Сэмюэль продолжал рыть, и его длинные уши прижимались к потолку туннеля. В какой-то момент внутрь влетела синяя птица и уселась на месте, наблюдая за ним.
— Уйди, — сказал Сэмюэль.
Птица ничего не ответила. Она просто стояла, глядя на него сквозь тьму своими немигающими глазами.
— Уйди. Ты загораживаешь мне свет.
Птица послушалась, и Сэмюэль продолжил копать. От голода у него кружилась голова, глаза чесались от обваливающейся земли. Его крошечное сердечко билось так тяжело, что он чувствовал биение пульса под черепом. И, как будто всего этого было недостаточно, его кожа зудела от пота, скапливавшегося под его меховым одеянием.
В конце концов он был вынужден остановиться. Его задние ноги и подушечки на лапах болели слишком сильно.
— Пять минут, — сказал он себе, хотя теперь, будучи кроликом, он не представлял, как будет следить за временем.
За спиной у него вдруг послышался шум.
Он повернул голову и увидел, как почва за ним дождем осыпается вниз.
«О, нет. Этого не может быть».
Он попытался повернуться назад, но туннель был слишком узким. И своими попытками он только ухудшил положение.
Целое облако земли засыпало его мех и наполнило легкие — туннель за ним рушился.
— Помогите! Помогите! Кто-нибудь!
Но его голос заглушался земляными стенами туннеля.
«Вот и все, — подумал Сэмюэль. — Я буду похоронен заживо. Это конец».
Но это был не конец. Земля перестала осыпаться, едва дойдя до его задних лап. Он был замурован под землей, и почва, словно гроб, окружала его со всех сторон.
«Гроб».
Это слово застряло в его голове, и он с удвоенной энергией начал пробиваться вперед. Земля могла в любой момент снова осыпаться на него, превратив его в еще одного мертвого кролика в мире мертвых кроликов. Он копал ход вверх, больше не думая о том, по какую сторону изгороди он вылезет наружу. Паника придавала ему сил, но дышать становилось все труднее и труднее.
В школе он умел задерживать дыхание на всю длину бассейна и поднимать пластиковые кубики, разложенные под водой. Но теперь он был кроликом, который вообще не умел задерживать дыхание.
Как раз тогда, когда воздух в туннеле почти закончился, земля вдруг обрушилась на него сверху, и все погрузилось во тьму.
«Я умер, — подумал Сэмюэль. — Нет. Я могу думать. Значит, я все еще жив».
Почва, накрывшая его с головой, казалась совсем не тяжелой, а, напротив, очень легкой. Он стряхнул ее с головы и обнаружил себя сидящим на открытом пространстве.
«Уже ночь. Значит, я копал весь день».
Он осмотрелся вокруг и увидел других кроликов, уставившихся на него из-за изгороди.
— Он предал Тубулу!
— Он отверг рай!
— Позор ему!
— Позор!
Особняком от всех стоял Серохвост. Он молчал.
А что мог сказать старый кролик? Ведь Сэмюэль доказал ему, что спасение возможно до…
— А-а-а-а-а!
Сэмюэля вздернули высоко в воздух, схватив за уши. В ту же секунду он узнал хватку Тролль-папы.
— Нет! — закричали кролики. — Возьмите меня! Возьмите меня! Он не достоин! Он не достоин Зеленого поля!
Но Тролль-папа считал по-другому:
— Почти удрал, а? — Держа Сэмюэля перед собой, он направился к другой стороне дома. — И не воображай, что сможешь теперь убежать, парень. Если только не пророешь туннель из наших желудков!
К тому моменту когда они подошли к разделочному столу, уши Сэмюэля, казалось, готовы были вот-вот оторваться. Он увидел яркую белую луну, отражавшуюся в стальном ноже, и очень хорошо понял, что ожидает его в самое ближайшее время.
Где-то в бесконечной вышине над ним прогремел голос Тролль-папы:
— Тролль-мама, готово, я его поймал. С этого шкура хорошо будет обдираться, это уж точно.
Дверь открылась, и Тролль-мама наощупь подобралась к столу.
— Ну, где ж он теперь прячется? — спросила она, протягивая вперед руки и сжимая и разжимая пальцы, похожие на огромные смертоносные растения.
Тролль-папа положил Сэмюэля на стол, тяжелой рукой придавив его к поверхности. Кроличья мордочка Сэмюэля, лежащая рядом с огромным ножом, смотрела на него снизу вверх.
— А, вот, вот он где… вот он где… — сказала Тролль-мама, нащупав его мех. Она посильнее сжала его, чтобы прощупать жизнь, которую она собиралась у него отнять. — Вот он где.
Сэмюэлю с трудом верилось, что это были те же самые тролли, которые были так добры к нему две ночи назад.
