Глаза у Пегги расширились. Неясная мысль, которую ей не хотелось развивать, забрезжила где-то в самом темном уголке ее сознания. Положив руку на слепленную фигурку, она закрыла глаза и сконцентрировалась, вызвав в воображении образ гнома с заостренными ушами.
«Гном, – твердила она про себя, – маленький гном, как из волшебной сказки. Гном…»
Прошло десять минут, и вдруг она почувствовала, что фигурка шевельнулась под ее пальцами, оживая. Пегги подождала еще минуту и открыла глаза. Фигурка сидела… и вертела головой во все стороны, слабо двигая руками. Лицо человечка было обозначено очень слабо, но можно было разглядеть остроконечные ушки и намек на выступающий носик. Совершенно потрясенная, Пегги раскрыла ладони, высвобождая невероятное маленькое создание, которое выпрямилось и сделало несколько неуверенных шажков.
– Глазам своим не верю! – охнул синий пес. – Ты создала живое существо… Гляди-ка, кроха ходит! У нее почти нет лица, но она ходит, как человеческий ребенок!
Пегги следила за гномиком, не смея вздохнуть. А тот сделал еще три шага, потом споткнулся и скатился в камни. Едва коснувшись земли, он начал терять очертания, и уже через полминуты снова выглядел просто как комок пластилина.
– Волки говорят, что ты недостаточно сосредоточилась, когда лепила его, – передал синий пес. – Если концентрироваться на своем желании не в полную силу, магический эффект длится очень недолго. Слушай, у меня идея… Ты не могла бы как следует сконцентрироваться на мысли о цыпленке? Я голоден и охотно поел бы курятинки. К тому же я тогда смог бы рассказать, каково тесто на вкус. Разве тебе не интересно? Взгляни на это как на научный эксперимент…
Но Пегги только отмахнулась от уговоров приятеля. Она была немного напугана возможностями «животворной глины» и вовсе не собиралась использовать их для того, чтобы удовлетворять аппетит некоторых прожорливых собак, пусть даже синих.
Прошел еще час. Наксосу как будто становилось лучше: жар спал, и мальчик перестал бредить. Рана начала рубцеваться, затягиваясь тонкой зеленоватой кожицей.
«Он поправляется, – подумала Пегги с невероятным облегчением. – Волшебное тесто замещает его органы, поврежденные рогом единорога. Это просто сказка!»
Слегка утешившись, девочка снова села рядом с синим псом. Когда на джунгли опустились сумерки, друзья разделили между собой остатки припасов и устроились на ночлег.
Ненадолго погрузившись в беспокойный сон, полный причудливых образов, девочка проснулась, как от толчка. Было около полуночи. Ее мохнатые спутники спали, уложив головы на лапы. Кругом царили тишина и покой. Пегги села, уверенная, что не сможет больше сомкнуть глаз. Она чувствовала какое-то смутное волнение, странная мысль, посетившая ее накануне, не оставляла даже и во сне. Безумная, глупая мысль… Одна из тех, которые лучше поскорее выкинуть из головы, если не хочешь наделать глупостей. Мысль имела отношение к «животворной глине» и… Себастьяну.
Стараясь не разбудить своих спутников, Пегги спустилась к луже, встала на колени и принялась вычерпывать из нее большие количества зеленой глины и выкладывать ее на землю, придавая ей очертания человеческой фигуры. Она не умела хорошо лепить, но это не имело большого значения: как пояснили волки, окончательный облик поделки зависел прежде всего от умственной концентрации ее создателя.
«Кажется, я сейчас совершаю ужасную глупость, – думала девочка, не прерывая, однако, своего занятия. – Да-да, просто чудовищную глупость!»
Наметив основные контуры фигуры из зеленой глины, Пегги положила ладонь на ее лоб, зажмурилась и изо всех сил сконцентрировалась, вызывая в мыслях образ… Себастьяна.
Образ друга настолько прочно сидел в ее сознании, что девочке не требовалось совершать больших усилий, вызывая его перед своими закрытыми глазами. Она без труда вспоминала малейшие детали лица Себастьяна, вплоть до самой маленькой родинки. Ничего удивительного, ведь Пегги провела столько времени, созерцая их!
Но, не довольствуясь только воспоминаниями о Себастьяне, она представляла его себе «усовершенствованным»… Таким, каким хотела бы видеть: добрым, верным, неспособным на предательство. Больше всего старалась вообразить его более веселым, жизнерадостным, освобожденным наконец от тоскливого разочарования, которое отравило их отношения. Причиной этого разочарования в жизни стали нескончаемые годы, которые юноша провел в плену у миража[19]. На сей раз Пегги мечтала о Себастьяне-ровеснике, которому в самом деле было бы четырнадцать лет! С этим мальчиком она могла бы делить все радости и восторги, не говоря себе каждый раз: «Наверное, я кажусь ему глупой и наивной, я вижу, что ему со мной скучно. Он пережил то же самое давным-давно, ему больше не весело, он прошел эту стадию шестьдесят лет назад».
