Пока каланы рассматривали из воды своего нового соседа, Одноглазый пират тоже заметил Мохнатый Народ Моря. Заметил — и обрадовался! «Вот где денежки плавают!» — радостно потирал он свои синие от татуировок руки: «Вот кого я буду ловить, вот чей мех я буду продавать!»
И для каланов настали черные дни. Одноглазый пират оказался очень хитрым и коварным человеком. Охотится на каланов он не стал — выстрелы из ружья могли бы привлечь пограничников, которые время от времени все же приплывали к Старому маяку, проверить, все ли в порядке.
Но Одноглазый знал, что каланам нужно выходить на берег — сушить мех. И тогда он каким-то образом, наверное, через Корабельную крысу, договорился с восмилапыми бандитами — крабами, и те стали служить пирату.
Одноглазый ловил для них рыбу и раскидывал ее на берегу. Крабы ели рыбу и нападали на каланов, которые приплывали к берегу, чтобы посушиться. Так Мохнатый Народ Моря лишился права выходить на сушу. Обессилившие, они плавали вдоль берега, жалобно крича, и чтобы не утонуть, оборачивались водорослями, а пират плавал на своей небольшой лодке и спокойненько собирал ослабевших зверьков…
— Так ночью же эти, восмилапые, спят! — удивился Мурр: — Ну, и сушились бы вы по ночам!
— По ночам мы тоже спим, обернувшись водорослями, я же уже говорил. покачал головой Упль: — Так велит Закон Моря! Я единственный из каланов, кто нарушил Закон и поплыл к берегу ночью… Дело в том, что вчера Одноглазый сумел поймать моего отца, старейшину Мохнатого Народа Моря, Амьа.
— Ну и дела у вас тут творятся… — протянул Лакки и повернулся к котенку: — Мурр, чего делать-то?
— Этот Одноглазый пират — он же живодер, самый настоящий! — уверенно сказал Мурр: — А раз так, то я объявляю ему войну!
— Что значит «я объявляю»?! — возмутился Лакки: — Мы объявляем! Ну-ка, Упль, показывай, где тут этот Старый маяк! Сейчас мы ему зададим жару!
* * *
Однако все оказалось ох как не просто… Упль, который совсем обсох и даже причесался, конечно же проводил друзей к жилищу Одноглазого пирата. До Старого маяка они добрались уже к полуночи, и сразу стало ясно — никакого жару тут никому задать не получится.
Во-первых, у пирата было ружье. Во-вторых — Корабельная крыса, которая сидела у дверей и караулила вход в маяк. Чуть что — и она подняла бы тревогу. В третьих, сперва нужен был план, и понаблюдав за живодером, который то и дело показывался в окнах маяка, Мурр, Лакки и Упль отползли в густые заросли у подножия прибрежных скал — подумать и поспать заодно.
Упль все порывался идти к воде и плыть к своим, потому что если он будет спать на берегу, это уже второе нарушение Закона Моря, а ему и за первое попадет очень сильно.
Но Лакки решительно рубанул лапой воздух и сказал:
— Ваш Закон Моря, Упль — дурацкий! Ты не обижайся, но если из-за этого Закона Одноглазый пират берет вас голыми руками, мокреньких, то такой Закон не нужен, и его пора отменять!
— По Закону Моря наши предки жили тысячи лет… — с сомнением покачал головой Упль. Каланчик сильно переживал, но все же остался вместе с друзьями в зарослях до утра.
Утром, как водится, взошло солнышко. Мурр, Лакки и Упль, проснувшись, выползли из своего укрытия и спрятались среди камней неподалеку от маяка. Никакого плана они так и не придумали, и поэтому пока решили понаблюдать.
Одноглазый пират тоже проснулся. Он вышел из маяка, вынес сети, вытащил из кустов спрятанную там от зорких глаз пограничников лодку, спустил ее на воду, крикнул Корабельную крысу, посадил ее на плечо и отплыл от берега.
— Пошел сети ставить, чтобы рыбы для восмилапых наловить. — с ненавистью в голосе сказал Упль: — А потом будет наших, обессиленных, собирать. Ух, гад!
— Точно — гад! — поддержал нового знакомого Мурр: — Слушайте, друзья, а давайте-ка пока проберемся во внутрь, поглядим, что там и как, а?
— Ага, и сделаем для начала какую-нибудь ловушку или западню! радостно потер лапы Лакки.
На том и порешили…
Дверь в маяк оказалась запертой на ключ, но шустрый Лакки углядел над дверью большую щель, можно даже сказать — дыру, и проворно вскарабкался по неструганным доскам.
Мурр тоже, хотя и с трудом, но сумел взобраться наверх, а вот Упль, как ни старался, так и не смог одолеть даже половину пути. Лапы калана были хорошо приспособлены для плавания, а вот для лазания совсем не годились.
