Рыбу, понятно, мы в тот день не ловили, помчались с Дзыней домой. Сели, стали думать.
— Всё ясно! — примерно через час Дзыня говорит. — Значит, так: есть тут, рядом совсем от нашего дома, швейное училище. Занятия — один час в день. Стипендия — сто рублей. Буфет бесплатный.
— Сам всё придумал? — говорю. — Вообще, неплохо! Пошли.
Вышли из дома, прошли, видим: стоит на бывшем пустыре новенькое здание.
Вошли мы с Дзыней внутрь, по комнатам походили, посмотрели. Всюду стоит новенькое оборудование: швейные машины, вязальные аппараты.
— Так. Всё ясно! — Дзыня говорит. — А теперь — на волю!
— А разве час уже прошёл? — спрашиваю.
— Конечно! — Дзыня говорит.
Показывает большие часы в коридоре — по ним действительно час уже прошёл. Да, здорово, когда всё можешь!
И тут же оказались мы в лесу. Сазаны, увидев нас, от радости на два метра из воды выпрыгивали!
А берег — весь в грибах!
Идём с грибами по лесу — вдруг медведь из кустов выходит, отдаёт Дзыне честь.
— Разрешите обратиться! — Дзыне говорит. — Вас к телефону.
Повёл нас среди кустов — на дереве оказался телефон.
— А кто это меня? — Дзыня спрашивает.
— Директор училища, — медведь говорит.
— Вот тип! — Дзыня говорит. — Я же его назначил и он же мне покоя не даёт!
— Аллё! — Трубку взял. — Что… когда завтра занятия начинать? Пока ещё не знаю… Подумаю… Сказал — подумаю!
Повесил трубку, рассердившись.
— Вот тип! — Дзыня говорит.
— Извините, — медведь снова честь отдал. — Я думал, вас по делу.
— Очень нужны мне эти дела! — Дзыня говорит.
Умчались домой.
Я матери своей половину грибов принёс, она просто обомлела. Лёг спать — и проспал. Просыпаюсь, солнце уже высоко. Проспал! Помчался впопыхах в училище, прибегаю — там только сторож сидит: ни оборудования, ни учеников — пусто!
— Приказ вышел, — сторож говорит. — Перевести всё это училище в лес!
«Ясно, — думаю, — чей это приказ!»
Приезжаю в лес.
Действительно, всё оборудование на поляне: столы, швейные машинки, вязальные агрегаты. Тут же рядом спит медведь.
Дзыня на озере ловит рыбу.
— Ну что, — Дзыня мне говорит, — не слабо я придумал?
— Замечательно! — говорю.
Пошли, покрутили немножко швейные машинки, потом снова на озеро вернулись.
Вечером пошли снова в тот деревянный дом, заночевали.
Прожили так три дня.
— Ну что, — однажды говорю утром. — Сегодня в училище пойдём?
— Мне лично надоело! — Дзыня говорит. — Оборудование стоит и тут же всякие звери бегают! Учащиеся рыбу ловят. Куда это годится?!
— Вот это да! — Я даже изумился. — Сам же всё так сделал и сам же теперь недоволен! Вот это да!
— Ну и что? — Дзыня говорит. — Как хочу, так всё и будет. В общем — всё!
И снова мы в городе, у него дома оказались.
— Всё, хватит! — Дзыня говорит. — Надоело, каждый ещё будет указания мне давать! Раз я всё могу, хочу взрослым стать, чтоб никто мне указывать не смел! Как, со мной ты или остаёшься?
Задумался. Страшно очень бросать всё тут.
— Ну как? — Дзыня спрашивает.
— С тобой!
— Ну, спасибо! — Дзыня говорит. — Теперь помчались!
И тут замелькало всё, замелькало, потом остановилось резко, я даже покачнулся…
И всё — мы уже взрослые, большие! Только одежда на нас старая осталась, кое-где лопнула, кое-где короткая — до колен, до локтей.
— Да-а-а! — Дзыня задумчиво говорит.
Даже его, видно, это превращение удивило.
— Надо бы одежонку сменить! — показываю ему.
— А… точно, — Дзыня вроде бы стал в себя приходить. — Ну давай. Что мы наденем?
— Не знаю, — говорю, — что сейчас модно?
Подумали, решили одеться скромно: замшевые кепки, замшевые куртки, кожаные брюки, бархатные сапоги.
Вышли во двор — там уже ребята бегают, какие-то совершенно незнакомые, пальцем показывают, смеются, видно, не принято в их время так одеваться. Потом пошёл я на свою лестницу, в квартиру свою позвонил. Сердце, честно говоря, колотилось… Что там теперь?
Открывают родители — оба уже седые!
— Где ж ты, — говорят, — пропадал целых пятнадцать лет? Мы уж думали…
А я и не знаю, что сказать, куда делись эти пятнадцать лет? Потом простился с ними на всякий случай, снова пошёл к Дзыне.
— Ну, — говорю, — чем заниматься будем?
