В ушах хлопнуло, когда они вырвались на открытый воздух. И увидели Древо.
Гриффин на безопасном расстоянии облетел вокруг Древа, выискивая место, откуда он сможет достигнуть отверстия по прямой. Ему не хотелось еще больше путать Луну.
Вон там. Отверстие было прямо перед ним, и он чувствовал поток, который тянул его туда.
— Сейчас полетим, — сказал он Луне.
— Пожалуйста, ничего не говори. — Ее глаза были по-прежнему крепко зажмурены. — Просто сделай это.
— Когда мы попадем внутрь… — начал он, не зная, как закончить. Гриффин не имел представления, что произойдет и где они окажутся, но подозревал, что в разных местах.
Она придвинулась к нему и прижалась холодной щекой.
— Спасибо за то, что ты привел меня сюда, Гриффин.
— Без тебя у меня ничего не получилось бы.
— Я еще увижу тебя. Помнишь, ты сказал, что там будут все, кого я люблю.
— Да, — ответил он. — Это правда.
— Может быть, не сразу, но скоро.
— Гриффин!
Он радостно оглянулся на крик и увидел, что к нему летит отец.
— Папа! — Он помог Луне развернуться в его сторону. — Как хорошо, что ты жив! И рядом!
— Сынок, — проговорил отец, и вдруг его шерсть стала мерцать и таять, сползая с его тела, которое чудовищно менялось.
— Папа? — закричал Гриффин.
И тут отец, который вовсе не был его отцом, набросился на него.
— Нет! — завопил Шейд, так неистово молотя крыльями, что казалось, его грудь вот-вот разорвется. Он видел, как Гот приближается к его сыну, и хотел остановить его, — но Гриффин сам полетел навстречу замаскированному вампиру.
— Гриффин, не надо! — что есть силы закричал Шейд, но было слишком поздно.
Гот схватил Гриффина когтями и сомкнул смертоносные челюсти вокруг его тела. Луна кружилась вокруг, яростно колотя каннибала крыльями, но вампир не обращал на нее внимания.
— Гот! — взревел Шейд, бросаясь вниз. Никогда в жизни он не ощущал такой ярости. Он вопил и не понимал, чей это вопль; слова были не более чем бессмысленный шум, вырывающийся наружу. Только два слова:
— Возьми меня
Ослепительный свет вырвался из тела его сына с чистым, пронзительным звуком. Он заструился по шерстке Гриффина, по его безвольно повисшим крыльям, по измученной мордочке, затем начал подниматься вверх, словно сияющая струйка дыма, — и Шейд понял, что все кончено.
Гот отпрянул, и тело Гриффина стало падать на землю, как сорванный лист, оставляя в воздухе яркий след света и звука.
Жизнь его сына.
Но то, что Шейд увидел потом, было еще ужаснее. Оттолкнув Луну в сторону, Гот завертелся вокруг пульсирующего облачка звука и света, собирая его крыльями и жадно ткнулся в него мордой.
— Нет! — в отчаянии крикнул Шейд.
Гот открыл пасть и вдохнул свет и звук. Вдохнул жизнь Гриффина.
— Готово! — взревел он, заглотив последнюю искорку.
— Лови его! — крикнула Шейду Ява, но Гот посмотрел вверх и увидел, что пилигримы мчатся к нему. Теперь в нем была жизнь, но это была жизнь слабого детеныша, и Гот понимал, что ему вряд ли удастся победить в бою. Он повернулся к пылающему Древу и устремился к отверстию.
Шейд бросился за ним, чтобы преградить дорогу. Он должен поймать вампира, вцепиться ему в шею и вырвать похищенную жизнь Гриффина. Он мчался за Готом и был уже в десяти взмахах крыльев от него, когда ощутил мощный поток, который тащил их к отверстию.
Последним рывком Гот бросился к Древу, ворвался в отверстие и в мгновение ока исчез. Шейд резко затормозил, изо всех сил борясь с потоком, и выскочил как раз вовремя. Пламя опалило его живот и нижнюю поверхность крыльев.
Он кружил, долго и пристально глядя на дупло, не в силах поверить, что упустил Гота. Потом он повернулся и полетел обратно, к месту, куда упало тело Гриффина.
Гриффин открыл глаза и увидел рядом отца, который прижимался к нему мордочкой.
— Ты светишься, — сказал он слабым голосом. Отец кивнул, и Гриффин почувствовал, как на его лоб падают удивительно теплые слезы.
— Что случилось? — в замешательстве спросил он и тут увидел справа от себя Луну и еще четверых летучих мышей, чьи имена он почему-то не мог вспомнить.
— Прости меня, — сказал отец. — Я опоздал. Гриффин посмотрел на огромный пылающий ствол Древа, вздымающийся вверх. Они находились недалеко от его основания; Древо стояло на высоком холме, его пылающие нижние ветки опускались к самой земле. Он ощущал их жар, видел круглое отверстие, вспомнил, что собирался войти в него, — и почувствовал, как где-то внутри шевельнулся страх. Гриффин прислушался и не услышал биения своего сердца. Он был мертв.
