Под нами было видно и виселицу, и собравшуюся толпу. На площади яблоку было негде упасть, столько правоверных собралось в терпеливом ожидании назначенной на полдень казни.
Мы выжидали. Михаил проверял шланги. Каниш возился со швартовочными канатами, завязывая их свободные концы в петли, которые можно набросить и затянуть вокруг человека.
Мы все ждали. Делать было пока нечего. Чтобы скоротать время, оставалось только смотреть в бинокль и подзорную трубу.
И вот до полудня осталось всего десять минут. Еще немного, и раздался полуденный колокольный звон.
– Вот и они, – сказал Каниш и передал подзорную трубу брату.
Тот посмотрел вниз и кивнул:
– Спускаемся.
Карла наклонила руль, и корабль пошел вниз.
Плавно и бесшумно мы сбавляли высоту. Ветерок обдувал наши лица. Букашки на площади снова стали людьми. Игрушечные домики выросли до реальных размеров. Булавки на куполах собора превратились в величественные шпили.
Народу на площади было битком. Люди становились на свои телеги, выглядывали из окон, толпились на балконах – всем хотелось хоть краешком глаза посмотреть на помост и виселицу, и на тех, кого вот-вот повесят во славу великомученика Квенанта и всего, за что он ратовал, что бы это ни было.
Вот появились и заключенные: три человека с завязанными за спинами руками. Они храбро шагали навстречу собственной смерти. Храбро, но не бесстрашно. Потому что где нет страха, нет и храбрости. Откуда ей взяться, если храбрость – это преодоление страха?
Мы стали опускаться быстрее, ныряя вниз и целясь в толпу. Пока нас никто не заметил.
На помост взошел священнослужитель в рясе, возвещая собравшимся что-то ужасно важное и умное.
– Благословенный Квенант! – объявил он. – Мы предаем сих грешников твоей милости. Прости им их прегрешения. Позволь им принять ту самую смерть, которую и ты принял в муках. Как ты умер за веру, пусть они умрут за грехи свои, искупив их своей смертью. Пусть крепки будут веревки и надежна виселица. Пусть смерть их будет легкой или мучительной, как будет тебе угодно. Во имя…
Он начертил в воздухе знак петли. Толпа на площади повторила жест. Стража и палач в балахоне подтолкнули осужденных вперед. Три петли ожидали троих смертников. Оставалось лишь накинуть эти петли на их шеи, завязать глаза, надеть на ноги колодки и распахнуть люки у них под ногами. Но…
– Смотрите! Смотрите! Смотрите!
Нас заметили. Сначала один человек, а через секунду – уже все до единого.
– Пикируй! – закричал Каниш. – Пикируй!
Мы стремительно пошли вниз. Нашим важнейшим и единственным преимуществом был эффект неожиданности. Мы не могли упустить его, иначе все будет потеряно.
Канаты были приготовлены и висели за бортом. Вдобавок мы перекинули за борт две веревочные лестницы спереди и сзади корабля.
Мы были уже у самого эшафота, парили прямо над ним. Михаил с кинжалом в руках спустился по лестнице. По второй спускался Каниш, держа один нож в руках, а второй, новый, зажав в зубах. Карла у руля контролировала судно. Мы с Дженин держали водометы. Дженин включила полный напор. Вода выстрелила со всей силы и водопадом низвергаясь на площадь.
Мы направили водомет вниз и сбили с ног приближавшихся стражников. Они поскользнулись и попадали на мокрые доски. Каниш и Михаил уже добрались до помоста и тоже карабкались по нему. Они сами чуть не упали, но удержались на ногах. Стража обнажила мечи и кинжалы. Разгневанная толпа обступала кольцом, лезла на помост, чувствуя, что долгожданное развлечение вот-вот будет сорвано прямо у них на глазах.
– Лучники! – раздалось откуда-то. – Готовьте стрелы! Стрелы и ружья!
Заключенные бросились бежать, поскальзываясь на ходу. Они бежали навстречу своему спасению, к висящим веревочным лестницам и нашему поджидающему кораблю. Но они не могли карабкаться по ступеням, потому что их руки были связаны за спинами. Каниш перерезал веревки у одного, Михаил – у другого, и освобожденные узники стали торопливо карабкаться вверх. Каниш и Михаил лезли следом. Стража и негодующая толпа почти настигли их. Времени освободить третьего не было.
– Поднимаемся! Выше! Выше!
Карла направила корабль вверх. Один стражник лез по веревочной лестнице на борт. Каниш перерубил узлы. Лестница упала на помост вместе со стражником.
– А как же третий?! – выкрикнула Дженин. – Возьми канат!
