— Не выступала, а теперь выступишь. Надо ведь когда-нибудь привыкать.
Соня немного подумала, потом замотала головой.
— Нет, Зоя, я просто не смогу… Я даже не знаю, как начать это выступление.
— А ты заранее все обдумай и выступи.
Соня снова подумала.
— Зоя, понимаешь, если я даже что-нибудь придумаю, я… как начну выступать, так сразу растеряюсь и все перезабуду.
— А ты на бумажке напиши. Возьми тетрадку и напиши. Вроде доклада получится.
В тот день Соня Барбарисова не вышла гулять ни на минуту. Сразу после школы она засела за уроки, а потом весь вечер промучилась, пытаясь сочинить выступление. Попросить помощи у родителей она не решалась: было как-то неловко спрашивать папу с мамой, за что она их любит. Бледная, похудевшая за одни сутки, она на следующий день сказала Зое, что у нее ничего не получается, и та ответила:
— Придешь вечерком ко мне, я тебе помогу.
Вечером Соня явилась, и дело у них пошло.
— Кем твой папа работает? — спросила Зоя.
— Бригадиром… на стройке…
— Что он строит?
— Дом… жилой…
— У него эти… как их? Показатели хорошие?
— Не… не знаю.
— Пойди к телефону и спроси.
Соня пошла к телефону. Ее папу заинтересовало, почему дочке требуются сведения о его производственных показателях, Соня отказывалась говорить.
— Ну, папа… — тянула она плачущим голосом. — Ну, мне нужно! Ну, я потом скажу…
Но отец настаивал, и Соня призналась наконец, что она пишет «доклад». После этого она вернулась к Зое и доложила:
— План прошлого полугодия папина бригада выполнила на сто одиннадцать процентов, а план в этом месяце они думают выполнить на сто пятнадцать.
Зоя тут же усадила Соню за стол, сама стала одной коленкой на стул и, держась за спинку, принялась диктовать:
— Пиши: «Я люблю своих родителей за то, что они очень хорошие и трудолюбивые люди. Мой папа… этот… производственный отличник…» Нет! «Отличный производственник. Он строит жилые дома. Его цех…» Что? Не цех? Бригада? «В прошлом полугодии выполнили план…» На сколько? «…на сто одиннадцать процентов, а в этом месяце они дали слово выполнить план на сто пятнадцать процентов. Папа очень любит свой благородный труд, болеет за него душой, поэтому его бригада выполняет такой хороший план». — Зоя помолчала, отдыхая. — Так! Ну, а теперь… кто твоя мама?
— Хозяйка… домашняя…
Зоя так же быстро управилась с Сониной мамой, рассказав, как она создает хорошие бытовые условия для своего мужа, для Сони, для двух ее старших братьев и для старенькой бабушки.
Известие, что их тихоня дочка собирается выступить на сборе отряда, приятно взволновало Сонину маму, папу и бабушку. Даже братья отнеслись к этому с некоторым интересом. Сонино выступление называли не иначе как докладом и читали его соседям…
С выступлением, критикующим Генку Добровольского, который не помогает маме, у Зои все получилось неожиданно легко и просто. Зоя вспомнила, что на одной площадке с Генкой живет Жора Банкин. Он был такой же тихий и незаметный, как Соня, и даже внешне походил на нее: такой же худенький и долговязый. С хулиганистым Генкой он не дружил, но Зое было известно, что их мамы общаются между собой. Знала Зоя и то, что она нравится Жоре: всякий раз, когда она на него смотрела, он расправлял узенькие плечи и делал равнодушное лицо. И вот однажды она подошла к Жоре и сказала голосом мягким, почти нежным:
— Жора, можно тебя на минуточку? Мне надо с тобой поговорить.
— Пожалуйста, — прошептал Жора, и они вышли на площадку школьной лестницы, где не было толкотни. Жорино лицо было бледное, а оттопыренные уши его горели.
— Ты знаешь, что Генка Добровольский ничего не делает по дому, нисколечко не помогает матери?
Жора смотрел на Зою очень пристально, даже слегка испуганно. Впервые за все время в школе первая красавица класса обращалась именно к нему. Он проглотил слюну и ответил торопливо:
— Знаю. Его мама говорила… моей маме…
Зоя склонила голову набок и посмотрела на Жору серьезными темными глазами.
— Жора, у меня к тебе просьба. Двенадцатого мы проводим сбор… Выступи, пожалуйста, и покритикуй Гену за то, что он не помогает матери.
Жора закачался, переступая с ноги на ногу.
— Но я… Понимаешь, я… Все-таки как-то… в семейные дела… все-таки неудобно как-то…
Зоя сделала каменное лицо, и голос ее зазвучал сухо.
— Какие же это семейные дела, если у нас в классе растет тунеядец? По-моему, это общественные дела. — Она передернула плечами и сделала вид, что собирается уйти. — А вообще я тебя понимаю: ты просто боишься, что Генка тебе по шее надает.
