– А теперь, други, – Мудрослов плотно закрыла дверь в парник и указала сторожу, обходившему ряды бараков, что они возвращаются в поселок, – пора к столам! Вижу, вы изрядно голодны и определенно не откажетесь разделить с нашим кланом церемонию Умиротворения и Благодарности…
При упоминании праздника, название которого произносилось столь пафосно и величественно, Витя вздрогнул. Снял очки и стал машинально протирать стекла платком, глядя под ноги. Остальные тоже сбавили шаг – Дмитрий чесал в затылке, а Настя сунула руки в карманы куртки. Все трое вспомнили праздник Снисхождения, устраиваемый в честь одного не очень честного и порядочного Лифта…
– А от чего вы умиротворяетесь, уважаемая Анабелла? – осторожно спросил Виктор, помассировав переносицу грязными пальцами и надевая очки.
– Не от чего, – негромко поправила его гулка, покосившись через плечо, – а от кого… – И произнесено это было таким тоном, что по спине мальчика побежали мурашки. – Скоро вы все узнаете… Идемте же. Предупреждаю, что отказ от угощений будет воспринят как оскорбление клану! Вы же не хотите, чтобы мы обозлились?! – Она озорно сверкнула глазами и прыснула от смеха, глядя на их побледневшие лица. – Да я шучу, други, характер такой! Но отказа и правда не приму, так что все за мной! И ты, Крумм, тоже приглашен, знаешь ли…
– О, какая честь, – кот едко усмехнулся в усы, но за друзьями поспешил.
Празднество Умиротворения и Благодарности тем временем начиналось. За столами уже было полным-полно гулов (по большей части покачивающихся, икающих и излишне разговорчивых), кто-то напевал, кто-то хохотал над шутками.
Шестеро Мудрословов заняли свои места, спустился с террас и сам Верховный Сеятель. Те урожайщики, кому выпало работать на торжестве, сбивались с ног, обслуживая пирушку и расставляя на столах блюда и шарообразные светильники с гудящими внутри насекомыми; поодаль собралась немалая стая псов-звероморфов, пока не спешившая приступать к угощениям. Поселок окутала заразная атмосфера разгоряченного ожидания, в которой сидящий сбоку незнакомец легко мог стать лучшим другом, а сердца переполняли умиротворение и покой…
Анабелла провела детей и Крумма к «личной» группе столов, усадила неподалеку от себя, среди вполне взрослых гулов, хоть ростом и едва достающих чужеродцам до плеча (Димка скинул ранец с сокровищами, поставил на землю и крепко зажал между ног). Сама гулка заняла стул с высокой спинкой. Дала знак князю, жестами извинившись за опоздание, тот вскинул посох… и тут началось!
Над площадью тотчас взорвалось сразу несколько десятков хлопушек, осыпав головы празднующих ураганом конфетти. Грянул красочный фейерверк, трескуче рассыпаясь над крышами дворца и бросая на лица отблески синего, красного и зеленого. Под потолком каверны раскрылись искристые цветы салюта. Перемешались, вспыхнули, осели. Близнецы от неожиданности вздрогнули, прижались друг к другу, но гулы вокруг радостно засвистели, захлопали в ладоши и захохотали, и ребята сразу убедились, что опасности нет.
Музыканты, заполонившие один из балконов дворца-оползня, начали играть протяжную, но в то же время торжественную и величественную (немного пугающую) музыку. Пели флейты, стрекотали неведомые инструменты, гулко били барабаны. Под их мерную дробь к столам и сотням урожайщиков за ними из центрального проспекта выдвинулось настоящее костюмированное шествие.
В центре шагали десять гулов, поддерживающих на шестах длинную куклу, изготовленную из множества блестящих сегментов поликарбоната, брезента и фольги. Полый зубастый змей, висящий над процессией, трепетно извивался в их руках, словно живой, чутко подчинялся движениям палок и рыскал по сторонам, словно выискивая жертву. Глаза его сверкали кристаллами чистейшего синдриния. Вокруг серебристой сегментированной ленты выплясывали ряженые трудогулики, изображавшие представителей различных кланов.
– Что это за существо? – с тревогой спросил Витя, наклоняясь к Анабелле и почтительно касаясь своего носа. При всей искусственности куклы на шестах, один вид полиэтиленово-брезентового змея необъяснимым образом вызвал у мальчика ощущение близкой беды. Настя и Димка, судя по их осунувшимся лицам, тоже почуяли неладное. – Что-то из ваших сказок?
– Это вовсе не сказки, друже, – терпеливо пояснила Мудрослов, не отрывая внимательного взгляда от процессии, выходящей на площадь. И добавила, по-прежнему не глядя на собеседника, но сделав ударение на конкретном слове: – Это важно знать, особенно вам. Пред нами Сер-Пентоборг, безумное Дитя Скал и Страж Границы, почитаемый и пугающий. Он спит наяву и видит тревожные сны о своем пробуждении и Конце Циклов, когда потолки погаснут, струны порвутся и Локо не смогут помогать кланам… Его мы умиротворяем своим торжеством и желаем крепкого сна.
