Она подошла к кровати, и Сэмюэль передал ей глаз, который она вставила в середину лба, немного поморгав, пока глаз как следует не встал на место.
— Какой услужливый человек! — сказала она. — Я так извиняюсь, что мои дети так ужасно плохо себя ведут.
— Я не заметил, — сказал Сэмюэль, глядя на двух слепых троллят, снова стоявших тихо и смирно.
— Ну, ну, это ужасно любезно с вашей стороны, но это неправда, — сказала Тролль-мама. — Это просто ваши блистательные человеческие манеры. Эти дети ужасные. Очень ужасные. Не такие чистые и вежливые, как вы, сэр. Совсем не такие, как вы.
— Все-таки они не настолько плохие, — возразил Тролль-папа.
— Ты слишком нянчишься с ними, вот в чем беда, — сказала Тролль-мама. — Когда я была детенышем, мой папа порол меня два часа подряд просто за то, что я ковырялась в глазнице. А эти два маленьких подлеца получают порку только два раза в месяц, да и то всего по десятку шлепков. Десяток шлепков! Какой прок от этого?
Сэмюэль сглотнул. Возможно, лучше вовсе не иметь родителей, чем иметь родителей-троллей. Даже тетя Ида по сравнению с Тролль-мамой не казалась такой уж строгой.
— Ну, не остаться ли вам на ужин, как думаете, сэр? Я уже сняла шкуру с кролика. Я в момент приготовлю ужин… — Она улыбнулась при мысли о том, что будет угощать ужином человека. — Все в деревне обзавидуются! Настоящий живой человек!
Сэмюэль глядел на пол и пытался скрыть отвращение, которое он испытывал при виде трехпалых ног троллей.
— Мне нужно найти сестру, — сказал он, но Тролль-мама, судя по всему, его не слушала. Она прошла на кухню и начала разделывать тушку кролика тем самым окровавленным ножом, который принес в дом Сэмюэль.
Пока дети тискали Ибсена, Тролль-папа нащупал кровать и уселся возле нее, у ног Сэмюэля.
Он кротко улыбнулся.
— Она всегда мечтала заполучить в гости человека, — сказал он. — Я думаю, она просто хочет загладить свою вину после того, как треснула вас этой чертовой кастрюлей.
— Я понимаю, — ответил Сэмюэль. — Это очень любезно, правда. Но я должен идти искать сестру. Мне нужно вернуться на дорогу.
Тролль-папа прикрыл свою глазницу.
— Если вы разрешите мне сказать, сэр, то я вот что думаю: это не очень-то хорошая идея идти к Мастеру перемен.
— Но я должен спасти сестру.
Тролль-папа тяжело вздохнул.
— Никто из тех, кого отправляют к Мастеру перемен, не возвращается, если вы понимаете меня, сэр. Очень уж он… опасен, сэр. Он превратил лес в жуткое местечко. Потому-то мы, тролли, никогда не выходим из дома днем. Нам нужно защищать наши тени, понимаете меня, сэр?
Тролль-папа верил в то, что говорил. Он не понимал, что Мастер перемен и Ведьма теней не могут украсть тени троллей потому, что они слишком тяжелые. На самом деле, тени троллей намного тяжелее их мозгов, что объясняет то, почему Тролль-папа этого не понимал. Но то, что он сказал Сэмюэлю после этого, было чистейшей правдой:
— Если Мастер перемен забирает твою тень, ты обречен, как вот эти хюльдры. Они его слуги. Но они не всегда были такими. Они были милыми, добрыми ребятами, вот какими они были, сэр. Они жили себе спокойно и мирно в деревне недалеко от границы.
Сэмюэль вспомнил заброшенную деревню и череп с широко расставленными глазницами.
— Но я должен найти ее. Я должен попытаться. Она… она все, что у меня есть.
Тролль-папа печально кивнул головой:
— Да уж, все ясно, сэр. Но не следует вам идти по дороге. Слишком это далекий путь. Я покажу вам короткую дорогу, которая приведет вас к Безмолвному дереву. Это то самое дерево, на котором живет Мастер перемен. Я там уже много лет как не бывал. С тех самых пор, как появился Мастер перемен и выдумал все эти законы… Я и не видал-то его никогда, сэр. Да, не видал. Он просто присылает хюльдр или свою служанку-ведьму, которые делают за него всю эту подлую работенку… Я бы сам пошел с вами, да у меня семья, мне нужно за ней смотреть, понимаете, сэр? Мне не очень-то хочется закончить как наши соседи. Это были двое троллей в одном теле. Тролль-левый и Тролль-правый, так их прозвали. Однажды ночью они ушли из тролличьей деревни и попытались сбежать из леса, но их поймали хюльдры… Я не могу допустить, чтобы со мной случилось что-то в этом духе. Я не могу оставить семью, сэр. Я ужасно извиняюсь, сэр.
— Все в порядке, — сказал Сэмюэль. — Я понимаю.
