Робот умолк.
— Лично мне дерево кажется вполне здоровым,— сказал Колдун.— Я приказываю вам сохранить все до единого: ветви, листья, цветы... Чтобы ничего не ускользнуло, не проросло вновь на этой земле.
— Хорошо,— ответил робот.— Мы все части дерева сложили в наш звездолет. Но, Высочайший, не доверяйтесь все-таки дереву. Я проверил пробы сока... В соке нет никакого красящего пигмента, наличием которого можно было бы объяснить его странный цвет.
— А может, это само дерево Познания застав- 1Яет нас видеть кровь? — проговорил Колдун.
Робот разразился металлическим хохотом. Колдун выключил передатчик.
Срезая следующую ветвь, он уже чувствовал себя намного спокойнее, хотя новый обрубок «кровоточил» еще сильнее.
Колдун переместился на следующую ветвь и, повернувшись спиной к стволу, двинулся к ее отдаленному концу. Внезапно ощутил под ногой что-то мягкое. Опустив глаза, увидел, что наступил на цветок, упавший не то с верхушки дерева, не то с одной из только что срезанных им веток. Колдун нагнулся и поднял его. Цветок был раздавлен, стебель его сломан, но, даже умирая, он каким-то необъяснимым образом вызывал в памяти женское лицо.
...Колдун набросился на дерево Познания, надеясь, что усталость притупит разбуженные в нем чувства.
Работал с остервенением. Произносил заклятие за заклятием, срезал ветви и сбрасывал их вниз. Сок обагрил его руки, запятнал одежду, но Колдун заставил себя не думать об этом, как и о цветах, о листьях, которые порою ласково касались его лица. К полудню он уже спустился ниже той ветви, на которой провел ночь, и над ним уходила ввысь, в листву вершины, огромная колонна оголенного ствола.
Он наспех пообедал и снова взялся за работу. Солнце палило нещадно, и сейчас Колдун остро ощущал отсутствие ветвей и листьев, которые накануне защищали его от жгучих лучей. Своими размерами нижние ветви внушали ему благоговейный страх.
Чем ниже Колдун опускался, тем яростней звучали его заклинания, тем сильнее кровоточило дерево. Кровь, сочившаяся из обрубков, каплями стекала вниз, заливая ветви и листья и превращая все вокруг в какой-то кошмар из окровавленных пальцев и пропитанной красным одежды. Временами Колдуна совсем покидали силы, руки не слушались его, едкий дым, выпускаемый им из специального прибора, напоминающего слоновий хобот, застилал глаза, но он не уставал твердить себе, что если не доведет дело до конца и оставит живым хотя бы один росток или цветок с этого дерева, то никогда не станет Верховным Правителем Вселенной. Словом, к исходу дня работы оставалось уже не так и много.
Он расположился в капсуле на одной из ветвей и попросил роботов прислать ему воды и ядовитых веществ, которые он применял для своих новых опытов. Когда роботы выполнили его просьбу, Колдун спокойно прикрыл глаза.
На небе высыпали звезды. Колдун подумал: «Интересно, придет ли она сегодня ночью? Если да, я тут же с нею разделаюсь с помощью новой ядовитой смеси с планеты Орта».
Становилось все холоднее. Наконец поднялась первая луна, и вскоре к ней присоединились две ее серебристые сестры. Их белоснежное сияние преобразило дерево. Ветви, в том числе и та, на которой он сидел, казались лепестками огромного цветка. Но иллюзия эта вмиг рассеялась, когда взгляд Колдуна упал на поднимавшийся из самой середины этого цветка изуродованный, весь в обрубках ствол.
Колдун не отвел глаз. Встав во весь рост, он повернулся лицом к стволу и взглянул вверх, на эту беспощадную карикатуру, созданную его собственными руками. Выше и выше поднимался его взгляд, все выше и выше, туда, где прекрасная, как волосы женщины, блестела шапка вершины... Колдун вдруг заметил, что в волосах был заколот цветок, одинокий цветок, слабо мерцавший в лунном свете.
Он протер глаза и присмотрелся. Цветок не исчез. Он был какой-то странный, не похожий на остальные: цвел над самым близким к вершине обрубком ветви. Над тем самым обрубком, где он впервые увидел кровь дерева.
Лунный свет становился все ярче. Колдун отыскал глазами развилку, через которую проходил трос, и скользнул взглядом вниз до того места, где закрепил его, покончив с дневной работой. Протянув руку, Колдун коснулся троса. Прикосновение было приятным, и через мгновение, облитый лунным светом, он уже лез вверх.
