И тут вдруг он стал ей казаться просто лицемером и вруном, сделался еще больше ненавистен, чем Хирург. Старик в кресле-каталке был, по крайней мере, честен по отношению к ней, да и к самому себе тоже. Барбридж же настоящий притворщик.
Она невзлюбила таких ханжей еще в сиротском приюте, где повидала многих людей этого сорта: надзирателей, каноников, учителей. Бывали такие и среди тех, кто брал детей из приюта.
У нее закружилась голова. Не от высоты и даже не от страха. Ей просто стало тошно оттого, что он идет с ней рядом.
— Скажите, вы ведь ни с кем не делитесь своими открытиями. Вы ведь всему миру, там, наверху, нагородили разных небылиц, а все, чего тут достигли, придерживаете для себя. Какой тогда во всем этом смысл?
— Вижу, Мерле, ты весьма любознательна. Верно я говорю?
— Точно.
— Тогда представь себе свою любознательность в виде стакана воды. А ты, скажем, очень хочешь пить. И сделай большой глоток. Ты узнаешь, какое при этом чувство испытывает ученый. Подлинный ученый, ученый-фанатик.
«Ерунда, — подумала она. — Чушь какую-то несет. Наверно, они там — он и его ученые-приятели — вот так же друг другу очки втирают».
— Нам еще долго идти? — спросила она, чтобы сменить тему.
— Смотри вниз. Ты скоро кое-что увидишь.
— Каменный Свет?
Он кивнул.
— Разве бывает свет каменным? — спросила она.
Он нежно улыбнулся, как добрый, любящий дядюшка.
— Свет всегда таков. Ты этого раньше просто не замечала.
Она стала смотреть через перильца вниз. Он прав. Дымка постепенно рассеивалась. В глубине стало смутно вырисовываться нечто вроде темной звезды, из светлого центра которой расходятся серые плотные лучи. Когда они спустились еще ниже, она поняла, что это не лучи, а все те же мостки-дорожки, которые теперь сходятся на круглой решетчатой платформе. Поперек большого — метров сто пятьдесят — круга пролегает одна-единственная дорожка, рассекающая его наподобие шрама.
Этот решетчатый круг парил высоко над блестящим основанием купола, которое при ближайшем рассмотрении оказалось не ровной плоскостью, а огромной выемкой, будто углублением в верхней части гигантского шара, вросшего в каменный грунт. Об истинных размерах этого шара можно было только догадываться, принимая во внимание гигантский объем купола. Круглая решетчатая платформа помещалась как раз над серединой выемки, висела над самым ее центром и держалась в воздухе не на колоннах или иных опорах, а на сходящихся в ней мостках-дорожках.
— Там внизу, — сказал Барбридж, — и находится Каменный Свет.
— Похож на ломоть луны.
Ей представилось, что кто-то разломил луну пополам, как каравай, и бросил одну половину наземь, а над ней воздвиг купол.
Барбридж продолжал:
— Вообрази, что однажды с неба скатился огромный светящийся шар, пробил земную кору и здесь внизу вошел в каменную почву Ада. То, что ты видишь, — это только верхняя, малая часть шара, легшая в основание купола. Это — Утренняя Звезда. Люцифер, Падший Ангел. Или — Каменный Свет.
— Вы сами построили над ним этот купол?
— Да, конечно.
— Зачем? Что еще может свет, кроме как светить?
Тут впервые подала голос Королева:
— Ты все еще разыгрываешь дурочку или в самом деле ничего не соображаешь?
«Помолчи», — мысленно произнесла Мерле, и голос внутри нее, как ни странно, послушался.
Пока они спускались все ниже и ниже к источнику света и к круглой решетчатой платформе, Барбридж, то и дело тыча пальцем в пространство, говорил:
— Когда я впервые сюда попал, лилимы считали это место своим святилищем и боялись его. Никто из них не отваживался к нему приблизиться, они вообще старались его обходить. Я первый их научил использовать силу Каменного Света.
— Но ведь город Ось Земли, — сказала Мерле, — наверное, гораздо старше! И существовал до того, как вы лет шестьдесят или семьдесят назад нашли вход в Ад.
Произнося эти слова, она успела задаться вопросом: сколько же на самом деле лет Барбриджу и не омолодился ли он тут благодаря этому свету на дне купола?
Профессор на ходу рассеянно погладил рукой перила.
— В этом месте уже стоял город, когда люди еще в пещерах жили. У лилимов была когда-то высокоразвитая цивилизация — не техническая, а духовная, примерно как у нас в Средние века. У них была своя общественная структура и своя культура, жили они в городах большими сообществами. Но когда я спустился в Ад, там этого уже давным-давно не было. Те, кто выжил в ходе многовековой деградации, существовали сами по себе, в одиночку. Образовывались группы или роды на скалистой равнине. Ни о какой цивилизации в те времена говорить не приходится. Все исчезло и было забыто. И этот город — тоже.