— Это я, — сказал он. — Это я. Я не кролик. Я — человек. Человек. Я знаю, что выгляжу как кролик, но я не кролик. Я просто изменился. Пожалуйста…
Но, конечно же, все было бесполезно.
Они не могли его услышать. Тролли могут понимать людей, а люди — троллей, но никто из них не умеет понимать кроликов.
Сэмюэль попытался рассчитать, сколько ему еще осталось. Тролль-мама должна надеть глаз, заточить нож, а потом… ну, вот и все, что она должны была сделать. То время, которое у нее займут два этих дела, составляло точную продолжительность оставшейся у Сэмюэля жизни.
Что-то пролетело у Сэмюэля над головой. Крошечная точка, отразившаяся в холодной стали перед его лицом.
«Что это?» — удивился он.
Но не успел он над этим поразмыслить, как снова услышал голос Тролль-мамы:
— Дай-ка мне глаз. Дай мне взглянуть на этого маленького красавца. Давай же, передавай мне глаз, ты, бесполезный болван.
— Хорошо, — сказал Тролль-папа, запуская палец в глазницу.
Сэмюэль услышал мокрый хлюпающий звук, когда глаз вытянули из глазницы.
— Вот, Тролль-мама, держи-ка. Вот…
Слова Тролль-папы заглушил звук хлопающих крыльев. И в ту же секунду его рука, так же как и рука Тролль-мамы, отпустила Сэмюэля. Сэмюэль взглянул вверх и понял, что происходит.
Итак, что же происходило?
Чудо. Вот что это было.
Как раз тогда, когда Тролль-папа передавал глазное яблоко своей жене, прямо ему в лицо метнулась птица. Это была та самая птица, которая следовала за Сэмюэлем по пятам. Та синяя птица, что влетела к нему в туннель.
— Ах, проклятье, отстань! Кто это? — воскликнул Тролль-папа, когда птица хлопнула его крыльями по лицу.
И тут Сэмюэль увидел, как глаз вылетел из его руки и упал прямо перед ним, покатившись к краю стола.
— Я его уронил, — сказал Тролль-папа. — Я уронил глаз… Тут была птица…
Тролль-мама подняла крик:
— Ты тупой грязный идиот! Ты волосатый болван! Ищи его!
— Хорошо, — сказал Тролль-папа. — Не надо шебуршиться. — Он опустил руки на стол, пытаясь нашарить глаз. Он почти дотянулся до него, когда птица вдруг спикировала вниз и схватила глаз своими когтистыми лапками, после чего взмыла в воздух.
— Ну? — спросила Тролль-мама. — Ты нашел его?
— Я… э-э… он где-то здесь.
Пока Тролль-папа искал глаз, Тролль-мама принялась искать Сэмюэля.
— Иди-ка сюда, кролик, — сказала она, шаря по столу руками, похожими на двух гигантских крабов. — Где ты? Иди сюда, меховая башка… иди к Тролль-мамочке…
Сэмюэль прыгнул как можно дальше от рук, тянувшихся к нему. Через три прыжка он оказался на краю стола и посмотрел вниз на землю.
«Прыгай, — сказал он себе. — Прыгай. Сделай это».
К его меху прикоснулся палец. Сэмюэль закрыл глаза. Он вспомнил, как папа брал его с собой на высокий трамплин в бассейне. Тогда он не решился прыгнуть. Но теперь у него не было выбора. Он должен быть храбрым, как настоящий герой.
Он закрыл глаза и прыгнул в пустоту. Ему показалось, что прошли годы, прежде чем он ударился о землю.
Ба-бах.
Приземление оказалось болезненным, но не смертельным. Он по-прежнему мог прыгать. Что он и сделал, со всех ног поскакав прочь от слепых троллей, продолжавших шарить по столу в поисках утраченного глаза и сбежавшего кролика.
Сэмюэль подскакал к другой стороне дома и увидел птицу, летевшую к кроличьему загону.
Если бы его зрение было острее, он бы увидел, что птица опустила глаз прямо в тот подкоп, через который выбрался Сэмюэль. С этого места глазу открывался великолепный вид на сияющие звезды и яркую белую луну в небесах.
Профессор Тэнглвуд как раз писал себе открытку на день рождения, когда к нему прилетела Ведьма теней и принесла новости.
— Ну? Все сделано? — Профессор Тэнглвуд изучающе посмотрел на Ведьму теней, но она избегала его взгляда. Он начал волноваться, что она не нашла человеческих детей. Возможно, именно поэтому ее так долго не было.
— Да, хозяин. Я преобразила людей.
— Во что, можно спросить? — Профессор почувствовал огромное облегчение, и в его голосе прозвучали игривые нотки.
— В птицу. И в кролика.
— В кролика! — профессор, казалось, был поражен этой новостью. — Кого? Мальчика или девочку?
— Мальчика, хозяин.
