– Куда они все запропастились? – недовольно пробормотал художник. – Ну кухарка, понятно, ушла на рынок, самое время для этого, но где Салаи, Баттиста, Зороастро? Когда надо, никого не застанешь. Ну да ладно, буду потчевать вас, чем Бог послал, – сказал Леонардо и стал выставлять на стол всё, что смог найти на кухне – хлеб, разнообразную зелень, пару видов сыра, мёд, орехи.
– Прошу к столу! Мы с Зороастро не употребляем мясного, а вот где вчерашняя рыба, ума не приложу. Небось, с утра Салаи постарался, – извиняясь за скромный стол, пригласил ребят художник.
– Что Вы, не стоило так беспокоиться, мы хорошо позавтракали, – ответила Оля, но ребята тем не менее быстро уселись вокруг стола.
– А я проголодался! И от картошечки бы не отказался! – заявил Равиль.
– Или варёной кукурузы! – подхватила Умка.
– Что вы сказали? Мне не знакомы такие вещи. Это едят? – переспросил с удивлением Леонардо, и ребята сразу же поняли, что опять попали впросак.
– Вы не дома! – резко оборвала их Оля, а Женя попытался объяснить:
– Это у нас, там, на Севере, есть такие культуры. Сюда их ещё не завезли.
– А что, у них даже картошки нет? – шёпотом спросила Умка.
– Ни картошки, ни кукурузы, ни помидоров. Колумб только-только открыл Америку, а ведь все эти растения были завезены оттуда, – прошептала Оля в ответ.
– Оль, всё-таки хорошо много знать, – тоже шёпотом похвалила подругу Дашка.
– Да уж, по крайней мере, не мешает.
– Попробуйте хлеб с сыром! Класс! – посоветовал Кеша и показал под столом большой палец.
Ребят не надо было долго упрашивать, и, на радость гостеприимного Леонардо, они весело стали уплетать за обе щёки.
– А вы что не кушаете? – обратился художник к Бурульке, на что вместо него быстро ответил Женя:
– А он вообще мало ест. Только раз в день.
– Х-м-м. Бывает. Ну что, подзаправились? Теперь попрошу минутку внимания. Поклянитесь, что всё, что вы сейчас увидите, вы сохраните в строжайшей тайне!
– Клянёмся! – хором отозвались дети, после чего Леонардо подошёл к задней стене комнаты и дернул за верёвку, свисавшую с потолка.
Тотчас же плавно и неслышно стена поднялась назад и вверх, и перед глазами ребят открылась огромная комната, раза в три-четыре больше той, где они только что были. В комнате стояло несколько столов, заваленных книгами и чертежами, множество деревянных конструкций стояло то тут, то там, с потолка свисали верёвки и крюки, на которых держались самые разные предметы: светильники, огромные листы бумаги, куски тканей, зеркала и что-то вроде крупной лупы. Дальний угол комнаты был закрыт занавеской, разделяя помещение на две неравные части.
– Вот это да! – восхитился Женька.
– Вот здесь мы и творим, на самом деле, – гордо заметил Леонардо. – Там, снаружи, это всего для общей публики и для заказчиков, а сюда я прихожу работать по-настоящему. Здесь, можно сказать, кухня настоящей науки.
– Но почему Вы держите всё это в секрете? Разве вашим соотечественникам не будут интересны Ваши опыты и открытия? – спросил Кеша.
– Молодой человек, как вы наивны. Нашей знати ничего, кроме красочных волшебных феерий, и не надо, их не интересует, как я придумываю их, как мы создаём их из ничего, сколько усилий и размышлений требуют эти увеселения. Они думают только о развлечениях, и им не интересны ни наука, ни её результаты. Церковники только и ищут повода обвинить меня в ереси, а что подразумевать под нею? Да всё, что они не могут понять своими куриными мозгами! Простые люди видят во мне чернокнижника, ведь даже такая ерунда, как разноцветное пламя, внезапно возникающее из вылитого вина, вызывает у них страх, ведь это непонятно, а значит – чёрная магия! Хотя это этот фокус может сделать любой мальчишка.
– Кстати, маэстро, как вы это делаете, если не секрет? Я бы очень хотел научиться, – поспешил вставить Равиль.
