Славян убежал, поэтому он от зависти и не подумал его искать, а ещё Славкиным другом себя выставлял… Хорошо ему, Нырненко, в голову пришло спасать Славяна…
Почти у самого дома Кукушкиных приятели догнали учительницу и Перепёлкину. Не успели они подойти к ним, как дорогу им перегородил какой-то барбос (это был Расстегай Иваныч в фуфайке).
— Эй, толстяк, смотри, какой спаниель, — сказал Андрюшка.
— Сам ты спаниель, — сказал Нырненко. — Этот барбос выступал у нас на классном часе в субботу. Не узнаёшь?
— Во, верно.
— Кого я вижу! — сказал Тагер и притянул к себе за поводки Того и Расстегая Иваныча. — Почти весь пятый «б» в сборе. Светлана Леонидовна, вам моё почтение! Оля, а почему ты такая грустная? И вы, соловьи-разбойники, тоже невесёлые. Чтобы стало веселей, подержите-ка собаку.
Мальчишки обмерли, когда Тагер передал им поводок Того.
— Он кусается? — хором спросили они.
— А как же, — ответил Тагер. — Без этого собаке нельзя.
— Но он, наверно, учёный? — спросила Светлана Леонидовна, с некоторой опаской поглядывая на громадного Того, и заслоняя спиной от него своих учеников.
— Учёный.
— А вы Славу не нашли? — спросила до сих пор молчавшая Перепёлкина, она стояла в стороне от всех.
— Пока нет. Иду на поиски как раз сейчас.
— А можно, я с вами? — спросила Перепёлкина и посмотрела на Тагера умоляющими глазами.
— И я! — присоединилась к ней Светлана Леонидовна и тоже посмотрела на Тагера — уж ей-то он отказать не сможет!
— И мы, — робко сказали друзья Кукушкина.
— Ну вот, — сказал Тагер. — То никого из вас не было. А теперь все тут как тут. А поиски, между прочим, могут быть долгими и трудными.
— Ну и пусть, — сказала Перепёлкина.
— Ну и что, — сказала Светлана Леонидовна.
— Тем лучше, — сказали друзья.
— А как же ваши родители, дорогие дети?
— Эти дети — мои ученики. Я за них отвечаю.
— Поскольку вы отправляетесь на поиски Ярослава Кукушкина вместе со мной, то за всё теперь отвечаю я. Может быть, передумаете? Нет? Ну ладно. Вы у меня все как свидетели записаны, поэтому я вас привлекаю в поисковую группу. Семнадцать-двадцать четыре, примите сообщение, — сказал Тагер в маленький микрофончик и вынул блокнот. — Выхожу на поиски пропавшего Кукушкина. Со мной бригада из свидетелей.
И Тагер передал, кто с ним находится, их адреса и фамилии, а потом попросил предупредить родителей.
— Заранее благодарю, — закончил он сеанс.
Нырненко с Андрюшкой рты разинули от восхищения и выпустили из рук поводок. Того почувствовал свободу и рванулся вперёд. Расстегай Иваныч вырвался из фуфайки и помчался за Того. За ними — Тагер. За Тагером — Светлана Леонидовна, Пчелинцев и Перепёлкина. Нырненко бежал последний, потому что был самый толстый.
Фуфайка никуда не побежала, так и осталась валяться на дороге.
ДОКТОР ЧРЕФ НАПОЛОВИНУ ВЫШЕЛ ИЗ ИГРЫ
Наполовину превращённый, а по-научному трансформированный, доктор Чреф в бессильной ярости затопал копытом. Что же произошло?! Этот похищенный звездолётчиками глупый пришелец легко заставил его, самого доктора Чрефа, потерять половину себя и превратиться в обычного козерога, да ещё усечённого! Вот уж действительно невозможный Кукушкин — так его называли Ешмыш и Тюнь-Тюнь… Но топай копытом не топай, а надо починить прибор и вернуться к прежнему виду, да поскорее, пока кто-нибудь из юкатиан не увидел его, доктора Чрефа, бессильным и второпях не поднял бунт. Они только о том и мечтают, как бы освободиться от его власти: спят и видят себя свободными…
— Гелла, где ты, Гелла? — слабо вскрикнул доктор Чреф.