Девочка дрожала, от пота пощипывало кожу на висках. Лоб глиняной фигуры под ее ладонью становился все теплее и теплее.
Убаюканная потоком образов и воспоминаний, Пегги Сью совсем потеряла счет времени. Внезапно к ней пришло осознание того, что она делает. Вскочив, девочка со страхом отпрянула от скульптуры.
«Я сошла с ума! – ужаснулась она про себя, пряча лицо в ладонях. – Я просто сошла с ума! К счастью, из этого не может ничего получиться».
Пегги торопливо отбежала прочь от лужи и села, сгорбившись и обхватив колени руками, возле спящего пса. Ей было стыдно за то, что она едва не натворила. Ее порыв был абсурдным, чудовищным, но она так устала горевать, что не смогла устоять перед искушением… Она ничего не могла с собой поделать, желание видеть Себастьяна было сильнее ее, сильнее всего на свете…
Девочка начала тихонько всхлипывать и в конце концов уснула, устав от долгих слез.
Синий пес разбудил ее на рассвете, потянув за воротник рубашки. Его мысленный голос словно взорвался в мозгу: «Ты что наделала? Атомная сосиска! Ты что, совсем ума лишилась?»
Пегги выпрямилась, зевая, с трудом разлепив заспанные глаза.
– Что? Что такое? – пробормотала она спросонок.
– Да вот это! – яростно проревел пес. – Эта штука!
Усевшись, Пегги встряхнула головой. В ее памяти тут же пронеслись события ночи, и, расширив глаза, она громко вскрикнула от изумления.
Около лужи на земле лежал Себастьян!
Он был совершенно нагой, и его кожа имела странный зеленоватый оттенок, но черты лица, руки, ноги и торс были совершенны. На сей раз никто не назвал бы творение Пегги неуклюжим: девочка настолько сконцентрировалась на своих воспоминаниях, что волшебная глина создала безупречную копию оригинала. Даже, пожалуй, чересчур совершенную…
– Ты его идеализировала! – бушевал синий пес. – Настоящий Себастьян был совсем не такой красивый! Мне стоило заподозрить неладное еще вчера, когда ты лепила того человечка… У тебя на уме уже было вот это самое, разве не так?
Пегги Сью виновато понурилась. Она одновременно сходила с ума от радости и умирала от страха при мысли, что ее творение может открыть глаза.
– Я не смогла удержаться, – призналась девочка, – и поддалась безумию. Идея была слишком соблазнительной.
– Ну и что мы теперь будем делать с этим… с этой куклой? – пожаловался пес. – Может быть, разумнее будет позволить волкам сожрать ее?
– Да ты что! – завопила Пегги, вскакивая на ноги. – Он мне нужен! Он – мой единственный шанс не умереть от горя. Я хочу, чтобы он был со мной, пока… пока я жду.
Пегги Сью уже сама не понимала, что говорит, и вскоре слезы снова хлынули из ее глаз.
Волки смотрели на нее, ничего не понимая. Некоторые из них облизывались, вероятно, думая, что хозяйка специально приготовила роскошный «обед» для них в благодарность за то, что они привели ее к источнику жизни.
– Ну ладно, ладно… – проворчал синий пес, огорченный, что его подруга плачет. – Что сделано, то сделано. Разберемся. Если кукла, конечно, проснется. А то, может, тоже расплывется в кляксу из теста, как вчерашний человечек, всего через несколько шагов?
«Нет, вряд ли, – подумала Пегги. – Я думала о Себастьяне с такой силой, с такой любовью. Должно быть, я вложила в него очень много энергии. Достаточно, чтобы снабжать электричеством целый город на протяжении столетия!»
Девочка робко приблизилась к копии Себастьяна. Зеленая кожа немного настораживала, но ничего, к ее цвету можно привыкнуть. Собрав всю свою храбрость, Пегги тронула «мальчика» за плечо. Тот вздрогнул и открыл глаза… Зрачки его тоже были зелеными.
– Привет… – довольно глупо произнесла Пегги.
Копия Себастьяна взглянула на нее, улыбнулась и выдала целую серию неразборчивых, бессмысленных звуков.
– О! – воскликнул синий пес. – Ну конечно же… Так и есть! Я все понял!
– Что? – нетерпеливо откликнулась Пегги. – Что ты понял?
