— Поначалу с Растрепой тоже так было. Я не думаю, что его убил перелом позвоночника. После травмы он прожил почти целый месяц.
Воробей подался вперед.
— Что же тогда его убило?
— Он не мог ходить.
— Вы его кормили? — испуганно прошептала Белка.
— Разумеется! — рявкнул Перышко, оскорбленный ее вопросом. — Но он вдруг начал кашлять. Сначала немного, а потом все сильнее и сильнее. Стоило нам вылечить его кашель, как он снова возобновлялся. И с каждым днем Растрепе было все тяжелее дышать.
— Потеря чувствительности распространилась на его грудь? — спросил Воробей.
— Нет. Я думаю, это все от того, что он никогда не покидал своего гнездышка, — медленно и задумчиво проговорил Перышко. — Казалось, он просто не может вытрясти хворь из груди. Словно она у него вся наполнилась болезнью, как озеро водой, пока в легких у него совсем не осталось воздуха.
Воробей содрогнулся, подумав о Иглолапке, свернувшейся на мягкой подстилке. Кашляла ли она сегодня утром? Кашляет ли теперь, когда он сидит здесь, вдали от своей больной? Его вдруг со страшной силой потянуло домой.
Белка прошелестела хвостом по крыше палатки.
— Значит, нам нужно заставлять Иглолапку двигаться.
Воробей прищурился.
— Думаешь, это поможет? — спросил он Перышко.
— Если вы сможете это устроить, то почему бы не попробовать? — раздумчиво пробормотал целитель. — Постарайтесь еще так устроить ее гнездышко, чтобы она поменьше лежала, а побольше сидела. Это поможет ей лучше дышать. Но учтите, что заставлять ее двигаться будет тяжело не только для вашей больной, но и для всего племени. — Он помолчал, потом вздохнул. — Желаю вам удачи.
— Удача тут ни при чем! — ощетинился Воробей.
Но Перышко примирительно помахал хвостом по земле.
— Я соберу для тебя целебные травы для груди и желудка больной. Именно этим органам нужно уделять особое внимание. Смирись с мыслью, что лапы больной тебе уже не вылечить.
С этими словами целитель вышел из палатки, оставив Воробья и Белку в неуютной тишине наедине с Чернозвездом.
— Звездное племя нанесло вам жестокий удар, — сказал предводитель Сумрачных котов.
— Но он сделает Грозовое племя еще крепче, — уверенно ответила Белка.
Сильный запах трав защекотал ноздри Воробья. Он шагнул навстречу возвращавшемуся целителю.
— Это мать-и-мачеха, чтобы облегчить дыхание, — сказал Перышко, пододвигая к нему сверток. — А это ягоды можжевельника, чтобы улучшить работу желудка.
— У нас есть эти травы, — сказал Воробей.
— Ничего, очень скоро тебе будет их не хватать, — вздохнул Перышко и сел, — Приходи, если понадобится пополнить запас. Или если захочешь посоветоваться. Мы, целители, должны учиться друг у друга.
Воробей подобрал с земли сверток. Когда Белка вышла из палатки предводителя, он попрощался и пошел за ней.
— Да пребудет Звездное племя с тобой и с Иглолапкой, — напутствовал его Перышко.
«Пусть пребудет, если хочет, — угрюмо подумал Воробей. — Но я не позволю им забрать ее!»
На обратном пути Воробей думал только о том, как бы заставить Иглолапку двигаться и сохранить здоровье.
Перед входом в овраг Белка остановилась.
— Я горжусь тобой, — сказала она. — Если кто-то и может спасти Иглолапку, то только ты.
Воробей обернулся к ней, стараясь найти слова.
Ему хотелось ей верить. Хотелось думать, что она действительно гордится. И что он, в самом деле, сможет помочь Иглолапке.
— Спасибо, — буркнул он, не разжимая зубов, и пошел в лагерь.
Белохвост и Бурый все еще вплетали ветки в разрушенную стену, но теперь дело шло гораздо медленнее, потому что оба кота устали.
Огнезвезд стоял на расчищенном пятачке поляны и о чем-то беседовал с Ежевикой и Дымом.
— Как вы думаете, какую часть дерева мы сможем убрать? — услышал Воробей, подойдя ближе.
Он почувствовал тревогу, теснившую грудь Дыма.
— Возможно, нам придется подождать, пока ветер и непогода не разрушат самые крупные ветки и сучья.
— Мы используем все это для строительства новых палаток, — пробасил Ежевика. — Судя по тому, как много мусора нам уже удалось убрать, я думаю, что меньше чем за месяц мы сумеем восстановить большую часть лагеря.
— Но мы не можем забывать об охоте и патрулировании, — с тревогой заметил Дым.
Заметив Воробья, Огнезвезд обернулся к нему.
— Что сказал Перышко? — крикнул он через поляну.