И тогда Тролль-папа рассказал Сэмюэлю, как срезать путь:
— С дороги сверните на узкую тропку, что ведет из Троллхельма. Идите по ней, пока не дойдете до открытой равнины. Это не та поляна, что вам нужна, но вам нужно перейти равнину, чтобы туда попасть. Идите через равнину к деревьям на другой стороне. Там вы увидите дорожку. Она-то и приведет вас прямиком к поляне Мастера перемен… Но перед тем как вы отправитесь, не помешало бы вам и вашей собаке перекусить. С пустым желудком далеко не уйдешь, это я вам точно говорю. А если вы немного перекусите, у вас и голова пройдет, сэр. Идемте, сэр. Я вам помогу спуститься с кровати. Тролль-мама, передай-ка мне глаз, будь добра, мне нужно помочь Сэмюэлю Блинку спуститься с кровати.
Так Сэмюэлю пришлось разделить ужин, состоящий из кроличьего жаркого, вместе со всей семьей троллей. Он никогда раньше не ел кроличье мясо, и сейчас оно ему не очень понравилось, но он был голоден и знал, что ему понадобятся все его силы, когда он встретится лицом к лицу с Мастером перемен. Ему, правда, казалось довольно странным так плотно ужинать посреди ночи, но он пытался вести себя как можно учтивее.
— Не желаете немного зеленичного вина, сэр? — спросила Тролль-мама, наливая себе и Тролль-папе по бокалу пурпурно-красного вина.
— Нет, спасибо, — ответил Сэмюэль.
— Но вы не возражаете, если мы выпьем чутка, да?
— Нет. Конечно нет.
Тролль-мама покачала головой:
— До чего ж хорошие манеры у вас, у людей.
Во время беседы за ужином Сэмюэль развеял несколько заблуждений троллей о людях.
Тролль-папа, в частности, разочаровывался все сильнее и сильнее по мере того, как узнавал, что:
1) Люди не живут до восьмисот лет.
2) У людей нет пупков и на животе, и на спине. (Сэмюэлю пришлось задрать свитер, чтобы это подтвердить.)
3) Люди не забирались по большой лестнице на небо, чтобы прорезать в нем два отверстия, через которые сияют солнце и луна.
4) Человеческие дети не знают более длинных слов, чем взрослые люди.
5) Не все люди живут друг с другом в мире и согласии.
Последнее открытие так опечалило Тролль-папу, что по его лицу скатилась слеза и упала с кончика носа.
— Значит, у людей есть войны? — спросил он.
— Да, — ответил Сэмюэль.
Тролль-папа недоверчиво покачал головой:
— Нет. Нет. Вы не такой. Я-то вижу. Вы когда-нибудь начинали какую-нибудь войну?
Сэмюэль улыбнулся:
— Мне всего двенадцать лет. Я еще ребенок. Только лидеры стран могут принимать такие решения. Премьер-министры. Короли. Президенты.
Повисла пауза, после чего Тролль-сын спросил:
— А у людей есть родители, Сэмюэль Блинк?
— Что за вопросы ты задаешь! — рявкнула Тролль-мама. — Это грубый, шебуршивый вопрос. Я так ужасно извиняюсь, сэр… Тролль-дочка, я слышу, как ты ковыряешься в глазнице! Сейчас же вытащи оттуда палец! В общем, я так извиняюсь, сэр. Вам не стоит отвечать ему, если вам это нежелательно.
— Все в порядке, — ответил Сэмюэль. — Да, у людей есть родители.
— A у тебя есть родители, Сэмюэль Блинк?
— Нет. Они… они умерли.
Наступило долгое, долгое молчание. А потом Тролль-папа, который до сих пор был счастливым обладателем глаза, бросил взгляд на стены своего дома:
— Есть у троллей такая старая пословица, сэр. «Настоящее — это дом, построенный из камней прошлого».
— О, — сказал Сэмюэль, не совсем понимая, к чему тот клонит, но делая вид, что оценил пословицу.
— Все дело в том, как вы глядите на вещи, сэр. Когда вы глядите на вон ту стену, вы, наверное, видите просто кучу старых камней.
Сэмюэль посмотрел на стену и кивнул, потому что это было именно то, что он видел.
— Конечно, то-то и оно. Но когда я смотрю на эту стену, мое сердце наполняется любовью к моему дорогому отцу.
— Почему? — спросил Сэмюэль. — Он ее построил?
— Не совсем так, — ответил Тролль-папа. — Вы знаете, что случается, когда тролли умирают?
— Нет, — сказал Сэмюэль.
— Их тела понемногу меняют форму и потом превращаются в камень, — прозаичным тоном поведал Тролль-папа.
— Камень! Камень! Камень! — пропела Тролль-дочка.
Тролль-папа показал на другую стену.
— А это мои бабушка, с дедушкой, — сказал он. — А вот эта стена, что позади меня, это мама моей жены. — Он улыбнулся каким-то далеким воспоминаниям.
— Она была самым твердым камнем из всех, которые нам приходилось рубить, — засмеялась Тролль-мама. — Такая же упрямая после смерти, как и при жизни, вот какой она была, сэр.
