– Готово!
Веревка была перерезана. Я втянул Дженин на борт.
– Полный вперед! – заорал Каниш. – Полный вперед!
Он не держал нападавших в прицеле водомета, а Карла побежала к румпелю. Она включила двигатели на полную мощность, и мы уплыли прочь. Пока мы шли на резервных аккумуляторах, но уже скоро должны были снова выйти на свет, если только варвароны не настигнут нас прежде.
Они следовали за нами, и быстро. Гребцы орудовали своими большими веерообразными веслами, зачерпывая ими воздух. Они яростно гребли в унисон, со всей скоростью и силой, на которую были способны.
Но им было не нагнать нас. Они отставали. Напоследок варвароны выпустили еще один гарпун, но он уже не долетел до цели. Вскоре даже их брань почти не доносилась до нас, и только тогда я заметил, что уже не чую их запаха. Их корабль стал черным силуэтом, тенью среди теней, и все уменьшался. Так мы и оставили их – один на один с их злобой и досадой, с их вечной темнотой, жестокостью и грубой силой, и, вероятно, непродолжительными жизнями. Оставили их дожидаться следующих беспечных путешественников, достаточно самонадеянных, чтобы срезать путь через Острова Ночи.
Каниш выключил компрессор. Проверил датчики.
– Что там? – спросила Карла.
– Пусто, – ответил он. – Нужно найти еще облаков.
Но даже потеря всей воды казалась невысокой ценой за наше зрение и наши жизни. Жизнь всего одна, а облака еще будут. Рано или поздно – точно будут, если подождать. Иногда только и остается, что ждать.
Конечно, легко мне рассуждать. Это был не мой товар и не мой хлеб. Это была не моя утрата, а их. Ко мне все это имело мало отношения. По крайней мере, пока не мучила жажда.
Но жизнь-то была моя. И я был к ней весьма привязан, и рад, что не расстанусь с ней – пока не расстанусь. Оставалось под вопросом, как долго продлится это «пока».
Выйдя на свет из долгого темного коридора между Островами Ночи, мы вскоре заметили в отдалении какие-то смутные очертания. Что-то двигалось в нашу сторону.
Мы прищурились, еще не до конца привыкнув к нормальному свету. Если мы надеялись распознать в движущемся объекте гряду облаков, мы ошибались. Это было нечто иное. Китобойное судно.
Дженин поняла это первой.
– Это китобойная база. Видишь, какой формы носовая часть?
Небесное судно было внушительных размеров. Оно неслось вперед на двух гигантских парусах и несметном количестве солнечных аккумуляторов, капсулы которых сверкали, как роса. Корабль больше смахивал на военное судно, чем на промысловое, из-за того, что у него на палубе громоздились две огромных гарпунных пушки, крепко привинченные к полу.
Но впечатление производил не столько сам корабль, сколько груз, привязанный к его корпусу. По левому и правому борту он волок за собой две туши убитых китов с ярко-красными ранами в тех местах, где их проткнул гарпун. Китобои убили уже двух небесных китов. И сейчас преследовали третьего. Кит плыл впереди, пока не подозревая об охотниках.
– Живодеры! – Каниш сказал это мягко и негромко, почти беззлобно. Просто констатировал факт.
Не отводя глаз, мы следили, как китобои приближались к добыче. Безвинное и ни о чем не подозревающее животное плыло вперед непринужденно и неторопливо, время от времени меняя направление взмахом хвоста, который был больше всего нашего корабля. Его брюхо было темным, а спина – светлой, практически белой.
– Зачем они это делают? Можно же как-то…
У охотников за облаками явно было взаимопонимание с китом, и они позволяли себе сопереживать и сочувствовать ему. Может, у китов и охотников было что-то общее: и те и другие рождены быть свободными, но обречены на гонения. Тех, кто свободен, часто ненавидят за их свободу и завидуют ей. Люди охотятся на небесных китов и небесных акул по единственной причине: чтобы доказать, что они это могут, чтобы сказать потом, что одолели дикого зверя, как будто это невероятно героический поступок, хотя у животного изначально нет ни малейшего шанса. Если бы киты тоже были вооружены ружьями и гарпунами, тогда никто бы их и пальцем не тронул. Не рискнул бы.
– Зачем они это делают? – снова спросил я. – В чем смысл?
– Масло, мясо, жир, топливо. Всему этому есть множество заменителей, но китобои следуют традиции. Цивилизация обошла китобойные острова стороной, – ответил Каниш.
Из его уст такое звучало особенно внушительно.