Воробей подошел к предводителю вплотную и бросил на землю охапку трав.
— Он дал мне очень хороший совет, — пропыхтел он. — Но сначала я хотел бы обсудить его с Крутобоком и Милли.
— Я послал Крутобока в патруль, — признался Ежевика. — Мне хотелось занять его каким-нибудь делом.
— Расскажешь мне потом, — кивнул Огнезвезд, снова поворачиваясь к своим воинам. — Не волнуйся, Дым, мы не ослабим свои патрули. Но нам нужно как можно быстрее восстановить палатки. Ты же понимаешь, что пора Голых деревьев не будет нас ждать.
Воробей подобрал травы и оставил котов продолжать совещание. Он слышал голоса Яролики и Милли, доносившиеся из палатки. Обе кошки были чем-то встревожены, и Воробей сразу почувствовал возбуждение Иглолапки, над которой они хлопотали.
— Ну, съешь хоть кусочек, — умоляла Милли. Воробей почувствовал запах землеройки, висевшей у нее на когтях.
— Не хочу! — ныла Иглолапка.
Воробей раздвинул свисавшие плети ежевики, вошел внутрь и бросил травы на пол.
— Оставьте ее в покое, — приказал он.
Милли возмущено повернулась к нему.
— Она моя дочка!
— А я ваш целитель.
Иглолапка в смятении месила лапами подстилку.
— Я хочу помогать восстанавливать лагерь! — хныкала она.
Яролика подошла к Воробью и прошептала ему на ухо:
— Мы рассказали ей о Долгохвосте. Она ужасно расстроилась, но я все-таки не хочу давать ей маковые зерна.
Воробей кивнул.
— Ты все сделала правильно. Ей придется научиться справляться с горем. — Он почувствовал, как насторожилась Яролика, почувствовав мрачный смысл, скрытый в его словах. — Мы должны смотреть правде в глаза, — со вздохом объяснил Воробей. — Иглолапке предстоят очень тяжелые времена, но я сделаю все, чтобы спасти ее.
— Спасти ее? — ахнула Милли, протискиваясь между ними. Шерсть ее потрескивала от волнения, словно перед грозой. — Что сказал тебе Перышко?
Но Воробей пока не был готов рассказать им обо всем, что узнал в лагере Сумрачных котов.
— Подожди. — Сначала нужно было убедиться в том, что догадка Перышка верна. Возможно, позвоночник тут ни при чем, и все дело только в лапах. Он решительно подошел к гнездышку.
— Что ты хочешь делать? — с тревогой замяукала Милли, когда Воробей наклонился над Иглолапкой.
— Мне нужно кое-что проверить, — ответил целитель, пробегая лапами вдоль спины молодой кошки.
Он почувствовал, как она изогнулась и повернула голову, чтобы следить за тем, что он делает.
— Что проверить? — не унималась Милли.
Когда Воробей не ответил, Яролика подошла к гнездышку и ласково оттолкнула Милли в сторонку.
— Он целитель. Он знает, что делает, — прошептала она.
Воробей сосредоточился. На ощупь позвоночник был ровный, без каких-либо повреждений. Надежда затрепетала в груди у целителя. Он обнюхал лапы Иглолапки. Они заметно опухли. Ну конечно, это ушиб! Возможно, когда опухоль спадет, то…
Он схватил зубами заднюю лапу ученицы и приподнял ее, как делал вчера. Лапа безжизненно упала на подстилку. Ничего, нужно только продолжать смазывать ушибы окопником, и постепенно все пройдет.
Последнее испытание.
Еще сильнее перегнувшись над гнездышком, Воробей укусил Иглолапку за позвоночник прямо под лопатками.
— Ой! — взвизгнула ученица.
— Не волнуйся, я просто проверяю, — успокоил ее Воробей. — Я не причиню тебе вреда, хотя будет немного больно. — Он приблизил к ней морду и коснулся усами ее усов. — Ты мне веришь?
— Да, — прошептала Иглолапка.
— Я прошу тебя быть храброй и позволить мне проверить все до конца.
— Хорошо.
Милли попыталась подбежать к гнездышку, но Яролика твердо преградила ей путь.
— Не нужно мешать целителю.
Воробей снова укусил Иглолапку за позвоночник, на этот раз немного ниже.
— Ой!
Он продолжил проверку, с каждым укусом спускаясь все ниже и ниже, к хвосту.
После каждого укуса Иглолапка напрягалась, но сдерживала визг.
Воробей укусил ее еще раз.
— Все? — спросила она. — Ты закончил?
Кровь застыла в жилах у Воробья. Он вытянул переднюю лапу и вонзил коготь в то же место.
— Чувствуешь что-нибудь?
— Где? — спросила Иглолапка, поворачивая голову, чтобы увидеть.
— Нет, не смотри, — велел Воробей, еще глубже втыкая коготь. — А теперь?
