В конце концов, хорошая песня.
Никого не будет в доме,
Только в сумерках один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Это я знаю.
— А Новый Год вроде бы нескоро, — справедливо заметил я. — У этого фильма не сезон. Что-то рано его врубили.
Четырнадцатое мая. Какая еще ирония, я не понимаю?
В общем, несколько часов мы с Пальмой хохотали до колик в животе. Вот парадокс — смотришь это кино раз сорок, а все равно смешно. Всякий раз. Мое любимое место — где Надя поливает Женю из чайника, а он говорит, что он не клумба, и поливать его не надо… Я на этом месте смеюсь как душевнобольной.
А Галю и Ипполита жалко. Хоть и хороший конец, но ведь они-то ни в чем не виноваты. Я как-то сказал об этом Глебу. А он сказал, что не бывает, чтобы всем было хорошо. И чтобы я поменьше думал об этом, а думал о хорошем.
— А сегодня неделя, да?
— Какая неделя? — не понял я. А потом догадался. Ну вот, пожалуйста. Ну как тут прикажете думать о хорошем?
Сегодня неделя, как я умер. Звучит потрясающе.
— Да, точно.
Честное слово, так хочется уже отдохнуть от этой темы. От всех этих машин, смертей, от полутора миллионов, от всего.
— Может пойдем, погуляем? — предложил Пальма, точно прочитав мои мысли. — С велосипедом. А то Юлька только через час придет. Мы пока прокатимся.
Я подумал было, что это свинство, но потом решил, что ничего страшного не случится, если мы часик покатаемся во дворе.
— Давай. А потом, все вместе, съездим на речку? Я давно хотел.
— Можно. И Графика с Наташкой надо взять, а то им грустно.
Я кивнул.
— Можно… а только места нет. Мы втроем да еще они? Не впихнемся.
— Впихнемся. У них есть велосипеды. У них компании нет.
Мы покатались вокруг дома, но скоро нам это наскучило. Вот если бы наперегонки! Было бы прикольно. Может, еще прокатимся?
Я сел в траву и задрал голову. Звезд сейчас, конечно, не было. Зато были облака. Тоже красивые.
— Пальма, а на что похоже вон то облако? — показал я на восток. Пальма швырнул велосипед в траву и запрокинул голову.
— На что? На собаку какую-то. Да?
— Мне кажется, на динозавра. Только лапки короткие. А голова похожа, верно?
— Ага, — улыбнулся мальчик и лег рядом. — А вон то облако, смотри, левее. На гамбургер. Вон булка, вон котлета. Похоже?
— Похоже. А вон еще, смотри! Гитара! Вон гриф, а вон даже колышек!
Пальма засмеялся.
— Точно. А вон кошка! Будто она прыгает, да? Только голова в другую сторону… Но так даже смешнее!
— Да… А вон Юлька.
— Где? — удивился Пальма. — Покажи мне это несчастное облако, которому так не повезло! Где? Я не вижу!
— Да не облако. Вон Юлька идет, подними голову.
Пальма приподнялся на локтях.
— И правда. Что-то рано. Ты что как быстро? — крикнул мальчик сестре. Она подошла к нам.
— А ты что, не рад? — возмутилась девочка.
— Да как тебе сказать… Жизнь только начала налаживаться…
— Я бы тебе врезала, коммунист, да мне руку вывихнули на физкультуре. Благослови этого человека, который так тебе удружил.
— Так тебя с физкультуры отпустили? — догадался я.
— Ну да. Мне мячом в плечо заехали. Так больно сначала было.
— Боль — это наказание за грехи, — подметил Пальма.
— Ты не болтай. А то, когда у меня рука пройдет, тебе за твои грехи воздастся. Сполна.
— Не страшно, — улыбнулся мальчик. — Я тебя не боюсь.
— Зря…
— А давайте на кладбище съездим все-таки, — предложил я. — Пальма, ты сказал, ты знаешь, где оно находится.
— Знаю. Так мы же на речку собирались.
— Нету настроения, — признался я. И еще было интересно, почему мне второй день снится моя могила. Не просто так, это точно. А если туда съездить, может, станет ясно.
— Я не настаиваю, — поспешно добавил я. Все-таки на кладбище — это не к бабушке на пирожки. Может, и не стоит.
— Да нет, надо съездить. Ты прав.
— Да еще после того, что тебе приснилось, — заметила Юлька.
— А сегодня тоже снилось, — вспомнил я. — Меня там сбила машина. А в машине был Леха Герасимов. Он вышел и сказал, что теперь очередь Тополькова. А ты… тоже Тополькова, да?
Юлька кивнула.
— Ничего себя сказочки тебя снятся. Поехали.
Мы зашли домой, взяли немного денег и пошли к дороге — ловить такси.
Я подошел к краю тротуара и стал смотреть вслед проносящимся легковушкам. Мимо проносились "Мерседесы" и "Форды", "Жигули" и "Газели". Я безрадостно провожал их взглядом. Ненавижу машины. Ни за что не буду учиться водить.
