— Да, запах затхлый, — согласилась Кира.
— Однажды под кустом я нашел дохлого кролика, — стал рассказывать Нильс. — От него остались только кости да клочья меха. Так вот, он пах точно так же.
— Вечно ты суешь свой нос, куда не надо, — съязвила Лиза.
В ответ брат скорчил ей рожу.
Крис наклонился, чтобы поднять с земли большую ветку, которую сюда занесло ветром. Она была не очень прочной, но для их дела годилась и такая.
Крис приблизился к пугалу так, чтобы дотянуться до него веткой. Резким ударом он сбил с него шляпу. Шляпа закружилась в воздухе и медленно опустилась на землю.
Под шляпой оказалась голова. Она была обтянута мешковиной.
— Вы ничего не замечаете? — пробормотала Лиза.
— Что именно? — поинтересовался ее брат.
— Когда мы стояли внизу на лугу, мне показалось, что пугало смотрит на нас.
— Ну и?
— Дай мне сказать! Сейчас оно тоже смотрит на нас — лично я чувствую на себе его взгляд — хотя мы пришли с другой стороны.
Крис побледнел.
— Думаешь, оно развернулось в нашу сторону?
— Да, Лиза права, — сказала Кира.
От таких рассуждений друзьям стало не по себе. И это после всего, что они пережили! Теперь, когда они осознали, что придется иметь дело с мистическими вещами, по коже у них побежали мурашки.
Снова что-то сверхъестественное. Дела темных сил.
— Сможешь палкой стянуть с его головы мешок? — спросил Нильс.
Крис пожал плечами.
— Да я могу и рукой это сделать. Думаю, ничего страшного со мной не случится.
— Нет! Ты что? — выпалила Лиза. — Не прикасайся к нему руками!
— Почему?
— Не знаю… Просто у меня плохое предчувствие.
— Но тем не менее нам нужно посмотреть, что там под тряпкой, — сказал Нильс.
Крис вздохнул.
— Ну что ж, попробую палкой.
Он осторожно дотронулся палкой до головы пугала. Вдруг чучело заскрипело, словно мачта ветхого корабля. Рубашка на туловище раздулась от ветра и зашуршала. Крис несколько раз пытался подцепить мешковину, болтавшуюся на тощей шее пугала палкой, но это удалось ему с третьей или четвертой попытки.
Когда он стянул мешковину и отбросил ее назад, все так и застыли.
Под мешковиной оказался человеческий череп. И представьте себе, эта костлявая рожа насмешливо скалила зубы. Зрелище было отвратительное: пожелтевшие от старости, изъеденные червями кости, пустые черные дыры вместо глаз и серые зубы.
— У-у-у! — зловеще завыл Нильс.
— Ах! — вырвалось у Киры.
— О-о! — произнес Крис.
Лиза ничего не сказала. Она стояла молча и смотрела на темные глаза-дыры. Ей казалось, что ее всасывает в водоворот, которому нет конца, — все глубже и глубже.
Потом она подняла глаза и заметила гвоздь.
Вначале ей показалось, что это какая-то металлическая медалька размером с ноготь мизинца. Но, приглядевшись, поняла, что на самом деле это шляпка большого гвоздя. Кто-то забил его прямо в середину лба.
— Вы видите? — прошептала она, показывая на гвоздь.
Кира задумчиво кивнула. Ей просто не терпелось подскочить к пугалу и хорошенько рассмотреть гвоздь.
— Там что-то нацарапано, — сказала она и прищурилась, чтобы получше разглядеть надпись.
— Точно, — подтвердил Крис. — Похоже на гравировку.
— Кто-нибудь может разобрать, что там написано? — спросила Лиза.
Кира наклонилась и взяла немного глины. Затем она слепила из глины шарик.
— Дай-ка мне палку, — попросила она Криса.
Она насадила глиняный комок на конец палки и отошла на пару шагов назад. С такого расстояния было легче снять отпечаток со шляпки гвоздя. Кира проделала все просто идеально. Даже не пришлось трогать пугало руками.
Когда она аккуратно сняла шарик и убрала палку, друзья хорошенько рассмотрели оттиск. Ничего особенного он собой не представлял: обычный круг со звездочкой посередине. Но все почувствовали, что это не просто рисунок и что с ним связано какое-то событие. Возможно, с его помощью им удастся разобраться в этой загадочной истории.
Друзья развернулись и пошли назад. Метрах в десяти от пугала они снова остановились.
Пока Кира, Лиза и Крис внимательно изучали непонятный знак, Нильс оглянулся, окинул взглядом холмы, похожие на волны, посмотрел в сторону Гибельштайна.