— Чем захотим, тем и будем, — Дзыня говорит. — Давай — охотой! С детства мечтал — вырасти и на охоту пойти! С ружьём, с собакой!
— Ну давай.
И стоим мы снова в том же лесу, но уже взрослые, в руках у нас ружья, под ногами крутится собака пятнистая — спаниэль.
Дошли мы до озера, собака залаяла, и тут же из камышей вылетели два чирка.
Бах! Бах! — чирки упали, собака ринулась в камыши и приносит нам чирков — сначала одного, потом другого.
Пошли мы после этого на базар, с ходу продали наших чирков по три рубля. Накупили на эти деньги всего: сала, семечек, кислой капусты, мандаринов, в общем, всего!
Потом пришли в тот дом деревянный, он на том же месте стоит, только одряхлел. Переночевали, утром снова на охоту пошли. И долго так жили: охотились на уток, потом продавали их на базаре, покупали еду. Однажды мне Дзыня говорит:
— Надоело мне по болотам шататься, а также в избушке этой жить. Ни газа тут не полагается, ни горячей воды. Я дальше так жить отказываюсь. Зачем? Я как-то привык к удобствам!
«Когда это, — я думаю, — успел он к ним привыкнуть?»
— Ну хорошо, — говорю. — Давай тогда слетаем к тебе домой.
Оказались у него дома, он сразу в ванну ушёл мыться, а я лёг спать.
Утром просыпаюсь, солнце светит, попугай на шкафу в клетке орёт.
— Ну что? — Дзыне говорю. — На озеро, за утками?
Дзыня говорит:
— Да ну! Зачем нам на какое-то озеро ещё тащиться, когда мы всё тут можем устроить?
Тут же вбежала собака, громко залаяла и тут же в комнату влетели два чирка!
Бах-бах! Чирки упали!
Взяли мы их, отнесли на базар, продали, каждого по три рубля. Накупили еды. Домой пришли, поели, легли спать.
На следующий день просыпаемся, я спрашиваю Дзыню:
— Что, сейчас утки прилетят?
Дзыня вдруг говорит:
— Да ну! С ними возни очень много, ходи, продавай! Лучше по-другому сделаем.
— А как?
— Смотри! — Дзыня говорит.
Взял ружьё, вышел на балкон, вдруг летят мимо балкона прямо уже деньги, две трёшки!
Бах! Бах! Трёшки резко упали вниз, собака сбегала за ними, в зубах принесла.
Потом послали собаку в магазин, принесла она нам полную сетку еды. Поели, легли спать… И долго так жили — не помню сколько.
Однажды, не знаю, во сколько часов, в общем, уже темно было, кто-то стал трясти меня за плечо — я проснулся.
— Кто это? — я испугался.
— Да это я, — Дзыня говорит.
Пригляделся, он рядом со мной в темноте сидит, в руках у него жареный гусь.
— Для чего это? — На гуся показываю.
— А-а, это… — Дзыня говорит. — Так! Хотел было поесть, да потом как-то забыл. Я думаю всё последнее время, для чего мне способность эта дана — всё мочь?
— Честно, — говорю, — я тоже давно хотел с тобой об этом поговорить.
— Ну поговори!
— Ведь, честно если сказать, — говорю, — при твоих способностях ты бы мог, например, крупным учёным стать, огромную пользу людям приносить! Какую-нибудь загадку разгадать, над которой люди во все времена думают!
— Да?! — Дзыня приободрился. — Ну, какая там самая крупная загадка?
— Самая крупная? — стал я думать тут… — Вселенная! Звёзды. Такая загадка: где-то, за самыми дальними звёздами, должен же быть конец всего? А если он есть, то что же дальше идёт за ним? С тех пор как человечество существует, никто не может понять, как это устроено!
— Да… забавно! — Дзыня говорит. — Действительно, великая эта загадка! И как ты думаешь, если я её разгадаю, будут люди обо мне знать?
— Не только знать, — говорю. — Думаю, что всех учёных будут мелкими буквами после этого писать, а тебя — крупными. Потому что много проблем они решили, но эта вот — самая главная!
— Значит, есть надежда, — Дзыня разволновался, — что жизнь моя не зря пройдёт?
— Есть!
— Ну давай, — Дзыня говорит. — Где она, эта твоя Вселенная, давай посмотрим!
Вышли мы с ним на балкон, стали смотреть. Но видно плохо было: фонари вдоль улицы горят, звёзд не видно. Хотел было Дзыня свет по всей улице погасить, но я его отговорил: «Не надо!»
— Давай, — говорю, — поедем в какое-то место, где темно, оттуда Вселенную хорошо будет видно.
— Давай! — Дзыня говорит.
Сели в автобус, доехали до конца, шли потом, падая, по какому-то скользкому пустырю, пришли в такое место, где абсолютно темно, ничего не видно — только звёзды.
Дзыня голову задрал, стал на небо смотреть.
— Да-а-а! — говорит. — Колоссально!.. И сколько же до них километров? Сколько их — звёзд?.. С чего же начать?
