—Ничего, что-нибудь придумаем, — попытался обнадежить его Кира, — может эта твоя девчонка в субботу приедет — вот все и образуется. А в воскресенье ты с ней гулять пойдешь.
—Может и так, — отозвался Глеб, ему было горько что так неудачно все сложилось. Он может быть и радовался бы за Киру, тому что удалось достать путевку в пионерлагерь для него, но пока еще ничего точно сказать было нельзя. И оставалось лишь ждать и гадать, приедет ли Нелева в субботу, и удастся ли провернуть дело с подменой Глеба.
Остаток недели у Ленки выдался не очень удачным: с подругами она так и не помирилась. А к тому же не смогла придумать как ей предупредить Глеба о том что ей не удастся приехать в выходные. В пятницу она не выдержала и поехала снова в больницу, решив, что непременно или передаст заранее приготовленную записку или поговорит с Глебом. Ленка благополучно миновала ворота с вахтером, и уже приближалась к корпусу, когда ее окликнула строгая женщина в белом халате.
—Девочка, а ты из какого корпуса и почему одна ходишь?
—Не из какого, — невольно испугалась Ленка, — я сюда приехала чтобы навестить…
Но строгая женщина договорить ей не дала:
—Э, так не годиться. Давай назад иди. Посторонние на территорию больницы допускаются только в дни посещения.
—Но я…, — Ленка хотела сказать, что пусть ей хотя бы дадут передать записку. Но тетка в белом халате грозно надвинулась на нее:
—Я же русским языком сказала, что нельзя!
—Тогда пожалуйста, передайте записку в четвертое отделение для…, — отходя назад попросила Ленка, но женщина словно не слышала ее.
—Немедленно иди с территории! — громко приказала она. На шум из будки вышел вахтер.
—Виталий Михайлович! В чем дело? Почему снова посещение в не приемное время? Мне замглавврача замечание сделал. Вы куда смотрите, это же не проходной двор! — накинулась она на него. В этой ситуации Ленка оказалась меж двух огней. Старенький вахтер пытался что-то сказать в свое оправдание, но его доводы во внимание не принимались, и поэтому он с укором смотрел на Нелеву. Той ничего не оставалась — как выйти за ворота. Идя к метро она чуть не разревелась, понимая, что сегодня о том чтобы придти сюда снова не может быть и речи. А завтра уже суббота и обещанный ей мамой совместный поход по магазинам. Ленка еще надеялась что после магазинов успеет отпроситься погулять, а на самом деле — съездит к Глебу. Но опять ничего не вышло, как назло везде были очереди, и продавцы словно сговорившись во всех магазинах «выкидывали» какой-нибудь дефицит. Так что они проходили по магазинам до самого вечера. Освободившись часов в шесть, Ленка тяжело вздохнула. Она страшно устала, но не это было главным — в больнице часы посещения заканчивались как раз в шесть часов, и ехать теперь было абсолютно бесполезно. Нелева наспех поужинав вышла на балкон. Опершись о железные перила она грустно смотрела на двор, ей представлялось, что Глеб с упреком смотрит на нее, но ничего предпринять она не могла. Родители наоборот были очень довольны проведенным днем, мать купила все для праздничного стола, а отец — подарок для дочери. Ленка решила пока не говорить родителям, что с подружками она поссорилась, надеясь завтра позвонить и помириться. Как теперь встретиться с Глебом и что ему сказать после нарушенного обещания, об этом она боялась даже подумать. Нелева знала, что завтра с утра и до обеда она будет занята и из дома ее не выпустят. На душе было отвратительно, кошки не скребли, а буквально вцепились когтями. Засыпая, она тихо прошептала:
—Прости меня, Глеб.
Ей казалось, что снова все повторяется как в бункере, но теперь намного хуже, потому что она знала, что Глебу она нравиться. За последние дни между ними словно вырос призрачный мост, который, если ничего не делать, грозил развеется от первого порыва равнодушия.
Всю субботу Глеб ходил сам не свой, он жутко волновался, гадая, приедет ли Ленка и уже несколько раз повторял про себя то, что хотел ей сказать. И плевать будет ли кто еще из ребят с родителями в этот момент рядом. Время тянулось удивительно медленно. Когда наступил вечер и погасла последняя надежда Глеб совсем пал духом. Друзья видели это и старались его как-то подбодрить.
—Глеб, что ты так испереживался? — твердил Кащей, — ну завтра она приедет.
—А меня завтра здесь не будет. Понимаешь, она может подумать, что я о ней забыл, — Глеб отбросил карандаш, которым до этого чертил на листе непонятные каракули, чтобы чем-то себя занять.
—Так набей температуру, скажи что простудился, заболел, — предложил Митька.
—Тогда Кира рискует не поехать в пионерлагерь, — махнул рукой Глеб, он уже продумывал этот вариант, — думаешь они поверят, что простуда за один день проходит? Испугаются что грипп и продержат в изоляторе неделю.