— Уж не Кропф ли это? — неожиданно спросил он.
И в самом деле, на вершине холма кто-то был. По очертаниям крошечная фигура походила на Кропфа, в этом не было никаких сомнений.
— Смотрите, как его шатает, — сказала Лиза.
— Наверное, пропустил рюмочку-другую, — поддакнул Крис.
Посовещавшись, дети решили, что старого пастуха сейчас лучше не беспокоить. Один он быстрее придет в себя. Они понимали, как сильно он убивался по бедной Генриетте.
Когда друзья повернулись к пугалу, оно стояло уже в другом месте: гораздо ближе, чем раньше. Им не могло это показаться. Пугало приблизилось к ним на четыре-пять метров. За считанные минуты расстояние между ними сократилось вдвое.
— Но… Но этого не может быть, — удивленно пробормотал Крис.
Нильс согласно кивнул.
— У него же нет ног!
— Вы видели, как оно подошло? — спросила Кира, глядя на друзей. — Я хотела сказать, как оно переместилось вперед?
Все замотали головой. Они были слишком увлечены Кропфом.
— О’кей, — подытожил Крис. — Для начала нам хватит и того, что мы нашли. Пошли отсюда!
Лиза облегченно вздохнула. Уж если у Криса затряслись колени, то и ей незачем скрывать свой страх.
— Завтра утром… — рассуждала Кира вслух.
— Что завтра утром? — поинтересовался Нильс, не спуская глаз с пугала, которое теперь стояло неподвижно.
Кира подняла глиняный шарик вверх.
— Завтра утром мы разузнаем, что это такое. — Немного замявшись, она добавила: — И мне кажется, я знаю, кто нам в этом поможет.
В ту ночь Кире приснился сон. Она видела зеркало. Зеркало было большое, высокое — доставало ей почти до подбородка, с широкой золоченой рамой, украшенной старинными драгоценностями.
Кира смотрелась в него. Изображение показалось ей странным. Оно не было искаженным, как в зеркалах на рыночной площади, а просто каким-то другим: холодным и мрачным, как будто зеркало отражало только темную часть своего объекта, его дурные привычки, его худшую сторону.
Вдруг раздался пронзительный звон. Зеркало треснуло, и прямо в середине появилась паутинка. Так же неожиданно оно раскололось, и тысячи кусочков разлетелись во все стороны. Это было похоже на серебряный салют.
Осколки, словно маленькие острые льдинки, беспорядочно кружились в воздухе, как во время снежной пурги, и медленно опускались на пол.
Господин Флек был мужчина преклонных лет. Его домом стал архив. Он жил ради книг и среди них. Десятки лет он дышал книжной пылью. Кто-то однажды пошутил, что господин Флек питается книгами, когда его никто не видит.
Господин Флек был чем-то похож на господина Мора, чудаковатого владельца единственного в Гибельштайне книжного магазина. На этот счет в городе ходили разные шутки. Оба были старенькие, сутулились во время ходьбы и часто разговаривали сами с собой. И для обоих книги были единственным смыслом в жизни.
Однако если господин Мор время от времени оставлял свой магазинчик, чтобы пойти в церковь или прогуляться по холмам, то господин Флек практически никуда не выходил. Все свое время архивариус Гибельштайна проводил в подвале ратуши. Здесь хранились всеми давно забытые хроники города. Самые старые тома относились к Средневековью. Господин Флек заведовал здесь всем. Он собирал архив, реставрировал документы, которые были намного старше большинства домов в городе. Он освежал поблекшие чернила, подклеивал испортившиеся странички, переплетал старые книги, если они начинали разваливаться.
Но самым ценным было то, что господин Флек знал всю историю Гибельштайна до мельчайших подробностей. Спроси его о ком угодно — будь то знаменитый человек или простой крестьянин, — и он расскажет вам о них все. Если в архиве имелись данные на какое-нибудь лицо, он или хранил их в своей памяти, или же знал, где их можно найти.
Городской архив под старой ратушей и, как поговаривают, подвалы простирались под всей рыночной площадью. Правда, кроме господина Флека, точных размеров подземных книжных катакомб никто не знал. Господин Флек пережил за свой век много бургомистров, и даже они не пытались исследовать эти запутанные ходы и книжные ряды. Они, конечно, спускались в подземные владения господина Флека, где он устраивал им экскурсии, но вряд ли они видели все. Пройдя коридора три, они начинали скучать и спешили выбраться из этих подземелий на свет, чтобы опять посвятить себя делам служебным.
