С первого взгляда на это «зеркальце» Сашка понял, что оно, и двадцать седьмой выпуск «Сатанинских обрядов» — одного поля ягода. Не надо было быть гением, чтобы связать появление этих предметов с покупкой странного «рюкзака», а потом и с котом Баюном. Да и лебедь в полынье посреди зимы… Сашка опасливо покосился на птицу. Лебедица пока не спешила оборачиваться царевной.
Но папа тоже оказался не лыком шит.
— … купил… серебряное, — пробормотал он растерянно. Потом вновь заглянул в котомку. Кажется, он тоже начал кое-что понимать.
Зато мама взвизгнула не хуже какой девчонки:
— Какая прелесть, — сказала она и поцеловала папу.
— Дорогущее, наверно, — и снова поцеловала победителя Соловья-разбойника. — Как из сказки. Свет мой зеркальце скажи, да всю правду доложи, кто на свете всех милее…? — и посмотрелась в зеркало.
Саша вздрогнул и заметил, как напрягся отец. На миг повисла тишина, а потом:
— Ты на свете всех милее, всех румяней и белее, — фальцетом ответило зеркальце.
— Ой, — взвизгнула мама. — Оно еще и на батарейках!
— Обязательно, — ответил папа. А потом повернулся к сыну. — Так, ребенок, рюкзак я твой конфискую…
Саша не стал спорить. Он прекрасно знал, куда папа спрячет его котомку…
* * *
Второго января, после двух дней празднеств (которые прошли чинно-благородно-запланированно, без всяких там чудес), Саша встал пораньше. Он включил телевизор, сделал звук погромче. Потом пододвинул к серванту стул и достал с антресолей связку ключей. Папа всегда хранил все запасные ключи в одной связке. Саша выбрал длинный и толстый ключ, подошел к высокому сейфу в углу комнаты, всунул ключ в скважину, и очень осторожно его повернул. Дверца открылась без скрипа.
То, что находилось внутри сейфа, могло заворожить любого. Даже тяжелый запах машинного масла, резкий пороховой и душистый кожаный — ввергали в трепет. Саша осторожно коснулся полированного металла, погладил его. Потом от автомата рука скользнула к винтовке с длинным и очень толстым оптическим прицелом. Пальцы коснулись рубчатой рукояти пистолета, прошлись по метательным ножам, зацепили тяжелый бронежилет. Саша догадывался, почему папе позволяли хранить это все дома. Иногда у отца даже не было времени, чтобы заехать в отделение, и он, под блеск восторженных мальчишеских глаз, надевал всю амуницию прямо в прихожей. Котомка тоже была здесь — рядом со знаменитым «краповым» беретом. Саша взял только её и со вздохом закрыл сейф.
— Проверить кое-что надо, — объяснил он лебеди, которая с тревогой наблюдала за мальчиком из корзины.
Он выскользнул из дома, не замеченный родителями.
— Как же она действует? — размышлял сам с собой мальчик. — Нажимать куда надо, или просто случайно?
Он решил вновь пойти к Катинской горке и проведать кота Баюна. Только теперь он не собирался слушать никаких сказок. Внезапно его кто-то схватил за шиворот. Сашка попытался вырваться — но не тут то было.
— Вот ты где, негодник, — произнес сочный бас.
Саша сумел повернуть голову и обомлел. Схвативший его мужик точно был из сказки. Во-первых — бородатый. Во-вторых — босой. В-третьих — в красном потрепанном кафтане без пояса.
— Попался, супчик. Или голубчик? Где твои братья? — грозно спросил бородач.
— К-какие братья? — спросил Саша заикаясь.
— Не увиливай! Знаю я вашу породу! Ну да ладно, я вас всех поймаю! От меня не уйдете! — проревел мужик и погрозил неизвестно кому кулаком. А потом поволок Сашу прямо по сугробам.
— Вы куда? Зачем? Вы кто? — пытался спрашивать мальчик.
— Вот ловкачи! — ревел мужичина, не обращая внимания на вопросы. — Сапоги стащили! Кошель срезали! Всех поймаю и съем!
— Так вы что, людоед? — догадался Саша.
— Еще какой! — расхохотался бородач. — Ну вот и пришли.
Он втолкнул Сашку в какой-то сарай, закрыл дверь и ушел. Паренек вдруг обнаружил, что руки у него уже связаны за спиной.
«Когда успел?» — изумился Сашка.
