– Джинни, ты куда? – крикнул Гарри. Вся команда бросилась его обнимать, но Джинни промчалась мимо и с чудовищным грохотом врезалась в комментаторскую площадку. Толпа завизжала, захохотала. Гриффиндорские игроки приземлились у обломков, под которыми слабо шевелился Заккерайес Смит; Гарри услышал, как Джинни радостно говорит недовольной Макгонаголл: – Забыла затормозить, профессор, извините.
Гарри, смеясь, высвободился из объятий и обвил рукой плечи Джинни, но сразу же отпустил и, избегая встречаться с ней взглядом, хлопнул по спине ликующего Рона. Гриффиндорцы забыли все распри и ушли с поля, держась за руки. Они победно потрясали кулаками и махали своим болельщикам.
В раздевалке царила праздничная атмосфера.
– Симус сказал, сейчас будем праздновать в общей гостиной! – в полной эйфории вопил Дин. – Пошли скорей, Джинни, Демельза!
Рон и Гарри остались в раздевалке вдвоем. Они уже хотели идти, когда на пороге появилась Гермиона. Она вертела в руках гриффиндорский шарф; вид у нее был расстроенный, но решительный.
– Гарри, я хочу с тобой поговорить. – Она набрала побольше воздуха. – Ты не должен был так поступать. Ты же слышал, что сказал Дивангард: это незаконно.
– И что ты собираешься делать, выдашь нас? – негодующе спросил Рон.
– О чем это вы? – Гарри отвернулся, чтобы повесить форму и одновременно скрыть улыбку.
– Сам прекрасно знаешь! – пронзительно выкрикнула Гермиона. – За завтраком ты подсыпал Рону зелье удачи! Фортуну фортунатум!
– Ничего я не подсыпал, – сказал Гарри и повернулся к ним лицом.
– Еще как подсыпал, потому все и прошло хорошо, слизеринцы заболели и Рон взял все голы!
– Я ничего никуда не подсыпал! – Гарри улыбнулся уже открыто. Он сунул руку в карман куртки и вытащил крохотную бутылочку, которую Гермиона видела у него в руках утром. Бутылочка была доверху наполнена золотистой жидкостью, а пробка плотно запечатана воском. – Я хотел, чтобы Рон так подумал, вот и притворился у тебя на глазах. – Он посмотрел на Рона. – Ты взял все мячи, потому что был уверен, что тебе сопутствует удача. Но ты сделал все сам.
Он опять спрятал зелье.
– В соке ничего не было? – поразился Рон. – Но… хорошая погода… и Вейзи не смог играть… Мне правда ничего не подсыпали?
Гарри помотал головой. Рон изумленно посмотрел на него, а затем круто повернулся к Гермионе и сказал, передразнивая ее:
– За завтраком ты подсыпал Рону зелье удачи и поэтому он взял все голы! Съела, Гермиона? Я могу брать мячи без посторонней помощи!
– Я никогда не говорила, что не можешь… Рон, ты тоже думал, что тебе подсыпали зелье!
Но Рон уже вскинул метлу на плечо и прошел мимо Гермионы к двери.
– Э-м-м, – во внезапно наступившей тишине промычал Гарри; он не ожидал, что все так странно обернется, – тогда… пойдем наверх, праздновать?
– Идите! – воскликнула Гермиона, моргая, чтобы прогнать подступившие слезы. – А я ужасно устала от Рона! Не понимаю, в чем я еще провинилась…
И она тоже вылетела из раздевалки.
Гарри медленно побрел к замку, пробираясь сквозь толпу болельщиков. Многие выкрикивали поздравления, но он чувствовал себя обманутым; ведь ему казалось, что если Рон выиграет, то они с Гермионой сразу помирятся… Гарри не понимал, как – за давностью преступления – объяснить Гермионе, что она виновата лишь в том, что целовалась с Виктором Крумом.
На празднике в честь победы, который, когда появился Гарри, шел полным ходом, Гермионы не было. Гарри встретили радостными криками и рукоплесканиями, его окружили и принялись поздравлять. Он долго не мог отделаться от братьев Криви, желавших услышать поминутный отчет о матче, и от девочек, усиленно трепетавших ресницами и смеявшихся над самыми скучными его репликами, поэтому далеко не сразу начал искать Рона. Наконец, он вырвался от Ромильды Вейн, которая недвусмысленно намекала, что мечтает пойти с ним на рождественский вечер к Дивангарду, и, пробравшись к столику с напитками, столкнулся с Джинни. На плече у сидел нее пигмейский пуфка Арнольд, а у ног с надеждой мяукал Косолапсус.
– Ищешь Рона? – усмехнулась Джинни. – Вон он, противный лицемер.
Гарри поглядел в угол, куда она указывала. Там, на виду у всех, стоял Рон и так крепко обнимал Лаванду Браун, что было невозможно понять, где чьи руки.