У Мерле пробудилось любопытство.
— Значит, когда Утренняя Звезда — или Каменный Свет — сюда грохнулся, город тут уже был?
Барбридж кивнул.
— Здесь был центр древней цивилизации лилимов. Каменный Свет разрушил значительную часть города и в руинах тысячи лет никто не селился. Когда я сюда прибыл, лилимы рассказывали множество невероятных историй об этом месте. Некоторые утверждали, что Свет многих из них преобразил, видоизменил, сделал их искаженные копии — то есть людей.
— Это правда?
Барбридж пожал плечами.
— Кто знает? Шестьдесят лет назад, во времена моего первого посещения Ада, об этом феномене уже не было никаких точных сведений. Я открыл Каменный Свет и понял, что его энергия может быть использована в ряде областей. Я также понял и то, что мне будут нужны помощники, множество помощников, но о людях не могло быть и речи.
— Почему же?
— Как ты думаешь, что бы произошло, если бы я, вернувшись на поверхность Земли, сообщил бы обо всем том, что я здесь обнаружил? Меня бы, вероятно, наградили разными орденами и отправили бы на покой. А другие страны получили бы возможность эксплуатировать волшебное место. Прежде всего — Великобритания, а затем, наверное, — Царево Государство. Они отрядили бы сюда свои экспедиции и исследователей. А я, простой ученый, — да, блестящий, но очень молодой ученый, — оказался бы не у дел! — Барбридж горестно покачал головой. — Нет, Мерле, мне самому было нужно королевство со своими подданными и своими работниками. Мне и нескольким моим коллетам, которым я особенно доверял, удалось объединить большую часть лилимов с помощью пары технических трюков и стародавних фокусов, известных детям. Нам лилимы кажутся зверями, но по сути дела они такие же аборигены, каких испанцы и португальцы нашли в Южной Америке, а французы — в Индонезии. Стоит их умело взять в оборот, и ими можно управлять и командовать.
— Вы хотите сказать — властвовать над ними.
— Да, можно и власть применить, но не только власть и не в первую очередь. Как я уже говорил, немного технических новинок и пара простейших хитростей могут здесь сотворить чудо. А когда они научились нам прислуживать и когда нам удалось поставить себе на службу энергию Каменного Света, тогда мы смогли приступить к созданию действительно диковинных вещей. Таких, например, как летающие каменные головы. Или как силовые механизмы, кажущиеся на первый взгляд невероятным чудом и служащие для дробления и бурения скал и гор. И конечно, каменные сердца, которые поддерживают жизнедеятельность организма и его контролируют.
— Разве это наука, а не волшебство?
- Зависит от точки зрения. Конечно, здесь в какой-то мере присутствует и волшебство. Честно говоря, я сомневаюсь, что Хирург до конца понимает, кто выходит из-под его скальпеля. Ибо главную роль тут играет сердце-камень.
Мерле смахнула пот со лба, хотя здесь, внизу, несмотря на близость к Каменному Свету, было вовсе не жарко.
— Он такой же. Точно такой.
— Что ты хочешь сказать? — не понял он.
— Каменный Свет. Утренняя Звезда. Шар в Земле. Он как огромное сердце, которое бьется в центре, на Оси Земли.
Барбридж с воодушевлением поддержал ее.
— Я рад, что ты сама пришла к этой мысли. Ты попала в самую точку. Согласно моей теории, Утренняя Звезда — откуда бы она ни явилась — функционирует как сердце, давным-давно искавшее организм, который оно могло бы оживить. И вот сердце запульсировало здесь. Мир лилимов, как и всякое иное сообщество, можно сравнить с большим живым организмом. Здесь был город, на развалинах которого мы воздвигли Ось Земли. Когда старый город был разрушен, погибла и культура лилимов, потому что лилимы не сумели использовать всю мощь Каменного Света. Ныне же с моей помощью лилимы возродились. Я дал их народу новое сердце — Каменный Свет, — и этот общественный организм успешно растет и готов перейти в своем развитии к чему-то еще более Великому и Совершенному.
— И каждый отдельный лилим тоже к этому готов?
Экзальтация Барбриджа поуменьшилась.
— Они подобны муравьям. Отдельные особи в счет не идут, значение имеет только сообщество в целом. Каждый из них может страдать, болеть или уставать, но сообщество потому-то и живо, что все это ему идет лишь на пользу.
