— Конечно согласны! — хором ответили Кастет и Плут.
Смеркалось, и солнечный круг вскоре закатился за горизонт. Снова поднялся ветер. Плут подтянул нижний парус и крепко ухватился за пусковой канат. Благодаря нарастающей скорости ветра небоход двигался быстрее, но одновременно он становился капризным и своенравным.
Вон там, — просигналил Кастет, сложив вместе указательный и большой пальцы, что означало только одно — Опушка Литейщиков.
Плут поднял глаза. Вдалеке он увидел клубы чёрного дыма, вырывающегося из высоких заводских труб. Ядовитые испарения заволакивали небо, отравляя смрадной гарью всё вокруг. Сердце у Плута замерло.
Спускайтесь, — быстро просигналила Варис, и её «Ястреб» нырнул в лесную чащу.
Плут потянул за рычаги управления, свернув нижний парус и выпуская верхний, и одновременно, упираясь ногами в стремена, выровнял корабль и медленно поднял пусковой канат. Он нервно закусил губу. «Буревестник» устремился вниз и скрылся среди крон высоких лесных деревьев. Ветер сразу же стих. Попав под зелёную сумеречную кровлю, маленький небоход вздрогнул и стал крениться носом вниз. Плут, не теряя времени, ухватился за канаты и рычаги, и кораблик, снова выровнявшись, поплыл дальше под зелёными сводами.
Варис одобрительно кивнула и щёлкнула пальцами, подав сигнал: Отлично, Плут!
Плут расплылся в улыбке, а затем залился краской. Он почувствовал прилив гордости: Великая Варис Лодд похвалила его! Плут погладил резную фигуру на носу небохода.
— Какой ты молодец, «Буревестник»! — прошептал он.
Мрак сгущался, и, пока продолжался их полёт, много раз Плуту приходилось делать резкий рывок в сторону, чтобы не налететь на какое-нибудь раскидистое дерево, которое внезапно вырисовывалось из тьмы. Но впереди он постоянно видел маячащий вдали маслянисто-жёлтый огонь.
За мной, оба! — знаком приказала Варис Лодд, помахав через плечо.
Она круто взмыла вверх и тихо посадила свой небоход на огромную ветку векового железного дерева. Плут и Кастет примостили свои кораблики рядом. Варис подала ещё один немой сигнал, указав на источник света впереди.
Плут достал из футляра подзорную трубу и приставил к глазу. Вглядываясь в просветы между ветвями развесистого дерева, он изучал Опушку, лежавшую перед ним.
Широко раскинувшаяся поляна напоминала копошащийся муравейник. Это был больной нарост на живом теле зелёного леса: смердящий сернистый дух, удушающая сонь кипящей смолы, жар расплавленного металла. Эхом но окрестностям разносились удары топоров: рубили деревья; ревели плавильные печи, щёлкали кнуты, и раздавались окрики надсмотрщиков-гоблинов, заглушающие синхронный звон лопат и стук киркомотыг в глубоком карьере.
Но все эти звуки перекрывал скорбный хор гоблинов-работяг, стонущих от тяжести непосильного труда. Плут вздрогнул. Сколько страданий выпало на долю этих несчастных, если они издавали такие горестные вопли!..
Но тут к какофонии заводских шумов, смешавшихся с полными отчаяния стонами, примешался ужасающий скрип дерева, перешедший в глухой тяжёлый удар. Плут повернул подзорную трубу в сторону клуба пыли, поднявшегося на краю широченной просеки. Когда пыль понемногу улеглась, мальчик увидел на земле только что поваленное огромное дерево. Тотчас же вокруг ствола сгрудилась бригада гоблинов и, обрубив ветки, стала очищать его от коры.
Какое бъло прекрасное дерево! — просигналил Плут.
Работа Хамодура, — отозвалась Варис и провела пальцем по горлу, показывая, что пора с ним кончать.
Плут кивнул.
Помимо огромных терриконов из гари и пепла и земляных холмов, клокочущих, как вулканы, Плут увидел высоченные кучи дров, нарубленных для печей в литейных цехах. Бригады худосочных сутулых гоблинов в изодранных и грязных куртках с капюшонами и с лицами, в которые въелась вековая сажа и копоть, разбирали завалы: вытаскивая по одному полену, они собирали дрова в вязанки и крюками волокли их к литейным цехам. Бригада за бригадой, полено за поленом — так шла работа, но горы дров, казалось, не уменьшались: как только разбирали одну кучу, тотчас же подвозили новое дерево, распиленное на куски, и ядовитое производство расширялось, вгрызаясь всё глубже в зелёные просторы лесного массива.
Где же толстолапы? — жестом спросил Плут, с недоумением пожимая плечами.
Кастет похлопал его по плечу и указал рукой, в каком направлении нужно смотреть.