– Увы, мой юный друг. Это дело опасное, поэтому я не могу раскрыть секрета. Да и без практики можно получить серьёзные увечья. Вот, видите, следы ожогов на руках? Это мои неудачные эксперименты. Скажу только, что для этого фокуса вам будут нужны котелок, масло, огонь и вино. Сущая безделица, но даже она не посильна для умов моих современников. Что же говорить о серьёзных вещах? Но кто меня бесит больше всех, так это наши философы. Ведь для них реально только то, что было изобретено или сказано тысячи лет тому назад древними греками или римлянами. Они предпочитают логику эксперименту, философствование практике, умозрение наблюдениям над природой. Математика и механика им кажется слишком приземлёнными, слишком практичными, они предпочитают размышлять о сути существования и составлять логические курьёзы. Вот поэтому-то я (да и не только я один) вынужден держать в секрете свои находки до лучших времён.
– Если всё это так печально, то почему же этот период называют эпохой Возрождения? – спросил Кеша.
– Эпоха Возрождения? Первый раз слышу. Возрождения от чего?
– Вот и нам это интересно, – поддержала друга Оля.
– По этому поводу у нас даже возник спор – это возрождение от церковного засилья или от эпидемии чумы? – уточнила Даша.
– Ну, от церковного засилья, как вы сами видите, мы ещё далеко не избавились, да и, боюсь, не скоро ещё это произойдет. А что касается чумы… настоящий её разгар был лет сто – сто пятьдесят назад, хотя и после этого были небольшие вспышки… вполне возможно, ведь только к настоящему времени количество людей приходит к прежнему уровню. Мне доводилось видеть церковные списки умерших в то страшное время – сотни, тысячи людей сгорели в кострах… Могу я предложить свою гипотезу?
– Конечно, мы об этом только мечтаем! – с радостью отозвалась Оля.
– Мне кажется, этот термин может быть связан с возрождением интереса к античному времени. Мы с вами в начале нового века, а вот в начале прошлого общее внимание стали привлекать труды Платона, Аристотеля. Стало модно рассуждать, как Сократ или Диоген, появились целые школы, проповедовавшие античные науки и литературу. А тут, и весьма кстати, подоспели раскопки римских и греческих статуй, что повлекло за собой небывалый интерес к древнему искусству… Многие даже успели нагреть руки на этом. Сами посудите, как это могло случиться, что в течение десятка лет практически у каждого знатного человека оказались «подлинные» шедевры древних? Мне из достоверных источников известно, что даже Микеланджело приложил к этому руку… Ну да не мне судить его за это. Каждый выживает, как может… Если бы спросили меня, я бы предпочел скульптуру, изваянную Буонарроти, этим кастрированным греческим героям… – видя недоумённые взгляды ребят, художник продолжил: – Вы меня поражаете! В каких-то вещах вы чрезвычайно образованы, а многие очевидные вещи вам не знакомы. Римляне, когда покорили Грецию, изуродовали их статуи, обрубив им их мужские достоинства. Видите ли, у греков идеалом мужской красоты считался крепкий мужчина с хорошо развитыми и выраженными мужскими принадлежностями, а у сторонников платонической любви это вызывало оторопь и смущение. Не нравится – так исправим! – решение простое и примитивное. Никто из них и не подумал о том, что это произведения искусства другого народа. Кто победил, тот и устанавливает законы – таков закон истории, ничего не попишешь. Но, возвращаясь к вашему вопросу, могу предложить эту версию – такое название дают из-за возрождения античной культуры.
– Мне бы хотелось, чтобы культура и наука правили миром, – промолвила Даша.
– Согласен с Вами и рукой, и сердцем. Мир был бы намного лучше и чище, если бы было так. Однако миром правят страх и жажда наживы, а не кисть и не научный опыт. А мы, учёные, как нищие с протянутой рукой, вынуждены просить милости у власть предержащих.
– Но я слышал, Вы сами создавали много орудий войны? – возразил учёному Женя.
– Странно, не правда ли? Я, боящийся раздавить простого муравья, создаю оружие, способное уничтожить сотни людей! Но это правда, я не отрицаю. Меня самого долго мучало такое раздвоение. Пока я не нашёл решения. Ведь хорошие деньги дают отнюдь не за картины или изваяния, а на войну. Потому что война кажется единственным реальным способом победить свой страх перед соседом, страх за свои владения, страх за свою жизнь, в конце концов. Стань могущественным, и тебя самого станут бояться соседи, ты сможешь безбоязненно наращивать своё богатство и жить припеваючи. Но без новых устрашающих видов оружия этого благоденствия не достичь. Поэтому-то и бросают властители на военные цели громадные средства, поэтому-то и мы, учёные, пользуемся их покровительством. И при угрозе войны первой жертвой всегда является искусство…
– В каком смысле жертвой? – переспросила Умка.