– Такое впечатление, что он хочет съесть ее губы, правда? – бесстрастно спросила Джинни. – Но надеюсь, со временем отработает технику… Отлично сыграли, Гарри.
Она похлопала его по руке – у Гарри внутри все оборвалось – и пошла за усладэлем. Косолапсус потрусил за ней, не сводя желтых глаз с Арнольда.
Гарри отвернулся от Рона, который явно не собирался в ближайшее время выныривать на поверхность, и с неприятным чувством заметил в закрывающемся отверстии за портретом пушистую каштановую гриву.
Он бросился к выходу, в очередной раз увернувшись от Ромильды Вейн, и оттолкнул портрет. В коридоре было пусто.
– Гермиона?
Он нашел ее в первом же незапертом кабинете. Она сидела на учительском столе, одна, если не считать стайки желтых птичек, с громким щебетанием выписывавших круги у нее над головой. Гермиона, очевидно, создала их прямо из воздуха. Гарри не мог не восхититься, что даже в столь трудную для себя минуту она способна творить такие изумительные вещи.
– А, Гарри, привет, – сказала она надтреснутым голосом. – Вот, решила поупражняться.
– Да… э-э… здорово… – пробормотал Гарри.
Он не знал, что сказать, и только смутно надеялся, что она все-таки не видела Рона, а ушла из общей гостиной, спасаясь от шума. Но Гермиона неестественно тонко произнесла:
– Рон, похоже, веселится вовсю.
– Да? – деланно удивился Гарри.
– Не притворяйся, что не заметил, – сказала Гермиона. – Он, в общем-то, не скрывается…
Дверь распахнулась, и, к ужасу Гарри, в комнату вошел Рон; он, смеясь, тащил за руку Лаванду. При виде Гарри и Гермионы он охнул и застыл на месте.
– Ой! – вскрикнула Лаванда, захихикала и, пятясь, вышла из класса. Дверь захлопнулась.
Повисло тягостное молчание. Гермиона смотрела прямо на Рона. Тот, упорно не поднимая глаз, с неловкой бравадой выпалил:
– Гарри! А я думаю, куда ты делся?
Гермиона соскользнула со стола. Стайка золотых птичек по-прежнему вилась у нее над головой – вместе они напоминали оперенную модель солнечной системы.
– Не заставляй Лаванду ждать, – тихо проговорила она. – Она будет переживать, что ты пропал.
Гермиона медленно и очень прямо пошла к двери. Гарри поглядел на Рона. Тот явно радовался, что не случилось ничего похуже.
– Оппуньо! – раздался вдруг крик от двери.
Гарри круто обернулся и увидел, что Гермиона с безумным лицом направила палочку на Рона, и к нему, как град из золотых пуль, понеслась стайка птичек. Рон взвизгнул и закрыл лицо руками, но птицы безжалостно атаковали его; они клевали и раздирали когтями все, до чего могли добраться.
– Пошли на фиг! – верещал Рон. Гермиона с мстительной яростью поглядела на него в последний раз, с силой распахнула дверь и исчезла, но, прежде чем дверь захлопнулась, до Гарри донеслись рыдания.
За обледеневшими окнами снова кружился снег; быстро приближалось Рождество. Огрид уже принес положенные двенадцать елей для Большого зала; перила лестниц были увиты гирляндами из мишуры и остролиста; под шлемами рыцарских доспехов светились вечногорящие свечи, а по стенам коридоров через равные интервалы висели огромные венки омелы. Под ними стайками собирались девочки; они поджидали Гарри, создавая заторы; к счастью, он, благодаря частым ночным путешествиям, прекрасно знал все секретные ходы-выходы и мог без труда пройти к любому кабинету, минуя венки.
Рон еще недавно завидовал бы и ревновал, а теперь просто хохотал до упаду. Гарри безусловно предпочитал нового, веселого, Рона хмурому и агрессивному, но за это пришлось дорого заплатить: во-первых, терпеть почти постоянное присутствие Лаванды – которая считала время, когда не целовалась с Роном, потраченным напрасно, – а во-вторых, смириться с положением друга двух заклятых врагов.
На руках Рона еще не зажили царапины от птичьих коготков; он был обижен и считал себя пострадавшей стороной.
– Ей не на что жаловаться, – сказал он Гарри. – Она целовалась с Крумом. И вдруг обнаружила, что со мной тоже кто-то хочет целоваться! У нас, между прочим, свободная страна. Я ничего плохого не делаю.
Гарри не ответил, притворившись, будто полностью погружен в чтение книги, которую требовалось проштудировать к завтрашним заклинаниям («Квинтэссенция: поиск»). Он твердо решил сохранить отношения и с Роном, и с Гермионой, но в результате почти все время проводил с плотно сомкнутым ртом.
– Я ей ничего не обещал, – бубнил Рон. – То есть, я, конечно, собирался пойти с ней на вечер к Дивангарду, но она же не говорила… просто по-дружески… я свободный человек…
