Квинт быстро обернулся.
— Что с тобой, Марис? — участливо спросил он.
— Да нет, я… — начала она, озадаченная заботливостью, прозвучавшей в его голосе. — Я просто прочистила горло. Эхо искажает звуки.
Квинт кивнул:
— Здесь такое эхо, какого я никогда нигде не… слышал!
— Слышал… слышал… слышал… слышал…
Они вместе засмеялись, их смех смешался со всеми остальными звуками, когда Квинт пересёк зал и приблизился к столу, за которым Марис всё ещё колдовала над мозаикой.
Он поднял обе ладони, воскликнув:
— Ничего не трону, обещаю!
— Надеюсь, — сказала Марис с притворной суровостью.
Квинт нахмурил брови:
— Ты что-нибудь можешь разглядеть?
— Немножко темновато, согласилась Марис.
— Дело в том, что я обещала отцу закончить работу как можно скорее. Не мог бы ты зажечь для меня лампу? Мне самой не разрешают.
— Я? — Квинт колебался. В течение доли секунды Марис видела страх — слепой и грубый — в лице сына воздушного пирата. В следующее мгновение он взял себя в руки. — Зажечь твою лампу? — небрежно спросил он.
— Да, конечно, почему бы и нет.
Марис пристально вгляделась в его лицо, Даже в сумерках было заметно, что кожа его блестела от пота.
— Если тебе трудно, не беспокойся, — сказала она со скрытым коварством. — Вельма сейчас вернётся.
— Всё нормально, — сказал Квинт. — Как она это делает? Спичками? Кремнём?
— Она обычно вытаскивает горящую ветку из печки, — ответила Марис. — Щипцы на крюке.
Квинт кивнул, схватил лампу и повернулся к печке. С напряжённым лицом он направился к громадному камину, в котором стояла печка. Его сердце бешено колотилось. Ноги как будто налились свинцом. Уголком глаза он заметил, как искра промелькнула по полу зала, — хотя, вглядевшись, он ничего не увидел.
Ветки лафа горели ярко, рассыпая искры; в печке царило бурное движение. Дрожа от беспокойства, Квинт опустил лампу на пол. Он снял щипцы с крюка, наклонился и открыл защёлку дверцы, сделанной из металла и стекла. Дверца откинулась, нестерпимый жар полыхнул Квинту в лицо.
— Всё нормально, — шептал он сам себе. — Огонь внутри печки. Без паники. Только протяни щипцы, зажми ими кусок горящего дерева, зажги лампу. Всё нормально, Квинт. Абсолютно.
В другом конце зала брови Марис поползли вверх от ужаса. Странная акустика громадного зала доносила до неё каждое слово Квинта. По какой-то неизвестной причине Квинт отчаянно боялся. Может быть, она зашла слишком далеко.
Внезапно она осознала, что со всех ног несётся к Квинту.
— Не надо! — кричала она. — Квинт, оставь это!
Но Квинт уже вытащил из печки кусок горящего дерева. Его вспотевшие руки так тряслись, что он с, трудом удерживал щипцы. От окрика Марис он встрепенулся, щипцы выскользнули из рук и со стуком упали в камин.
Горящий кусок дерева, однако, не упал и не улетел прочь. Почти весь объятый пламенем, он парил в воздухе совсем рядом с глазами Квинта. Зачарованный Квинт с ужасом смотрел на него, не в состоянии вскрикнуть. Он видел, как приближаются языки обжигающего пламени. Он чувствовал его вкус.
Горящие волосы, горящее тело. И он слышал всё это. Гул и треск. Крик, крик, крик…
— Нет! Это не должно повториться! — выкрикнул он, и, прежде чем Марис поняла, что происходит, он схватил горящий кусок дерева левой рукой.
— Квинт! — завопила она. — Что ты делаешь? Не будь… — Квинт швырнул горевшее дерево обратно в печку и захлопнул дверцу. Марис обессиленно закончила фразу: — …Дураком.
В этот момент, дверь позади них распахнулась. Марис и Квинт виновато оглянулись. Вельма стояла в дверях с подносом в руках. Палец спрыгнул с её плеча и устремился к ним.
— Тосты дубового хлеба со здоровиковым вареньем и творог с сиропом для… — объявила она, закрывая за собой дверь, но вдруг остановилась и нахмурилась. — Что это вы собирались тут сделать?
— Н-ничего, — пробормотала Марис.
Вельма понюхала воздух. Ноздри её курносого носа шевелились.
— Древесина лафа и… кто обжёгся? — резко спросила она. — Ну-ка показывайте!
Квинт протянул руку. По всей ладони расползались зловещие красные пятна и пузыри. Особенно досталось подушечке большого пальца.
Марис охнула и закусила нижнюю губу. Вельма поставила поднос, схватила банку со здоровиковым вареньем и плюхнула полную ложку на ладонь Квинта. Квинт посмотрел на Марис, его глаза явно вопрошали, не сошла ли старая лесная троллиха с ума.