– Да уж. Они только разбогатели и растолстели, но как жили в темных веках, так в них и остались, – добавила Карла.
И все же…
Я вспомнил кое-что. Духи, которыми пользовалась Карла. Мама говорила, что это называется мускус, и добывается он из китовых желез. Но вдруг она ошибалась? Стоит спросить об этом Дженин. Только в другой раз. Не сейчас.
Китобои не обращали на нас внимания. Рядом с ними наш корабль смотрелся скорлупкой. Их судно плыло по небу с торжественным величием, уверенно настигая своего третьего кита, до сих пор не догадывающегося о погоне.
На их верхней палубе началось оживление. Вперед вышли двое. Они расчехлили гарпуны, похожие на небольшие ракетные установки. Моряки зарядили стволы пушек гарпунами и проверили, на месте ли лебедки, чтобы в случае чего – если они промахнутся или кит высвободится – не лишиться гарпунов, а втащить их обратно и снова стрелять.
– Что нам делать? – спросил я Дженин. – Как их остановить?
– Никак, – ответила она, но потом задумалась. – Хотя…
Она скрылась в рулевой рубке. Ее не было около минуты. Стрелки на китобазе заняли боевые позиции и прицеливались в ожидании команды «пли».
– Что это у тебя? – спросил я, когда Дженин вернулась.
В руках у нее была жестяная банка размером примерно с небольшой огнетушитель. Наверху на банке виднелся красный наконечник в форме рожка. Из ушей у Дженин торчали желтые поролоновые затычки.
– Что это? – снова спроси я. Она меня не расслышала.
– Заткни уши, – сказала она.
– Чего?
– Не хочу тебя оглушить!
Я заметил, что Каниш и Карла уже заткнули уши. Так что я не стал задавать больше вопросов и последовал их примеру. Это немного приглушило звук, но никак не блокировало его.
Сначала я услышал, как командир китобазы скомандовал в рупор:
– Готовсь, цельсь…
И тут мои барабанные перепонки едва не лопнули.
Банка в руках Дженин оказалась воздушной сиреной. Дженин запустила ее, и та разразилась оглушительным тревожным воплем. Одного раза Дженин показалось мало, и она повторила процедуру. И еще раз.
При первом сигнальном гудке небесный кит замедлил ход и с любопытством огляделся. При втором он задергался. При третьем уже опустил голову, выпустил весь воздух из легких, чтобы изменить воздушный баланс, и нырнул.
А если точнее, камнем рухнул вниз. Всего через несколько секунд он был уже далеко и стал не больше рыбешки на вид. Потом мы увидели, как он замедлил падение и снова плавно заскользил по небу.
С китобойного судна раздалась громкая брань в наш адрес. Но Дженин верно заметила: что они могли нам сделать? Ничего противозаконного она не совершала. Просто испытала нашу тревожную сирену. Она, к счастью, оказалась в прекрасном рабочем состоянии.
И все же, чтобы перестраховаться, Каниш раскрыл солнечные панели. Мгновения спустя мы уже стремительно уплывали от китобоев и вскоре были на безопасном расстоянии от их гарпунов – мало ли что им взбредет в голову.
– Они и так поймали двух китов, – сказала Дженин. – Нечего! Ну сколько им нужно, чтобы наесться?
Она ушла в рубку поставить сирену на место.
Ее мать встала у штурвала, а Каниш занял привычное место на палубе и стал глядеть оттуда в пустое синее небо с непроницаемым, загадочным выражением лица. На нем можно было вешать табличку: «Не беспокоить». Это было его любимое времяпрепровождение: высматривать облака. И оно ему никогда не наскучивало.
Целый день ушел на то, чтобы найти новые облака и конденсировать из них воду. К этому моменту мы отклонились от нашего курса на полдня. Каниш «почуял» воду уже через пару часов, но много времени ушло на то, чтобы ее найти – не просто почуять, но и увидеть.
На самом ли деле он чуял воду, или просто вел нас наугад и наудачу, я так и не понял. Спрашивать у него, тем самым вслух усомнившись в его способностях, я не собирался.
Мы нашли облака, густые и холодные. Как только мы вошли в их гущу, мы с Дженин включили компрессоры, и баки стали медленно набираться. Делать было нечего, только ждать. Дженин встала у кормы, и я присоединился к ней.
– Что будем делать? – спросил я.
– Когда?
– Сейчас. Когда наберется вода.
– Поедем продавать воду, – ответила она. – На Острова Инакомыслия.