Машин с "шашечками" не было совсем. Мы полчаса стояли, ни одна не проехала.
— Странно. Обычно ездят, — пробормотал Пальма через сорок минут. — Блин, я уже задолбался стоять, у меня сейчас рука отвалится.
Проехала "девятка", темно-синяя. Я задумался. А что, если мне нужно будет сейчас сигануть под колеса? Вон машин сколько. Наверняка и бежевая появится.
Да нет, не сейчас. Как я понял, машина должна сбить меня у школы. Но не буду же я дежурить возле дороги, верно?
А еще машина, как я понял, должна быть та самая. Но как она будет та самая, если ее водитель сейчас в следственном изоляторе?
— Эй, — настороженно сказал я. — А ведь правда… Юлька, Пальма! А как я прыгну под машину, если шофера не отпустили? Мне же надо, чтобы ехал именно он!
— Может, не обязательно? — предположила Юлька.
"Ситуация должна быть та самая. Но в этот раз, если ты все сделаешь, как надо, у нее будет немного другой конец. То есть совсем другой", — вспомнил я.
— Нет, все-таки именно та… — сказал я. — Что же? А… а если его посадят?
— Не посадят, наверное, — попытался обнадежить меня мальчик, тряся затекшей рукой. — Ты же написал письмо…
— Да что это письмо… Так, ерунда. Это кто угодно может написать. Это вполне может быть чьей-то шуткой. Блин… — расстроился я. — Ну что теперь делать…
Пальма резко дернулся вперед. Я испугался, что он спятил, но на самом деле он побежал к притормозившей иномарке и нагнулся к окну. Я вздохнул с облегчением. Ненавижу машины!
— Куда вас, молодежь? — высунулся из тонированного окна браток. Он усмехнулся, сверкнув золотым зубом. Я улыбнулся. А он даже не догадывался, как поднял мне настроение.
— На кладбище, — нахмурившись, сказал мальчик. — Деньги есть. Поедешь?
Браток задумчиво посмотрел на брата с сестрой.
— Зачем вам туда, молодежь? Давайте я вас в парк подброшу.
— На кладбище, — повторил Пальма и протянул ему двести рублей.
Браток снова усмехнулся, на этот раз как-то презрительно, и, фыркнув, сказал:
— Себе эту мелочь оставь на мороженое… Садитесь, так и быть… Так зачем вам туда?
Пальма раскрыл дверь, пропустил Юльку, потом сел сам, потом зашел я и захлопнул дверь за собой. Водитель крякнул. Я поразился, как бесшумно она закрылась. Вот вам и заграничная техника.
— А можно без вопросов? — буркнул Пальма запихивая деньги обратно в карман, даже не обратив внимания на то, что я закрыл дверь. — Я же не спрашиваю, откуда ты едешь.
— Логично, — кивнул он.
И мы ехали молча. С ветерком. Даже возле постов ГАИ не тормозили. Я высунул голову в закрытое окно, напугав Юльку, и засмеялся.
Так здорово было нестись прямо навстречу ветру. Челка растрепалась, глаза заслезились, но никогда еще мне не было так здорово. Я смеялся без остановки, а Пальма тянул меня за футболку обратно в салон.
— Да засунься ты, — улыбнулся он. Браток за рулем с интересом посмотрел на нас, но ничего не сказал. Так что нам оставалось только догадываться о его мыслях…
И все-таки мы ехали довольно долго. Мне продуло уши, и я устало облокотился о стекло.
— Скоро приедем, — шепнула мне Юлька. Я кивнул.
И точно, совсем скоро за кованой оградой я увидел участок, густо заселенный крестами самых разных размеров и расцветок.
Водила притормозил.
— Приехали, молодежь, — сказал он. — Вы давайте по-быстрому. А то я тороплюсь.
— Так ты езжай, — удивился Пальма. — Нас ждать не надо.
— Ага. А вы типа обратно пешком пойдете, да, молодежь?
— Да найдем как добраться, — дернул плечом мальчик.
Браток закивал. Мы переглянулись и медленно пошли на территорию владения мертвецов.
Как странно. На кладбище даже дышится по-другому. И не хочется ни о чем говорить. Атмосфера такая, что ли?
Кругом были кресты и ограды. Такая мрачная картина. Я дал себе слово, что больше сюда не приеду. Таблички с годами я вообще боялся читать, даже не знал, чего боялся больше — увидеть там свое имя или какую-нибудь недолгую дату — ведь умирали не только взрослые, но и такие, как я. Но приходилось читать и успокаивать колотящееся от страха и какого-то неясного ужаса сердце. Приходилось, потому что за этим мы сюда и приехали…
И вдруг я увидел трех человек возле небольшого памятника. Я их и со спины узнал, и мне ужасно захотелось убежать отсюда. Потому что их лица я не желал видеть и подавно. Я просто не вынесу этого.
