— Не «ох», не «ах», и не «ик», — вздохнула Тарантелла, похлопывая одной из ног по только что сплетенной паутине. — Будь внимательна. А теперь повторяй за мной: «А» для апельсина…
— Не люблю апельсины, — пробурчала Мультитьюдина.
— Так, а для чего «Е»?
— Для всего, что я могу Есть, кроме апельсинов.
— Ну хорошо, а для чего «И»?
— Для всего, что я могу Исть, я же тебе уже говорила.
Тарантелла застонала. Научить читать Мультитьюдину Неграмотную оказалось чрезвычайно сложной задачей. В течение последних нескольких часов паучиха без устали ткала в углу буфета алфавитную паутину. В нее были искусно вплетены пять гласных букв, уже усеянных здесь и там неосторожными мухами, которые попались в ловушку, пока Тарантелла пыталась вколотить азы словесности в нерадивую ученицу. Она решила совершить еще одно последнее усилие и на этом закончить учебный день.
— «Я» для чего?
— Я ненавижу апельсины, — бодро ответила Мультитьюдина, не обращая внимания на стон отчаяния, исторгнутый Тарантеллой, и вырвалась наконец из буфета на простор накрытого кухонного стола.
— А нельзя ли начать с «П»? — попросила она. — Посмотри, здесь остались целые горы Пирожков, Пудингов, Пышек, Пирожных и… — она задумалась и нанесла последний удар. — Это Просто Подлый Подкуп…
Собравшись на холодном берегу залива, семья с нетерпением ждала, когда стрелки часов в руках миссис Маклахлан доползут до двенадцати, возвестив наступление Нового года. Позади них темнела лужайка, над которой парил освещенный луной силуэт Стрега-Шлосса со всеми своими восстановленными башенками, трубами и даже медной звездой на крыше обсерватории, перемигивавшейся с тысячами своих родственниц, усеивавших ночное небо. Освещенная пылающими факелами, семья подняла бокалы за будущее, что бы оно ни сулило.
— Я бы, конечно, мог купить фабрику по производству мороженого… — размечтался Титус.
— Ох, будь любезен, заткнись, пожалуйста, — застонала Пандора.
— Или личный реактивный самолет…
— Мааам… он опять дразнится, — пожаловалась Пандора.
— Осталась одна минута, — предупредила миссис Маклахлан, не отрывая глаз от часов. Лэтч шагнул вперед и поднес свечку к запалу первого фейерверка.
— И еще, но только если ты будешь со мной мила, я мог бы купить тебе нормальный велик…
— Вот это толковый разговор, — сказала Пандора, взяв Титуса за руку. — Мне всегда так хотелось иметь горный велосипед… знаешь, такой… с моторчиком, чтобы не надрываться на крутых подъемах.
— Двадцать секунд… — возвестила миссис Маклахлан.
Синьор и синьора Стрега-Борджиа стиснули между собой Дэмп, поплотнее натянув ей на уши шерстяную шапочку, чтобы приглушить грохот фейерверка. Звери и Ток, блестя глазами в свете факелов, придвинулись поближе к своим обожаемым хозяевам, не прекращая тихой перебранки.
— Почему ты не осталась дома со своим яйцом? — проворчал Сэб, уколов Ффуп когтем в бок.
— Отстань, — сказала драконесса. — Я наняла Мультитьюдину, чтобы она посидела с ним. Разве ты забыл, что я — дракон-подросток. Общительное животное.
— Десять… девять… восемь…
Все глаза были прикованы к шипящей красной искорке, бегущей по запальному шнуру, все выше и выше, ближе и ближе к ящику с петардами.
— ЧЕТЫРЕ… ТРИ… ДВА… — отсчитывали все хором.
С первым ударом часов, одновременно с оглушительным треском, донесшимся с берега залива, котелок над плитой начал угрожающе покачиваться. Присевшая на задние лапки посреди изобильного стола Мультитьюдина настороженно дернула усами. Ломоть черного бана,[9] в который она собиралась вонзить клыки, упал на пол нетронутым.
— Клянусь усами! — она задохнулась от ужаса. — Этого определенно не было в моем контракте по уходу за ребенком. О, небеса! Ох! Аххх! Ик!
