— Туда! — прохрипел он Уджураку. — Вода скроет наш запах!
Уджурак ничего не ответил. Он даже не замедлил бег, но лапы его неожиданно начали удлиняться, а шерсть словно полиняла, превратившись в гладкую орехового цвета шкуру, обтягивавшую поджарое стройное тело. На голове Уджурака вдруг появились две небольшие шишки, на глазах у Токло превратившиеся в ветвистые рога. Миг спустя высокий чернохвостый олень остановился и обернулся к настигающим их волкам.
— Уджурак! — не помня себя, заорал Токло. С ума он сошел, что ли? Молодой чернохвостый олень для стаи куда предпочтительнее лакомство, чем тощий косматый медвежонок!
Если Уджурак-олень и заколебался, то всего на миг. Затем он отскочил в сторону и помчался вдоль склона к темнеющей впереди роще.
Подбежавшая Луса остановилась, разинув пасть.
— Он опять превратился!
Токло изо всех сил пихнул ее в ручей.
— Прячься под берег!
С шумным всплеском Луса плюхнулась в воду и тут же вскочила, отплевываясь и тряся головой. Встав на лапы, она добралась до места, где берег низко нависал над течением, отбрасывая густую холодную тень на быстро бегущую воду.
Токло забрался следом, притиснулся поближе к Лусе и, морщась от ледяного холода воды, затаил дыхание, прислушиваясь к доносившимся сверху звукам.
Через несколько мгновений послышался стук оленьих копыт по камням, а затем оглушительный волчий вой, топот множества ног и шелест шерсти, со свистом касавшейся скал. Затем звуки погони растаяли вдали, и осталось только журчание холодной воды по камням, да прерывистое дыхание запыхавшихся медвежат.
Токло и Луса стояли в неглубокой промоине, сверху их закрывали свисающие ветви куста и густые заросли травы. Они были в безопасности, но вместо облегчения в груди Токло клокотало бешенство, вырвавшееся наружу свирепым ревом.
— Ты что? — перепугалась Луса.
— Уджурак! — яростно взревел Токло. — Ну почему он никогда ничего не слушает? Я же сказал ему, что делать…
«А теперь волки порвут его в клочья! Чернохвостый олень не сможет убежать от стаи голодных волков».
— С ним все будет в порядке, вот увидишь, — заверила Луса.
— Ты-то откуда знаешь? — фыркнул Токло.
— Я просто уверена, что он…
— Да замолчи ты! — заревел Токло.
Под берегом было темно, но он все-таки увидел, как испуганно съежилась эта глупая черная медведица от его грубого крика.
Но Токло было сейчас не до нее. Словно какая-то темная дыра открылась у него в груди при мысли о том, как волки прыгают сейчас на Уджурака, опрокидывают на землю, рвут своими острыми когтями и клыками…
«А я сижу тут, вместо того, чтобы прийти на помощь! Разве он справится с ними в одиночку?»
В животе у Токло рычало и гудело от страха, но он заставил себя сидеть спокойно, вслушиваясь и вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Но сколько медвежонок ни старался, он так и не увидел и не услышал ничего, кроме темнеющей рощицы деревьев и журчания ручья.
«Уджурак, где ты?»
Токло чувствовал, как сидевшая рядом Луса трясется и клацает зубами от страха и холода. Он украдкой окинул ее оценивающим взглядом и заметил, что она закатывает глаза, словно вот-вот плюхнется в обморок. Можно подумать, у него без нее забот мало! Нашла время для своих дурацких штучек!
Токло снова насторожил все чувства, но вокруг все было совершенно спокойно.
— Ладно, — проворчал он, пихая Лусу. — Пора выбираться отсюда!
Дважды повторять ему не пришлось. Луса стремительно заскребла лапами по камням, но Токло пришлось еще раз хорошенько подтолкнуть ее, чтобы помочь выбраться из ручья и вылезти на траву. Здесь Луса обессиленно рухнула на землю и затихла.
— Тут нельзя оставаться, — резко сказал Токло. — Нужно найти укрытие. — Он подошел к росшим неподалеку зарослям колючего кустарника. — Лезь сюда.
Подняв голову, Луса непонимающе уставилась на него, но потом с тяжелым вздохом поднялась и, пройдя несколько шагов, свалилась под ветки ближайшего куста.
— Я хочу есть, — тоненько проскулила она.
— Я тоже, — буркнул Токло. В животе у него громко урчало, но какой смыл обращать на это внимание? — Здесь пока опасно искать еду. Может, волки еще не ушли.
Спустилась ночь, и сквозь ветки куста над головой медвежат заструился лунный свет. Луса крепко уснула, а Токло из последних сил боролся со сном. Кто-то же должен был оставаться настороже! Он решил подумать о том, что им делать дальше, но не смог. Гибель Уджурака лишила Токло сил, ему казалось, будто голова его забита плотной кучей тяжелой удушливой земли.