Тут у Жоры покраснели не только уши, но и все лицо.
— А я… я разве отказываюсь? Я просто так сказал, что немножко неудобно как-то… А вообще… пожалуйста, я… я не отказываюсь.
Одиннадцать человек со сбора сбежали, но двадцать пять все-таки присутствовали. Соня Барбарисова хоть и читала по бумажке, но то и дело запиналась. Нюся Касаткина довольно бойко рассказала, как она чистит картошку, моет посуду, ходит за хлебом и за молоком. Затем Жора в очень деликатной форме покритиковал тунеядца Генку.
— Мне кажется, Гена… ты… ты ведешь себя не совсем… не совсем по… порядочно, — закончил он.
— Кто еще хочет выступить? — спросила Зоя, но в ответ последовало молчание.
— Ну, ребята!.. Какие вы все пассивные! — проговорила Дина. — Неужели ни у кого не найдется что сказать о своих родителях?
Пока вожатая призывала ребят к активности, сестры Мухины ерзали за своим столиком, о чем-то шептались и толкали друг друга локтями. Их поразило то обстоятельство, что застенчивые Нюся, Жора и Соня вдруг набрались храбрости и выступили на сборе. Сестры долго спорили шепотом между собой, наконец Настя подняла руку, и ее пригласили к учительскому столу. Красная, словно из кипятка вытащенная, Настя сообщила отряду, что они с Катей не только чистят картошку, моют посуду и ходят в магазины, но научились обращаться с пылесосом и помогают маме убирать квартиру. После этого еще минуты три Зоя спрашивала, кто желает выступить, а Дина упрекала ребят в пассивности.
Получилось, что весь сбор отряда длился какие-нибудь двадцать минут, но по окончании его вожатая сказала Зое:
— Ничего! По крайней мере сегодня выявился настоящий актив. Как фамилии ребят, которые выступали?
Зоя назвала имена и фамилии.
— Ну нот! В дальнейшей работе ты на них и опирайся. Они, правда, немножко стеснялись, но у них есть вкус к общественной работе.
Когда участники сбора выходили из школы, Гена обратился к Жоре:
— Ну-ка ты, порядочный! Поди сюда!
Жора подошел.
— Чего это ты, порядочный, лезешь в мои личные дела?
Ответить Жора не успел, потому что Гена дал ему кулаком по скуле. И тут оказалось, что бледный, узкогрудый Жора очень неплохо дерется. Никто даже разглядеть не успел, как он сбил коренастого Генку с ног, как сел на него верхом (Гена лежал на животе). Все увидели только, что Жора вцепился в Генкины волосы и бьет его носом об асфальт. Их растащили старшеклассники. Нос у Генки был разбит, но он родителям не пожаловался: самолюбие не позволило. На другой день Зоя предложила Дине устроить экстренный сбор и обсудить поведение Жоры и Генки, но вожатая заколебалась. С одной стороны, Генка поступил нехорошо, ответив кулаками на справедливую критику, но с другой стороны, и Жоре не следовало разбивать Генкин нос об асфальт. Дина так и не смогла определить, кто из двоих подравшихся больше виноват, и в конце концов предпочла совсем не обсуждать этого вопроса.
Как бы там ни было, а самые незаметные ребята в классе вдруг сделались «активистами», в то время как члены совета отряда, за исключением Нюси и Шурика, стали увиливать от заседаний.
А еще недели через две Дина твердо решила, что ее настоящее призвание не педагогическая деятельность, а работа гидом в «Интуристе». Она засела за английский язык и потеряла всякий интерес к обязанностям пионервожатой. На сборах и заседаниях совета отряда она, правда, бывала, но всякий раз минут через пятнадцать говорила, что ей необходимо куда-то уйти, и оставляла все на Зою, чем та была очень довольна.
Почти весь учебный год у Зои и ее «активистов» кипела бурная деятельность.
Стенгазета «За отличную учебу» выходила очень регулярно. Шурик, правда, не умел редактировать заметки, а тем более их писать, зато у него получались очень красивые заголовки. Писали заметки все те же Соня, Жора, Нюся и сестры Мухины под наблюдением Зои. Разнообразием заметки не отличались. Предположим, первого числа в одной из них критиковался Юра Дергачев за то, что стал отставать по математике, а в другой хвалили Петю Короткова за то, что он учится только на четверки и на пятерки. Пятнадцатого числа критиковали Костю Переверзева за то, что он разговаривает на уроках, и хвалили Машу Салтыкову за то, что она учится на одни пятерки. Была в каждом номере еще и третья заметка. Она называлась «Наши задачи» или еще как-нибудь в этом роде. В таких заметках говорилось о том, что классу нужно повысить борьбу за успеваемость или усилить борьбу с нарушителями дисциплины.