В шее и груди пробудилась боль, и он вздрогнул, увидев свои раны. Теперь не получится вернуться домой. Он боялся додумать эту мысль до конца.
— Папа? — тревожно спросил он. — Что случилось?
— Не бойся, — сказал отец. — Все будет хорошо. Подожди здесь.
Гриффин кивнул, но вдруг холод охватил то место, где еще недавно билось его сердце. Он обнял отца крылом.
— Папа, не делай этого, ладно?
— Все хорошо, Гриффин. — Шейд мягко отстранил его. — Мы вернем тебя домой.
— Не уходи. — Гриффин дрожал, его голос был слаб и полон отчаяния. — Я хочу вернуться в Древесный Приют с тобой.
— Делай, что я говорю, — строго сказал отец. — Жди здесь и будь готов.
Гриффин вцепился в него, обхватил крыльями, но Шейд снова оттолкнул его и взлетел, прежде чем сын успел удержать его. Гриффин беспомощно смотрел, как отец поднимается все выше и выше, пока он не стал всего лишь темным пятнышком на фоне полыхающей кроны Древа.
Шейд летел вверх, считая взмахи крыльев и раздумывая, какая высота ему нужна. Наконец он выровнял полет. Кажется, достаточно. Он посмотрел вниз, прикидывая траекторию, затем глубоко вдохнул и задержал воздух в легких, прислушиваясь к себе и пытаясь прочувствовать каждую клеточку своего тела, как будто хотел сохранить это воспоминание — там, где всегда сможет найти его.
«Марина, прости».
Он сложил крылья, крепко прижал их к телу и бросился вниз.
Гриффин увидел, как отец падает на землю, словно метеор. Удар был почти бесшумный, но в сознании Гриффина он прозвучал словно гром. С помощью Луны он подполз к отцу, который лежал на земле со сломанными крыльями. Кости запястий и пальцев торчали из перепонок крыльев, из носа и ушей текла кровь.
— Нет, нет, — бормотал Гриффин. — Нет, нет, нет… — повторял он, пока слова не превратились в сплошной стон.
Маленькие точки света вспыхивали на кончиках крыльев Шейда. Сияние и исступленная музыка струились из тела, обвивая его коконом, прежде чем отделиться от плоти и превратиться в светящийся столб. Звук и зрелище были настолько прекрасны, что Гриффин улыбнулся сквозь слезы. Жизнь его отца. Что могло быть чудесней?
Увлекаемый мощным потоком, столб света стал медленно подниматься и двигаться к Древу.
Иорик, жадно принюхиваясь, подлетел к сияющему водовороту, но Мрак преградил ему путь.
— Не смей, — сказал каннибал, и пристыженный сереброкрыл, кивнув, быстро отскочил всто-рону.
— Гриффин, — сказала Луна, — ты знаешь, чего хотел твой отец.
Он знал, но отчаянно затряс головой.
— Возьми ее, — сказала Луна. — Он сделал это для тебя. Она твоя.
Гриффин посмотрел на нее:
— И твоя тоже.
— Здесь на двоих не хватит.
Гриффин внимательно посмотрел на свет и музыку, которые остались после отца:
— Хватит.
Они вместе полетели к сияющему столбу. Гриффин стонал от свинцовой тяжести своего нового, мертвого тела. Но вид парящей жизни отца придал ему силы. Он подлетел совсем близко, открыл рот и вдохнул звук и свет, почувствовал, как они наполняют его, ощутил запахи всего, что любил, — смолы, земли, шерсти матери, — и его легкие расширились так, что он закашлялся. Сердце его вдруг дрогнуло и пустилось в галоп. И тут звук пропал, свет тоже. Жизнь отца текла внутри него.
С трудом переводя дыхание, он посмотрел на Луну.
— А как я? — прошептала она.
— Оба сияете! — радостно крикнул снизу Немо.
Гриффин и Луна опустились на землю, и он ткнулся в нее носом, ощутил теплый запах ее шерсти, почувствовал взволнованное биение ее сердца.
— Я жива! — в восторге закричала Луна. — Я знала, что так будет! — Она умолкла. — Спасибо, Гриффин!
— Я ничего не сделал. Это все мой отец. — Его тянуло к телу Шейда, еще теплому. — Когда он очнется?
— Скоро, — ответила Луна. — Через несколько минут.
— Время у нас есть, — сказала Ява. — Зотц не может повредить нам вблизи Древа.
Гриффин проследил за взглядом лисокрыла. Каменная масса гор, окружавших долину, гневно тряслась, как будто хотела броситься к ним, но не могла. Он сел и стал ждать, чувствуя, как тело отца постепенно остывает. Он казался таким спокойным, и Гриффин с отчаянием думал, что, возможно, он никогда не очнется.