Он поднялся. Свет проникал в помещение только через дырявую крышу. Саша попытался сделать шаг, запнулся, упал, снова поднялся.
— А вот и я! — людоед ввалился в дверь. Теперь он был не босой, а в старых, изрядно потрепанных сапогах. Зато кафтан он снял, а вместо него надел фартук — длинный, грязный и в бурых потеках. Поставив Сашу на ноги, людоед поволок его куда-то в угол, что-то заскрипело, и мальчик почувствовал, как его руки, связанные за спиной, поднимаются все выше и выше.
«Дыба», — успел подумать он, пока боль в суставах не стала совсем нестерпимой. Огромным усилием воли он постарался не закричать.
— Когда папа узнает, что вы хотите сделать, он вас прикончит, — Саша говорил медленно, стараясь не сбиться в стон. Он понимал, что жалостью мучителя не проймешь, и пытался показать, что вовсе не боится.
— Ты что делаешь, гад?! — басом закричал Сашка, когда боль чуть не вывернула его наизнанку. — Папка узнает — он тебя на кубики покрошит и в мясорубку провернет!
— Что за мясорубка? — заинтересовался людоед.
Паренек понял, что надо «ловить момент».
— Механизм это такой, — сказал он задавленным шепотом.
— Чего? — не расслышал людоед.
— Веревку ослабишь — расскажу, — как можно тверже сказал Саша. В то же мгновение боль немного отпустила.
— Рассказывай, — потребовал мучитель.
— Механизм это такой, — медленно начал паренек. — Устройство, приспособление, штука такая с ручкой. Железная. Крепится она снизу. А зачем меня на дыбу?
— Чтобы, значит, мясо не запачкать, — немедленно отозвался людоед и тут же рявкнул:
— Не отвлекайся!
— Круг у нее впереди, металлический, а сверху горловина, а внутри что-то вроде винта, не знаю, как называется, а в кругу — дырки, — выигрывая время, Саша говорил как можно путанее.
«Хотя, зачем мне время? Никто не знает, что я здесь», — внезапно осознал Саша. Но жить хотелось очень сильно, поэтому он продолжал говорить:
— В горловину мясо кладется, начинаешь ручку вертеть, а спереди вроде как червячки вылезают, а все болтами закручивается и к столу на большом болте крепится, чтобы ручку вертеть удобней, а впереди — тазик…
— Вот это, что ли? — спросил людоед и сунул Сашке под нос самую что ни на есть мясорубку.
— Я ее мясокруткой называю, — с похвальбой сказал людоед. — Но твое название лучше. Буду мясорубкой теперь называть.
Мучитель вновь взялся за ворот дыбы.
— Папка! — жалобно позвал Саша.
И в тот же момент раздался страшный удар, и в полумрак сарая хлынул свет. Дверь, сорванная с петель, все еще летела к противоположной стене, когда Сашка услышал:
— Щелк, — а потом сразу:
— Клац-клац.
В проеме, что остался от двери, стоял отец. Снайперская винтовка была крепко прижата к плечу.
— Щелк, — щелкал боек.
— Клац-клац, — клацал затвор и блестящий, но давший осечку патрон летел в сторону. И снова:
— Щелк!
Винтовка не стреляла.
Сашка, по щекам которого потекли слезы, увидел, что отец отбросил оружие, в руках его появились метательные ножи, а потом один из ножей исчез, и мальчуган свалился лицом в жирную грязь.
— Заложники — на выход!!! — жуткий голос, казалось, заложил уши.
Саша с трудом поднялся и обнаружил, что руки его теперь свободны, но затекли до такой степени, что он не мог ими пошевелить. Отец оказался уже сбоку, одним легким движением отшвырнул сына к свету, а потом скользнул к людоеду. Саша только на мгновение увидел лицо отца.
Подобное выражение лица у родителя он уже видел. Это было года полтора назад, когда Сашка с ребятами играл на стройке. Потом, правда, пришла мама и попыталась позвать «дитё» домой, но Саша только смеялся и прятался от нее. Мама тогда ушла, зато через полчаса пришел папа, как-то очень быстро и ловко переловил всех «ребятёнков», выбрал нужного, и повел домой. Дома, не раздеваясь, он провел «чадо» в спальню и указал рукой на кровать. На кровати лежал толстый офицерский ремень… Саша не любил это воспоминание… Но сегодня, увидев лицо отца, он понял, что у людоеда есть очень серьезные причины опасаться за собственное здоровье. Сегодня одним ремнем папа не обойдется…