Лез выше и выше, к лунному свету, как к волшебству, неся на груди тюбик с ядовитой грязно-коричневой массой. Дыхание Колдуна было ровным, он не чувствовал усталости. И лишь когда добрался до развилки, через которую проходил трос, начал задыхаться и почувствовал, как налились усталостью руки. Сделав на конце веревки петлю, он сложил ее витками и забросил на обрубок ветви, торчавшей над ним. Он проделывал это еще восемь раз, прежде чем достиг очередной развилки. Грудь Колдуна теснило, тело содрогалось от предвкушения скорой победы над деревом. Он, точно скорпион, выпустил шипы и полез дальше, преодолевая последние метры ствола. Добравшись до самой высокой развилки, он поднял голову и увидел Дриаду, сидящую на суку, и цветок был ее лицом.
Колдун выдавил на ладонь вязкую ядовитую массу, но дриады взгляд парализовал его волю. Масса разлилась по стволу, не причинив боли и вреда.
«Что стало с моею силой?» — подумал Колдун.
Она спокойно смотрела ему в глаза, затем со слабым вздохом отодвинулась, освобождая место для него, и он сел рядом, а далеко внизу, подобно гигантскому перевернутому зонтику, раскинулись нижние ветви дерева и, обрамляя его убранные листьями края, словно многоцветные капли дождя, мерцали огоньки наполовину разрушенного города друидов. Колдун заметил, что дриада стала еще тоньше, еще бледнее и в ее глазах была грусть.
— Ты ведь тоже пыталась убить меня, правда? — отдышавшись, спросил Колдун.— Ты не верила, что я смогу взобраться сюда...
— Я знала, что с этим ты справишься и захочешь убить меня,— сказала она.— Но твой яд бессилен... А я... я завтра убью тебя. Не сегодня.
— И как же ты это сделаешь? — усмехнулся Колдун.
— Я... я не знаю...
— Но почему ты хочешь убить меня?
— Это мое единственное дерево... Дерево Познания — мой дом. Мой и всех остальных. Под его ветвями вырос наш город... А ты... ты просто ничего не понимаешь...
— Я понимаю!
— Нет. Сейчас нет.
Лунный свет, стекая с листьев, осыпал плечи дриады серебристой капелью. Из золотого серебряным стало поле, раскинувшееся внизу, и серебряной мачтой затонувшего корабля казалось видневшееся вдали мертвое дерево с голыми перекладинами усохших ветвей, на которых когда-то вздувались паруса листьев. Искрясь на солнце, они полоскались под теплыми летними ветрами, трепетали весной в порывах предрассветного бриза, дрожали осенними вечерами от холодного дыхания первых заморозков...
«Интересно, что же произойдет с этой дриадой, когда умрет ее дерево?» — подумал Колдун.
_ Я тоже умру,— ответила она, прежде, чем он успел спросить вслух.
— А почему?
— Тебе этого не понять.
— Прошлой ночью я подумал было, что ты мне приснилась,— помолчав, сказал он.— А сегодня утром, проснувшись, уже и не сомневался, что это был сон. И все же, даже если ты — видение или призрак, я найду способ убить тебя.
— Ты убьешь меня,— тихо подтвердила она.— Ведь ты не можешь иначе. А убив, будешь вспоминать меня всю жизнь и гадать, приснилась я тебе или нет.
— Нет, не буду...
— Будешь... Ведь ты убьешь дерево... Великое дерево Познания. И за это будешь наказан.
— Кем же?
— Собой. Своей совестью, сердцем.
Колдун усмехнулся:
— У меня нет сердца.
— Но есть Великий Закон...
— Нет Закона выше меня. И после того, как я покончу с этими дурацкими деревьями, все Законы Вселенной будут у меня в руках.
— И все же ты будешь так одинок,— вздохнула она.
Колдун протянул руку, чтобы коснуться ее. Но она выскользнула и отодвинулась к краю сука. Он последовал за нею, не обращая внимания на то, что сук под ним прогнулся.
Он напряг глаза. Дриады не было. Только листья, и тени, и лунный свет. Он начал медленно двигаться обратно к стволу, как вдруг почувствовал, что сук под ним гнется все больше, и услышал треск разрывающейся древесины. Но сук обломился не сразу. В последнюю секунду Колдун успел обхватить руками ствол и, прильнув к нему всем телом, висел так, пока ему не удалось вонзить в дерево свои шипы.
Долгое время он не шевелился. Слышал, как постепенно замирает свист рассекаемого падающим суком воздуха, как далеко внизу зашелестела листва, сквозь которую он пробивал себе путь, как со слабым ударом упал на землю.
Наконец Колдун двинулся вниз. Спуск был каким-то совершенно нереальным. Казалось, ему не будет конца.
Он вполз в свою капсулу и понял, что не слезет с этого дерева, пока не погубит его. Это дерево должен убить он сам. Своими руками.