Толстолап! Сердце у Плута бешено забилось от волнения, когда он, повернув подзорную трубу влево, направил её на толстолапа, выходящего из уродливого, похожего на огромную головку репчатого лука, сооружения, которое являло собой литейную мастерскую. Вид бедного животного потряс мальчика.
Несчастное создание с торчащими от истощения рёбрами и ввалившимися щеками, казалось, вот-вот умрёт от голода. Его опалённая шёрстка, некогда похожая на зелёный мох, давно потеряла блеск и всё тело было покрыто кровоточащими ранами от ожогов. Понуро сгорбившись, несчастный толстолап, закованный в ручные и ножные кандалы, шагал в сопровождении двух гоблинов, вооружённых тяжёлыми дубинками, которые часто и с явным удовольствием пускались в ход. Толстолап покорно сносил побои, даже не пытаясь сопротивляться. Плут, наблюдая за тем, как толстолап волочил ноги по направлению к хижине, где содержались рабы, понял, что дух зверя сломлен.
На площадке показалось ещё пятеро толстолапов, по одному выползавших из литейных мастерских. Несмотря на тяжкие побои и грубые окрики охраны, подгонявшей их, они едва переставляли ноги. Один из зверей сильно хромал. У другого на плече горела свежая рана от ожога. Все они ёжились от холода, замерзая на свежем воздухе после многочасового жара огнедышащих печей.
Плут повернулся к Варис. Глаза у него сверкали, он скрежетал зубами от ярости. Девушка обеими руками вцепилась в свой арбалет, а Плут, чья жалость к страдальцам переросла в гнев к их преследователям, хватался то за кинжал, то за меч, висевшие у него на боку. Он снова взглянул на Опушку.
Мальчик наблюдал, как толстолапов привели в хижину и приковали цепями к столбам, стоявшим в центре. Несмотря на подобие крыши, хижина была открыта ветрам со всех сторон, и шестеро толстолапов сбились в кучу, чтобы хоть как-то согреться, примостившись на подстилке из гнилой соломы. Они дрожали, молча покорившись судьбе, в их безжизненном взоре застыла тоска.
Плут, прильнув к окуляру, оглядел Опушку. Она казалась вымершей. Толстолапов увели на отдых, и литейные цеха бездействовали. Последние рудокопы, лесорубы и грузчики разбредались по хижинам. Охрана из гоблинов, перебрасываясь шутками и хохоча, следила за ними.
Вскоре на Опушке остался один-единственный часовой, да и тот дрых на посту, устроившись наверху, в сторожевой башне. Зловещая тишина повисла над Опушкой Литейщиков. Варис повернулась к Кастету и Плуту. Лицо её внезапно стало серьёзным.
Запомните, — просигналила она. — Мы прилетаем и сразу же улетаем… Старайтесь не шуметь.
Кастет и Плут кивнули.
— Ну, пошли! — Варис махнула рукой, поднимая паруса и взлетая с ветки. — Начали!
Держась рядом с Варис и Кастетом, он проплыл на своём небоходе сквозь редкие деревца на краю поселения и оказался на заброшенном пустыре. Ледяной ветер бил в лицо, пока он беззвучно летел вперёд, к зловещему месту.
Варис и Плут обогнули длинные ряды хибарок и крытых фургонов и подлетели к навесу, где ютились порабощённые толстолапы. В это же время Кастет, не выпуская скрученную кольцом верёвку из рук, сделал бросок в воздухе и приблизился к сторожевой башне, где шумно храпел гоблин, забывший про обязанности часового. Плут увидел, как душегубец облетел башню кругом и с размаху бросил лассо. Верёвка стремительно раскрутилась, и петля на её конце исчезла из виду. Плут замер.
Секунду спустя на крепко затянутой петле болталась огромная связка ключей. Спящий охранник даже не шевельнулся.
Отличная работи! — жестом показал Плут, в восторге от ловкости душегубца.
Плут, — в спешке махнула мальчику Варис Лодд, — держи! — И она бросила ему конец крепёжного каната. Плут поймал его и обернул вокруг шеи своего «Буревестника», тем самым соединив два небохода.
Варис, перекинув ногу через седло, спрыгнула на землю. «Ястреб» упирался и брыкался, не желая быть на привязи. Но «Буревестник» крепко держал его. Желая быть наготове, Плут привстал в стременах, крепко вцепившись в пусковой канат, чтобы удержать в равновесии оба небохода.
— Тихо, тихо, — еле слышно прошептал он. — Всё будет хорошо.
Кастет навис над землёй, бросил связку ключей Варис, а затем снова взмыл в небо: он внимательно следил, не появится ли охрана. Варис вошла в хибарку, где ютились несчастные толстолапы, и принялась за работу.