Виктор, ничего не понявший из запутанной речи советницы, при этом отчего-то похолодел. Плечи его ссутулились, аппетит разом исчез, а волосы на затылке приподнялись. Он указал на многочисленную цепь из фигур в красно-черных балахонах, обступивших змея на палках и размахивающих руками:
– А это кто?
Анабелла кивнула, словно подтверждая закономерность вопроса:
– Это члены Ордена Предостерегателей. Отшельники, добровольно избравшие путь служения покою. Объединение представителей всех существующих кланов Катакомбурга, самые почитаемые гулы и арсилиты во всех гротах. Им дозволено не работать и не воевать, и именно их мы благодарим за наблюдение и контроль…
– Контроль над чем? – протолкнул Витя сквозь пересохшие губы, уже предполагая ответ. Наивные и суеверные предания урожайщиков странным образом тяготили и не давали покоя.
– Над Сер-Пентоборгом, конечно, – с уважением озвучила его опасения Мудрослов, а взор ее затуманился. – Именно этому занятию Орден, освобожденный от работ в теплицах или шахтах, посвящает все свое время.
– Ага, совсем как наши Смотрители… – недоверчиво вставил Димка, сидевший рядом и слушавший разговор. – Баклуши бьют, правду скрывают, а весь город их корми…
Глаза Анабеллы сразу прояснились.
Она повернулась так резко, что полосатая прическа колыхнулась. Очень внимательно посмотрела на гостей, но ничего не сказала и возобновила наблюдение за праздником. Под столом Витька что есть силы двинул брата кулаком по коленке. Тот, прикусив щеку и уже осознав, что сболтнул лишнего, даже не возмутился. Настя укоризненно покачала головой…
Гулы в полосатых балахонах продолжали рваный танец вокруг куклы-змея. Музыка ускоряла ритм, все быстрее двигались плясуны, все чаще вскидывали руки. Палки под Сер-Пентоборгом ходили вверх-вниз, отчего серебристая лента двигалась пугающе реалистично. Наконец марш набрал максимальную мощь. Изображавшие Предостерегателей артисты опустились на колени, а Дитя Скал рухнуло на площадную плитку, свернувшись сонным кольцом.
Урожайщики тут же вскочили с мест, рукоплеща так громко, что у ребят заложило уши. Все обнимались, хлопали друг друга по спине и продолжали прикладываться к флягам. Процессия расходилась («спящий» змей остался лежать посреди пустого пятака). Под потолком еще раз прогремел яркий салют, и Верховный Сеятель отдал приказ к началу пира.
Все набросились на еду.
Нужно ли говорить, что в числе первых (едва дождавшись официального разрешения) была наша троица? Оголодавшие, они принялись накладывать из всех тарелок подряд, стараясь не переступать приличий, но сдерживаясь не очень-то успешно. Отведали грибного рагу, затем грибного пирога, а после грибного супа и жареных грибов тоже закусили грибным пюре и паштетом и наконец откинулись на спинки лавок, ошалевшие от внезапного счастья.
Вкусная горячая пища и дружеская атмосфера смогли выдавить из памяти и ужас от падения в Лифте, и жестокость гигантских рептилий, и ненасытную алчность Нерях…
– А они действительно хорошие, – вдруг сказала Настя, дыша так, будто пробежала стометровку. – Урожайщики, в смысле. Не то что другие кланы…
– Это потому, что тебя накормили, – хохотнул Витька, подумывая, не расстегнуть ли ему пояс на штанах. – Тут все хорошенькими станут…
Крумм, в отличие от других звероморфов допущенный к пиру и сидевший неподалеку, с интересом поднял голову. Грибную похлебку из глиняной миски кот ел без охоты и энтузиазма, часто кривясь и облизывая усы, но совсем от угощения отказываться не стал.
– Нет, – твердо ответила девочка, рассматривая морщинистые лица трудогуликов. – Эти не такие. Я просто знаю. Чувствую… – И было в ее словах что-то, отчего брат не захотел спорить.
В этот момент дело дошло до традиционных речей, которыми урожайщики продолжали пир. Начиналось все со старшего за каждым конкретным столом – Мудрослова или самого Сеятеля. Анабелла встала, взяла в обе руки ритуальную чашу из желтого металла. Говорила недолго, но от сердца и с жаром, желая каверне процветания, женщинам и детям здоровья, мужчинам храбрости, а грибам приплода. Затем советница отхлебнула, передала чашу по кругу, и ребята заметили, что за соседними столами происходит то же самое – гулы проговаривали что-то важное или желанное, пили и передавали чашу соседу.