Из буфета донеслось раздраженное «Чшшшш!», что, однако, осталось незамеченным, поскольку котелок ударился о трубу, и из него, словно снежные хлопья, на пол посыпались осколки скорлупы.
— Вот черт… ээ… да… ах… в общем, угощайся сам, — шептала Мультитьюдина, указывая на полный деликатесов стол, поджидавший любителей фейерверка. Спрыгнув со стола, она бросилась от греха подальше в подземелье, крича через плечо: — Добро пожаловать… кто бы ты ни был…
Вылупившееся из яйца существо можно было назвать самым необычным первым гостем, когда-либо появлявшимся в Стрега-Шлоссе.[10] Оно выкарабкалось из котелка, слетело на пол и стало взбираться по ножке стола в поисках пропитания. На столе оно обнаружило множество яств. В порядке благодарности отсутствующим хозяевам, существо испустило сдавленный звук, нечто среднее между воем и оперным «до» верхней октавы. Стеклянные кувшины взорвались, фарфоровые салатницы покрылись трещинами, а оконные стекла осыпались на подоконник мелкими брызгами. С легкостью, которой позавидовала бы Дэмп, существо зажмурилось, глубоко вздохнуло и попробовало еще раз. На этот раз бесценная люстра в главной прихожей разлетелась мелкими брызгами, доказав, что все истории о мифическом Алмазе Борджиа были фактом, а не вымыслом. Огромный камень размером с перепелиное яйцо выкатился из груды осколков и замер в слое нетронутой пыли перед укрытыми простыней дедушкиными часами.
Сконфуженное вандализмом, который оно устроило в новообретенном родовом гнезде, существо умолкло, но, подумав и пожав плечами, опустило голову и набило рот липкими шоколадными кексами. Их приторный вкус и полное отсутствие зубов у существа заставило его издать третий, немного приглушенный вой, сопровождаемый градом шоколадных крошек. Оно быстро проглотило то, что осталось, и прополоскало рот первым, что попалось под лапу, опорожнив чашу с пуншем. Прочистив горло, существо закинуло голову назад и взвыло еще громче — так громко, что в винном погребе взорвались все до единой бутылки, оросив морозильник Стрега-Нонны коллекционным шампанским.
«Ну вот, — подумало оно, — теперь на что-то похоже. Вот что я называю громко».
Из отдаленных холмов, окружающих Лохнагаргулью, донесся ответный вой: печальное приветствие легендарного шотландского монстра, который жил в одиночестве слишком много столетий, скорбный рефрен, разнесшийся эхом по лужайке и отразившийся от западного крыла Стрега-Шлосса. Этот вой раздался вновь, все еще приглушенный грохотом фейерверка, но на этот раз более отчетливый и уверенный — вой, который теперь звучал, как вопрос:
— Ты там? Привет? Привет!
Пирующий в кухне отпрыск Ффуп отозвался между двумя кусками черного бана:
— Да, я здесь. Алло? Алло? — И чуть погодя: — Папа???
Все согласились, что последний фейерверк оказался самым лучшим. Даже Дэмп высунулась из кокона родительских рук, чтобы повизжать при виде огромных огненных одуванчиков, прочерченных белыми метеорами на фоне ночного неба; их горящие следы, казалось, бесконечно долго тянутся над заливом. Полуоглохшая, вся компания сонно поплелась по тропинке наверх к Стрега-Шлоссу, еще не зная, что первый из новогодних сюрпризов уже поджидает их на кухне.
Do-it-yourself-clones — клоны «сделай сам».
Индейки, тонкие вина, свежая спаржа.
Бананово-карамельный пудинг.
Boxing day — «день подарков» (второй день Рождества, когда получают подарки слуги, посыльные и т. п.).
Свободные клоны@сибирские соляные копи.
Компания органическое мясо.
Ликвидационный патруль.
Carstairs — шотландская закрытая клиника, в которой содержались психически больные убийцы и насильники.
Черный бан — традиционное шотландское лакомство, сладкий пирог с добавлением большого количества орехов и ягод, главным образом черной смородины и изюма.
Первый гость (first-footer) — согласно британской традиции, первый гость, перешагивающий через порог после наступления Нового года, определяет характер наступающего года.