Я оставил ее управляться со шлангом. Она смыла напором стражника, который до сих пор цеплялся за борт. Он рухнул наземь – раздался удар и хруст.
Я перекинул за борт канат с арканом. Я молился всем богам, в которых верил и не верил, чтобы меня не подвела меткость.
Она не подвела. Канат упал прямо на заключенного. Голова и грудь его оказались в петле. И когда мы поднялись еще выше, узел на петле стал затягиваться, петля обхватила его подмышками и потянула вслед за нами. Он вскрикнул от боли – узел сдавил ему грудь, мешая дышать. Но совсем скоро мы втащили его на борт.
– Полный вперед! Давай! – закричал Михаил.
Под нами было целое море разгневанных лиц. Ввысь полетели стрелы. Некоторые из них вонзились в корпус корабля. Раздался хлопок выстрела. Было слышно, как пули рикошетят от фальшборта и впиваются в доски. Но еще немного – и они уже не могли нас достать. Кое-кто из обманутых зрителей попытался броситься за нами вплавь, но надолго их не хватило. Одно дело плавать вдоль берега или около корабля, но плыть вверх, оттолкнувшись от земли, не под силу даже лучшим пловцам.
– За нами не будет погони? – спросил я Дженин, не увидев позади никаких кораблей.
– Конечно, будет, – ответила она. – Вот, смотри!
Там, внизу, в небо начали подниматься корабли, беря курс вверх, они преследовали нас.
– Осушить баки, – приказал Михаил. – Мы от них оторвемся!
Мы выпустили из шлангов последнюю воду. Широко зевнули раскрывшиеся паруса. Солнечные двигатели, насколько хватало мощности, выжимали киловатты энергии из солнечного света.
Мы неслись по термальному течению, как пущенный по воде камушек. Мы подскакивали и вспархивали, ускорялись и взлетали, стремительно, как небесная рыба, удирающая от акулы. Вскоре мы пересекли великую границу. Мы оторвались от преследователей. Они теперь были не больше пылинок в солнечных лучах. Остров Квенанта стал не больше камушка.
Теперь им нас не поймать. Мы были свободны, и хорошо бы это никогда не кончалось. Трое освобожденных арестантов сидели на палубе и улыбались. Один из них все потирал шею, как бы удивляясь, что она до сих пор цела.
Я подошел к Дженин, которая стояла у кормы.
– А как же человек, который арестовал твоего отца? – спросил я. – Мне казалось, вам всем не терпится ему отомстить, и вы хотите перерезать ему горло. Или повесить его так же, как он – того пса.
Она улыбнулась.
– Какая разница, если отец теперь с нами? Да и потом, слишком много чести – мстить таким, как он.
Она, отвернувшись, продолжила смотреть на острова.
– Ты же обычно сидишь вон там, – заметил я. – Впереди, а не сзади.
– Да, – сказала она. – Мне нравится смотреть, куда мы направляемся. Но иногда…
– Что иногда?
– Иногда приятно посмотреть туда, где ты уже был. Вспомнить, что ты сделал. Иногда приятно оглянуться назад.
Я не мог с этим поспорить. Так что я сел рядом с ней и тоже стал смотреть назад.
– Что они натворили? – спросил я. – За что их хотели казнить?
Корабль теперь казался тесным. Нас было четверо, когда мы отправлялись в плавание, а сейчас нас стало восемь – вдвое больше народу, вдвое меньше места на борту. Готовить нужно было вдвое больше жаркого, мыть – вдвое больше тарелок. Мытье посуды почему-то опять досталось мне.
– Эти трое арестантов? – уточнила Дженин.
– Да. Те, кого квенанты собирались повесить вместе с твоим отцом. Чем они это заслужили?
– Один не убрал за своей собакой, которая нагадила на тротуаре, – сказала Дженин. Я сначала подумал, что она шутит, но она говорила всерьез.
– А остальные?
– Второй оставил свою телегу в зоне, свободной от парковки.
– А третий?
– Покушался на президента, мотивируя это тем, что тот диктатор и народ его не избирал.
– И что с ними будет теперь?
– Они ведь в бегах. Значит, они по праву могут стать инокомыслянами.
– Ну, это как посмотреть.
– Мы так и смотрим. И они с нами согласны. Так что мы подбросим их к Островам Инакомыслия. Там они вольны идти на все четыре стороны. Если им не понравится на Острове Хиппи, они попросят кого-нибудь отвезти их на любой другой остров. Подходящий остров, как правило, находится для каждого, – она посмотрела на меня. – Наверняка найдется такой, куда даже ты впишешься, – она усмехнулась.