—Да-а, куда не кинь везде клин, — согласился с ним Кащей.
—Глеб, да ты на меня не обращай внимания, — вступил в разговор Кира, — подумаешь — в лагерь не поеду. На следующий год путевку у родителей попрошу.
—Кир, — Глеб мрачно посмотрел на него, — и ты и я знаем, что диагноз с тебя ни через год, ни через два не снимут. Это для тебя единственная возможность. Не надо обманывать ни себя, ни меня. И еще — раз начали дело, надо идти до конца.
—Это верно, вместе кашу заварили — вместе ее и расхлебывать, — кивнул Кащей.
—Глеб, когда меня выпишут, а это скоро будет, я тебе помогу, — предложил Митя, — ты говорил, что знаешь дом, где эта девочка живет, я сяду во дворе на лавочку и буду ждать.
—И всякую проходящую мимо девочку будешь спрашивать как ее зовут? — скептически усмехнулся Кащей, — и вообще Митька, может она заболела или ногу сломала. Да могла в конце концов просто попасть под машину, и сейчас находиться в реанимации. Вот тебе и причина, почему она не приехала.
Посмотрев на побледневшего Глеба, Кащей понял, что сболтнул как всегда невпопад, невольно спровоцировав дремавшие в нем страхи.
—Ты… это… не обращай внимания, — попытался исправить сказанное Кащей, — встретитесь в следующие выходные, никуда она от тебя не денется.
—В следующие выходные Кира под моим именем уедет в пионерский лагерь, а я поменяю отделение, если конечно все у нас получиться как запланировали. Она же об этом не знает, — раздраженно ответил Глеб.
—Хм, опять мимо, — согласился Кащей и развел руками, показывая, что больше ему предложить нечего.
Чтобы отвлечь Глеба друзья затеяли игру в дурака на самом дальнем от преподавателя столе, для чего Кащей выпросил колоду карт у старших ребят. Глебу все время не везло, именно он как правило оставался «дураком».
—Вот видишь, не везет в картах — повезет в любви, — шутил Кащей, и Глебу очень хотелось в это верить.
В спальне, перед тем как лечь, он отодвинул штору и посмотрел на далекие высотки, в окнах которых красными бликами отражалось заходящее солнце. Фонари еще не зажгли и Глебу казалось, что где-то там высоко еще светит догорающее солнце, а здесь внизу все погружается в серый сумрак. И ему никогда не взлететь туда в солнечный свет, а предстоит утонуть в этой серой дымке наступающей ночи.
—Слышь, — Глеб невольно вздрогнул, не заметив тихо подошедшего Митьки, — ты не грусти. Встретишься ты со своей девчонкой. Это сейчас кажется, что ничего нельзя сделать, а вот увидишь — приедет она к тебе или ты к ней.
—Ты когда-нибудь влюблялся? — спросил Глеб следя как красные отблески постепенно становятся багровыми.
—И да и нет, — ответил Митька.
—Как это? — удивился Глеб и повернулся к нему оторвавшись от вида из окна.
—Просто, одна девочка в классе очень нравилась мне, но я не нравился ей. А вторая была влюблена в меня, но мне не нравилась, короче пришлось подружиться с той, которой я нравился, — почти шепотом ответил Митька.
—Почему? — удивился Глеб, — тебе же было с ней наверно неинтересно.
—Жалко ее стало, вот и все, — теперь Митька смотрел в окно как гаснут один за другим далекие отблески, солнце скрывалось за горизонт, — а потом это хорошо, когда рядом кто-то радуется благодаря тебе.
—И что? — Глеб с любопытством смотрел на Митьку, таким он его ни разу не видел — полностью открытым и в то же время мудрым.
—В кино ходили вместе, во дворе играли. А затем у нее наверно все прошло. Она меня теперь стесняется, — спокойно ответил Митька.
—А над вами одноклассники не смеялись? — спросил Глеб.
—Почему не смеялись? Еще как. Женихом с невестой обзывали, но потом им это надоело, — пожал плечами Митька, и попросил, — а теперь ты расскажи, как это — начать войну?
—Ты имеешь в виду что я тогда чувствовал и о чем думал? — уточнил Глеб.
—Нет, каким ты видел все вокруг себя? — пояснил Митька, — когда от тебя так много зависит.
Глеб на минуту задумался, вспоминая.
—Стерильный воздух, без всяких запахов, как дистиллированная вода, — медленно заговорил он, — лампы дневного света, и мертвый свет от них. Шумят только воздухозаборники и вентиляторы, охлаждающие стойки ЭВМ. И ты все время напряжен как сжатая пружина, нельзя сидеть и не двигаться — надо что-то срочно делать. Нет, хватит этого с меня, — Глеб закрыл глаза и встряхнул головой, отгоняя воспоминания.