— Ладно, Упль, не мучайся. Тебе поручается самое важное задание… важно распорядился Мурр, сидя на двери: — Мы с Лакки пошуруем внутри, а ты будь на посту и следи, чтобы этот живодер не застал нас врасплох, понял? Свистеть умеешь?
— Нет. — покачал головой Упль.
— Ну тогда в случае чего ори погромче, хорошо? Да, и спрячься, не торчи на открытом месте, тебя же заметят! Ну все, пока…
И Мурр, протиснувшись в дыру, следом за Лакки сиганул в царящий внутри маяка полумрак.
Первое, что сразу понял Мурр, которые не смотря ни на что, всегда и везде оставался Лисьим Нюхом, — в маяке плохо пахло. Нет, не в смысле гнилью там или тухлятиной, но стоял в воздухе какой-то странный и отвратительный запашок, который котенку очень не нравился.
Сразу от входной двери вверх маяка уводила винтовая лестница, и Лакки уже помчался по ней, перепрыгивая через две ступеньки. Мурр глянул под лестницу — что там? Оказалось — вход в подвал, закрытый на щеколду.
«В подвал мы еще успеем», — подумал котенок и побежал догонять Лакки.
Лестница вывела друзей на самый верх маяка. Когда, когда маяк еще не был Старым, тут стояли огромные лампы и зеркала, чтобы отражать их свет и направлять его вдаль. Благодаря этому свету корабли в океане знали, куда им плыть, чтобы не сесть на мели и не напороться на рифы.
Теперь здесь царило запустение и Одноглазый пират. Все лампы оказались разбиты, зеркала — в пыли, а в углу друзья увидели кровать, застеленную грубым флотским одеялом. Рядом у стены стояло ружье. На веревке, натянутой между выбитых окон, висели и сушились на ветерке драные тельняшки, штаны и носки.
В углу кучей громоздились пустые консервные банки. Мурр вспомнил, как когда-то он называл их «Блестящими Гремелками, Пахнущими Едой», и улыбнулся, но Лакки толкнул его в бок:
— Ты чего веселишься? Смотри, какой ужас!
Мурр посмотрел — и обмер. И вправду — ужас! Под потолком, над тем самым сундуком, о котором Упль говорил, что в нем сокровища, котенок увидел чучело большой океанской птицы с широко раскинутыми крыльями. Открыв клюв и выпучив стеклянные глаза, птица, казалось, кричала о чем-то, вот только никто и никогда ее больше не услышит…
— Она же живая была… — грустно протянул Лакки: — Она летала. А он ба-бах — и чучело сделал…
— Ну, я не я буду, если не отомщу этому Одноглазому за все! — свирепо оскалившись, пообещал Мурр.
Осмотрев верхнюю комнату маяка, друзья приготовили пирату несколько милых сюрпризов: Лакки осторожно, чтобы не порезаться об острые края, перетаскал на кровать и спрятал под одеяло несколько особенно грязных консервных банок, а Мурр отгрыз у ружья кожаный ремень, и подумав, привязал его между кроватью и колченогим столом — вдруг пират споткнется?
— Ну, теперь пошли поглядим в подвале. — предложил котенок другу, и Лакки аж взвился от негодования:
— Что ж ты раньше не сказал, что тут подвал есть? В подвалах же всегда все самое интересное хранится! Побежали быстрее!!
С большим трудом друзьям удалось отодвинуть щеколду и открыть тяжелую подвальную дверь. «Ого, вот это откуда пахло!», — вдохнув подвальный воздух, понял Мурр, а Лакки сунувшись было вниз по ступенькам, стремглав вернулся:
— Мурр! Там кто-то есть! Правда-правда! Я слышал!
Озираясь и прижимаясь к стенам, друзья осторожно спустились в подвал и замерли, прислушиваясь и принюхиваясь — мало ли что, может, тут у Одноглазого пирата целое войско Корабельных крыс в засаде сидит!
Но это оказалось ни какое не войско. Это были несчастные каланы…
Когда глаза Мурра и Лакки привыкли к темноте, они увидели в углу, в двух больших деревянных клетках, обтянутых железной сеткой, Мохнатый Народ Моря, который, видимо, уже совсем смирился со своей судьбой, и только жалобно смотрели на друзей черные блестящие глаза и по толстым, смешным усатым мордам текли слезы отчаяния…
— Эй, да вы чего?! — завопил Лакки: — Ой, Мурр, я сейчас сам заплачу! Мы же пришли спасать вас! Давайте, вас же много — ломайте клетки, ну! Давайте же…
Каланы молчали. Мурр подбежал к сетке, ударил по ней лапой и крикнул:
— Друзья! Я, Мурр Лисий Нюх, Рваное Ухо, Победитель Крыс, и мой друг Лакки, который умеет сверкать, как молния, пришли освободить вас! Что же вы молчите? Мы вам поможем справится с Одноглазым пиратом, слышите?
Каланы молчали. И тогда Мурр запел Бодрую Песню Упля, надеясь, что морские жители взбодрятся и перестанут плакать:
