Так что я просто продолжил уговаривать ее.
– Почему нет? Почему ты отказываешься?
– Я не люблю дома, Кристьен, – сказала она. – Извини, но в них я чувствую себя как в клетке, как в камере. Даже в классе у меня клаустрофобия.
– Но у нас большой дом. Он больше вашего корабля.
– На нем что же, и палуба есть?
– Есть балкон. Можем поесть на воздухе, если хочешь.
– Я умею пользоваться ножом и вилкой!
– Я не это имел…
– И мне не нравится, когда на меня глазеют.
– Никто не будет на тебя глазеть.
– Ты же глазеешь. Постоянно.
– Да, но это совсем другое. Это…
– Что?
Не мог же я сказать ей, что это потому, что не могу отвести от нее взгляд. Так что я решил все отрицать.
– Мои родители очень вежливые и никогда бы не стали ни на кого глазеть, – сказал я.
– Все равно про себя они будут думать всякое.
– Да, например, как приятно с тобой познакомиться.
Она закатила глаза. Я знал, что это дешевый трюк. Но если говорить людям приятные вещи, это может сработать – иногда чем проще, тем лучше.
– Мы даже можем поплавать в небе, – сказал я, соблазняя ее. – Около моего дома есть пляж. С сеткой. Там безопасно. И водяной бассейн тоже есть. Он не всегда используется. Мы не всегда можем позволить себе воду. Но сейчас там есть вода. Не до краев, но хватает. Он, конечно, небольшой, но…
Водяной бассейн стал решающим аргументом.
– Ладно, – сказала она. – Приду. Я не плавала в воде уже… ох, так долго, что и не помню даже.
– У тебя есть купальник? – спросил я.
– Ну не буду же я плавать без купальника! – ответила она.
Но мне-то откуда было знать? С охотниками за облаками никогда не угадаешь. Они не очень-то похожи на других людей. Они из другого теста. Правила как будто писаны не для них. Охотники за облаками могут делать все, что им вздумается.
7. Острова небесных тюленей
Вероятно, вы задаетесь вопросом, как мы тут путешествуем, как перемещаемся между островами. Что ж, чаще всего все пользуются небесными кораблями, которые, сказать по правде, движутся довольно медленно. В таком ленивом темпе. Небесные корабли или их разновидности – это, в общем-то, единственный способ куда-либо добраться. Хоть до соседнего острова, хоть за пять, десять, пятнадцать километров. Так мы и путешествуем.
Есть у нас небесные автобусы и небесные паромы, которые развозят пассажиров по местным островам и за пределы своих секторов. Но корабли дальнего следования ходят нечасто, и билет на них стоит недешево. Так что если средства позволяют, выгоднее иметь собственный транспорт.
Никто никогда не добирался до крайних границ всех секторов, никто даже так и не составил их полную карту. Впереди всегда есть еще небо. У него нет ни конца ни края. Наверное, можно провести в плавании всю жизнь и все время открывать что-то новое.
Хоть мы и живем в небесах, от самолетов здесь было бы мало толку. Реактивные двигатели моментально нагреются и перегорят в тяжелой атмосфере. Как если бы в них вместо воздуха попадал сироп. Самолеты не смогли бы перемещаться быстрее кораблей, так что какой в них смысл? Корабли, на которых путешествуем мы, парят в воздухе, гонимые ветрами и питаемые солнечной энергией.
Здесь нет больших континентальных плато, как это было в прежнем мире, и совсем нет морей и океанов, ни единой капельки. Есть только острова, вращающиеся, подобно спутникам, на разных уровнях вокруг огненного ядра, они дрейфуют в плотном воздухе, как гигантские плоты, покачиваются огромными плоскодонками на волнах небесного океана.
Острова почти всегда стабильны, но иногда их подбрасывает воздушными течениями или на них обрушиваются магнитные бури. Острова тогда содрогаются, как при землетрясении. Чувствуешь, как земля у тебя под ногами ходит ходуном, и слышно, как в буфете дребезжат тарелки. От этого может даже начать подташнивать. Но постепенно остров становится на место, и тошнота проходит.
Острова бывают самых разных размеров, и большие, и маленькие. Есть острова всего в пару сотен метров шириной, а есть и такие, которые за несколько дней или даже недель не пересечешь. Но это все равно лишь острова. Острова в небесах. Даже самые крошечные будут стоять на одном месте, если их форма позволяет им удержаться на плаву. Но если остров треснет или рассыплется, или соскользнет с орбиты и врежется в соседний остров, то упадет вниз, и конец истории.
Наша плотная атмосфера насыщена кислородом, но если ты не привык к местному воздуху, то начнешь задыхаться. Твоим легким будет непросто даже сделать обычный вдох. Ты будешь глотать воздух и сипеть, и хотя само по себе это не смертельно (разве что для человека со слабым сердцем), у тебя больше ни на что не хватит сил, ты так и будешь сидеть и старательно дышать, вдох-выдох. Ты будешь бороться с дыханием днями напролет, пока наконец не акклиматизируешься, на что может уйти целый месяц, а то и больше.
Люди дышат этим воздухом уже много поколений, с тех самых пор, как пришли первые поселенцы. Этим первопроходцам, должно быть, пришлось туго, когда они впервые робко приподняли щитки своих скафандров и осмотрелись, обводя взглядом эту дивную новую землю. Но мы, их потомки и преемники, эволюционировали и адаптировались. Легкие у нас как у альпинистов.
Умеренные острова, которые мы населяем, находятся на среднем уровне. Обитаемые острова есть и выше, и ниже – на нижних жарче, на верхних холоднее. Говорят, что на каких-то верхних островах даже идет снег, но я там никогда не был и сам не видел. Умеренный пояс довольно узкий в масштабах всего островного мира. Просто небольшая полоса островов, пригодных для проживания. Те острова, что далеко внизу, слишком жаркие, те, что далеко вверху – слишком холодные. Климат на них, может, и подходит каким-то формам жизни, но не нам. Мы можем подниматься выше или опускаться ниже в пределах разумного, но все, что за гранью, неизбежно приведет к гибели.
Разные острова населены разными людьми, разные погодные условия приводят к разным нравам. Почему так – никто не знает. Но так уж складывается. Одни предпочитают праздность, другие вечно в заботах, одни постоянно с кем-то воюют, другие и мухи не обидят.
Согласно одной теории, когда-то давно все острова были частью единого шара, но потом его ядро взорвалось, и планета разлетелась кусочками по всей атмосфере. Все сразу же изменилось, включая и плотность воздуха. Ядро осталось на месте, но осколки так никогда и не встали обратно на место. Они вышли на орбиту, и вот мы здесь.
А потом пришли колонизаторы из других, перенаселенных, удушливых, загрязненных миров. Один за одним они освоили острова. Тогда места было предостаточно для всех, и сейчас тоже. По сей день множество островов так и остается необитаемыми – может, целые тысячи.
Казалось бы, странный образ жизни – на небольшом острове в небе, но для меня это самое обычное дело, ведь другой жизни я не знаю.
Самые маленькие острова не больше приусадебного участка, и встречаются чудаки, которые в одиночку поселяются на этих клочках земли, счастливые – или не очень – в своем уединении. Отшельники и затворники обосновываются там и проживают в изоляции всю жизнь.
Когда плывешь по небу, можно встретить таких одиночек, они или приветливо машут тебе рукой или, наоборот, провожают тебя свирепым взглядом, зажимая в руке рогатину или арбалет в знак предостережения: не приближайся, и даже думать не смей встать здесь на якорь.
Но не только они облюбовывают эти изолированные булыжники. На них любят поваляться еще и небесные тюлени: большие, надутые, как воздушные шарики, существа, неповоротливые, с толстыми складками кожи, щетинистыми усами и громким, грозным рыком. Но они такие, что лают, но не кусают. Они слишком жирные и ленивые, чтобы что-то сделать, разве что могут слезть со своего булыжника, когда мимо пройдет косяк небесной рыбы, которой можно, особо не напрягаясь, поживиться.
Дженин все-таки пришла на ужин, и все прошло очень благопристойно и цивилизованно (чтобы не сказать, официозно и чопорно, по крайней мере, пока рядом были мои родители). Она даже оставила свой нож дома на корабле. Все равно ей запрещали носить его в школу. Но я видел ее на пристани, и тогда нож точно был у нее за пазухой. И мать, и их ищейка Каниш тоже носили при себе ножи.
– Она кажется милой девочкой.
По крайней мере, так сказал папа, когда Дженин ушла. Мама, кажется, вздохнула с облегчением уже потому, что моя подруга не притащила с собой нож.
– Да и потом, эти шрамы! – сказала она. – Так изуродовать юную девочку.
– Это традиция, – пожал плечами папа. – У тебя же проколоты уши, – заметил он.