Токло очнулся от громкого шороха. Какой-то зверь шумно пробирался через кусты.
Разбуженная шумом Луса тоже подняла голову и испуганно вытаращила глаза.
— Кто это?
— Не знаю. Сиди тихо!
Токло несколько раз повел носом. Незнакомое животное явно было медведем. Расправив плечи, медвежонок впился когтями в землю и приготовился к битве. Неужели они с Лусой, не заметив меток, забежали на территорию какого-то злобного гризли, который теперь явился сюда, чтобы задать им хорошую трепку за незаконное вторжение?
Шорох стих. Токло напрягся всем туловищем, приготовившись к прыжку, и затаил дыхание.
«Мне все равно никогда не победить взрослого гризли. Я не сумею защитить даже себя, не говоря уже о Лусе!»
Внезапно из темноты послышался негромкий голос:
— Токло? Луса? Вы тут?
С радостным визгом Луса выскочила из-под низких веток куста.
— Уджурак! Мы здесь!
По телу Токло прокатилась волна невероятного облегчения. Высунув голову из куста, он заметил полуоленя-полумедведя, стоявшего в нескольких шагах от берега. Луса уже подбежала к нему и прижалась мордой к его шее.
— Спасибо тебе, Уджурак! Ты спас нас!
В тот же миг облегчение Токло сменилось безумной злобой и гневом. Как будто черная туча закрыла солнце, и наступила тьма.
— Я думал, что ты умер! — заревел он, бросаясь к Уджураку. — Разве ты не слышал, что я сказал тебе прятаться в ручье?
— Да, конечно, но… — смущенно залепетал волшебный медвежонок. — Я просто вдруг захотел быть быстрым-пребыстрым и увести волков подальше от нас. А потом стал превращаться… Я же не нарочно!
— Нашел, в кого превратиться! — проворчал Токло. На самом деле, он не был уверен в том, что Уджурак превратился не нарочно, но понимал, что Уджурак и сам до конца этого не знает. — Еще бы кроликом стал! Чем ты думал? Чернохвостый олень не быстрее волков.
— Я знаю. Но чернохвостый олень умнее, а это самое главное. В этом облике я мог перепрыгивать через камни, поваленные деревья и даже через изгороди плосколицых. Я мог взбираться на высоченные скалы. Волкам приходилось обегать препятствие стороной, и тогда у меня появлялась возможность петлять и путать следы. В конце концов я от них убежал.
Токло живо представил себе эту жуткую погоню и невольно восхитился храбростью своего маленького друга.
— Я смотрю, ты не спешил превращаться обратно, — обиженно буркнул он.
— Ну да, просто… — Уджурак смущенно переступил с лапы на лапу. Глаза его наполнились грустью. — В этом облике я почувствовал, что чувствует настоящий олень. Я прошел по оленьему следу до каменной тропы, по которой бегают рычащие серебряные звери, и увидел берлоги плосколицых на тех землях, где совсем недавно паслись олени. Они скучают по своему дому, Токло. Плосколицые вытеснили их с привычной территории, а на этой стороне гор их поджидают волки.
— Кому интересны переживания каких-то там оленей? — фыркнул Токло, но Уджурак продолжал, жалобно шевеля бровями:
— В каждом шорохе в лесу мне слышались шаги плосколицего охотника. Я хотел напиться из лужи, но вода в ней была кислой и мертвой. Олений мир становится все меньше и все слабее, Токло.
— Мы тоже заболеем? — проскулила Луса, и в сумраке ее черные глаза влажно заблестели.
Токло пожал плечами.
— Нет, если будем жить так, как жили, и бороться за выживание. Жизнь тяжела. Но так было всегда. Не понимаю, к чему эти ахи и охи.
Уджурак вздохнул, а Луса уткнулась мордой в его плечо и засопела, шевеля ему шерсть своим теплым дыханием.
Острый коготь ревности снова пронзил Токло. Только сейчас он заметил, что во рту у него все пересохло от страха и жажды, и, повернувшись, он поплелся к ручью, чтобы напиться.
— Нет! — завизжал Уджурак. — Не пей отсюда! Я же говорю — это больная вода!
— Я пить хочу! — огрызнулся Токло, погружая морду в ледяной, мягкий, как медвежья шерсть, ручей. Даже не оборачиваясь, он чувствовал на шкуре настороженные взгляды своих спутников. На вкус вода оказалась самой обычной. Даже очень вкусной.
А в это самое время маленькая белая медведица Каллик сидела на вершине склона, глядя на догорающую металлическую птицу и лежавшее рядом с ней неподвижное тело доброй медведицы Нанук. Каллик знала, что должна идти на поиски места, где на льду танцуют духи умерших медведей, но никак не могла заставить себя оставить эту гордую одинокую медведицу, которая заботилась о ней. Когда Каллик проснулась под боком у большой белой медведицы, шерсть Нанук была холодна, как лед.