— Я здесь, папа. Стою рядом. Разве ты не видишь?
Доктор Чреф её не видел: у него теперь была плоская, как тень, мордочка, и на ней тускло светился один чёрно-серебристый глаз и торчал один серый рог, и копыто было одно, потому что осталась одна нога, и была одна рука — половина Минкуба.
— Делишки, — сказала недовольная половина Минкуба. — На одной ноге да на одном роге далеко не уедешь, долго не протянешь.
— Гелла, помоги мне подступиться к прибору. Я всё время теряю равновесие. А ты, Минкуб, помолчи — и без тебя в глазу темно.
Гелла Грозоветка помогла доктору нащупать в пространстве прибор трансформации. Но прибор вдруг совсем вышел из повиновения, завизжал, как поросёнок, заскрипел, как телега, запыхтел, как паровоз, а в довершение всего самовольно грохнулся на скалистую поверхность Юкаты и развалился на множество хитрых элементов, которые вдобавок стали переговариваться между собой.
— Ну вот, наконец наработали нуль нуля, — сказал первый хитрый элемент.
— Усекли любопытного старикашку. Как он всем надоел со своим превращением, подслушиванием и подглядыванием, — сказали второй и двадцатый.
— Теперь он у нас попрыгает, — засмеялись сотые и тысячные.
Этих ужасно хитрых и сложных элементов набралось целое войско. Они немного полежали на Юкате, собрались с силами и пошли гулять.
— Куда вы? — запрыгал за ними вслед безутешный доктор.
— Пойдём ещё раз посмотрим на этого космопитека — невозможного Кукушкина, — который, ничего не делая, вас победил, — весело закричало войско и убежало на поиски Кукушкина.
— Где он? Где? Я совсем потерял его из виду. А он тем временем взбаламутил всего меня. Эй, остророги!
Стоило доктору крикнуть остророгов, как они тотчас же явились перед ним.
— Где он? Где? — продолжал бушевать доктор, размахивая и грозя Минкубом.
Но остророги попятились, они больше не узнавали доктора: что это ещё за плоский козерог командует ими?!
— Бэ!.. Мэ!.. — закричали остророги, передразнивая доктора.
— Гелла, ты слышишь, что они говорят про меня? Гелла, пришёл твой час. Я никогда ничего просто так не делал. Я сделал тебя, потому что ты мне была на что-то нужна. Но я забыл — на что…
Гелла встала перед доктором Чрефом и скомандовала:
— Эй вы, остророги, несите меня и доктора в город.
Остророги знали Геллу, они подхватили её на ивовые палочки, но доктора брать отказались.
— Это не наш любимый повелитель. Это какой-то самозванец. Наш повелитель выпустил из острога звездолётчиков и пошагал с ними в Ботон. Перед ними сияло и светило какое-то неизвестное красное и со всех сторон рогатое существо. Оно было плоское, и круглое, и горячее. Мы даже немного опалились.
— Это его работа, невозможного Кукушкина! — крикнул доктор, а Гелла ударила остророгов ивовой палочкой. — Никогда не думал, что от такого мелкого существа пойдут по Юкате такие глубокие и горячие круги.
Остророги сморщили мордочки — так уж не хотелось им тащить на себе этого неопознанного козерога, но делать нечего. Гелла — чёрная красавица — махала и махала перед ними ивовыми прутиками, так она может надорваться, а всё-таки она у них была единственная Грозоветка на всю Юкату или даже на всё созвездие. Не станет её, кем же они будут в грозу любоваться? Когда начинается над Юкатой гроза, то Гелла так пляшет, что кажется, будто начинают расти над планетой словно на Земле необыкновенные серебристо-чёрные деревья. Деревья так нужны Юкате — говорят, о них можно точить рога…
— Трогай, — сказала Гелла. — В погоню за невозможным Кукушкиным!