— Няня, варенье! — сказала Марис.
— Здоровиковое варенье, — возразила Вельма, размазывая клейкую жёлтую массу по ожогу. — Здоровиковая мазь была бы, конечно, лучше, но я думаю, что немножко коркового сахара тоже не повредит. Вот так… Теперь сверху салфетку… Так же верно, как дождь поутру.
— Сердечно благодарю вас. — Квинт старался быть вежливым.
Но Вельма не собиралась обмениваться любезностями.
— А я вас сердечно вздую, если ещё раз застану играющими с печкой! — строго сказала она.
— Он только пытался зажечь для меня лампу, — оправдывалась Марис.
— Каждый должен делать то, что умеет, — Вельма встала. — Принесу ещё банку варенья. А потом я — я, понятно? — займусь лампой.
— Да, няня Вельма, — один голос отозвались Марис и Квинт.
Только когда Вельма вышла из комнаты, повернулась Марис к Квинту:
— Что случилось? Что ты увидел?
— Увидел? — пробормотал он.
— Когда ты смотрел на горящее дерево.
Квинт потряс головой, не в состоянии вымолвить ни слова. Он глубоко вздохнул и прочистил горло.
— Однажды я чуть не сгорел во время пожара, — начал он. — Во время ужасного пожара.
— Я не знала, — тихо произнесла Марис.
— Пожар на Большой Западной Набережной. Он не был случайным. Он начался с моего дома. Квартирмейстер моего отца Смил решил, что пришло время ему самому стать капитаном «Укротителя Вихрей». Он поджёг дом. Моего отца не было дома, но… — Его голос задрожал. — Мать, братья… наша няня…
— Мне очень жаль, Квинт, — сказала Марис.
— Я спасся по крышам, — продолжал Квинт. — Я всегда любил высоту. Но я не смог спасти их… не смог… — Квинт обхватил голову руками. Его голос звучал тихо и надтреснуто. — Огонь… дым… жар…
Марис смотрела на него. Она начинала понимать, каким храбрым он был, когда согласился зажечь для неё лампу, когда сунул руку в печку, схватил горящее полено… Её вдруг поразила простая мысль. Всё, что он сейчас сделал, он делал для неё.
Она почувствовала беспокойство. Странного поведения её отца было для неё уже вполне достаточно. Она посмотрела на Квинта, всё ещё потрясённая его переживаниями, и вздохнула. Чем скорее Шакал Ветров заберёт его, тем лучше.
Лампы и факелы уже горели повсюду, когда Шакал Ветров и Линиус Паллитакс вошли наконец через балконную дверь. Стемнело. Свежий бриз заставлял команду «Укротителя Вихрей» изрядно трудиться, чтобы удерживать судно над балконом Дворца Теней.
— Будет буря, — сказал Шакал Ветров.
— Буря со снегом, — уточнила Вельма Торнвуд. — Чувствую своими костями.
— Тогда нам надо закончить дела как можно скорее, чтобы Шакал Ветров мог отбыть, — решил Линиус, нервно перебирая пальцами, — Сядьте все, пожалуйста. Я должен кое-что сообщить.
Марис и Квинт сели в соседние кресла. Квинт старался при этом, чтобы никто не заметил его повязку. Объясниться по этому поводу можно было и позже. Вельма села обратно в свой гамак, лемкин на её колено. Капитан стал позади Линиуса, который откашлялся, прочищая горло.
— Мы с Шакалом Ветров приняли решение, — сказал он — Квинт поступит в Фонтанный Дом. Он будет изучать небесные саги и облаковедение, основы анализа туманов, градации ветров, зондирования дождей… Он начнёт заниматься с завтрашнего утра…
— Но… — возразил Квинт, взволнованно вскакивая. Лицо его покраснело.
— Не перебивай! — резко одёрнул его Шакал Ветров.
— Марис покажет ему стропы, — продолжал Линиус, предостерегающе глядя на дочь, опасаясь, как бы и она не попыталась его перебить.
— Но, отец, — воскликнул Квинт, — учёная жизнь не для меня!
— Тебе нужно образование, парень, — категорически заявил Шакал Ветров. — Когда-нибудь ты скажешь мне за это спасибо… — Его глаза потемнели — Клянусь Небом, если бы у меня в твои годы были возможности, которые я сейчас предоставляю тебе…
— Но я не хочу…
— Кроме того, как мой ученик, ты будешь выполнять некоторые несложные задачи согласно моим поручениям, — вступил Линиус. — Если ты будешь выполнять их хорошо, для тебя откроется путь в Рыцарскую Академию.
— Нет, нет, нет, — твёрдо сказал Квинт, — Я хочу не этого, отец. Я воздушный пират. Как ты. Как дедушка. И… и… — Марис увидела, что его нижняя губа задрожала. Вдруг он побежал к своему Отцу, широко раскинув руки. Я не хочу расставаться с тобой, — скорбно завопил он.
