Ой-ёй-ёй… Как неудобно. Вот Ксанд рассердится…
Соскакивать прежде времени было бы нетехнично, и Миль решительно доехала до конца. Правда, притормозить, чтобы приземлиться поизящнее, времени не оставалось, к тому же прямо на финише кто-то стоял… И тут этот кто-то быстро обернулся, поймал девочку в полёте, поставил её рядом с собой и… поклонился. Миль не оставалось ничего другого, кроме как ответить книксеном.
В толпе послышался смех и раздались аплодисменты, будто им показали отрепетированный заранее номер. Вставая, Миль подняла голову к спасителю — дядя, улыбаясь, подал ей руку.
Аплодисменты стихли, и голос Ксанда, стоявшего у противоположной стены гостиной, погасил остатки шума:
— Очаровательно. Господа, представляю вам мою двоюродную внучку и племянницу моего сына: Миль-хиз-Грай-хиз-Аххар-хиз-Владар. В миру — Мила Ратникова, прошу любить и жаловать. А все эти люди, внучка, (в той или иной степени твои) твои более или менее родственники: клан Владаров.
Миль опять присела в реверансе. Каждый присутствующий в ответ вежливо поклонился.
— Что ж, пора ужинать. Прошу всех к столу.
В дальней стене распахнулись высокие створки, и толпа под негромкую музыку потекла в открывшийся широкий проём.
Что за странная склонность к избыточности, думала Миль, ведомая дядей к столу. Ксанд занял место во главе стола, на другом от неё конце — старательно держал дистанцию. Остальные стали усаживаться по обе стороны длиннющего сервированного стола. Миль посадили рядом с Юрием, точно напротив Ксанда.
«Ну, если у него такая большая семья, то размеры дома и ширина проёмов понятны. И высота потолков объяснима — народу нужен воздух. Но зачем всё-таки такие высокие двери? Или раньше среди Владаров рождались великаны? Тогда они и меняли лампочки!» — представив себе великанов за этим занятием, она тихонько фыркнула. Юрий и сидящие рядом покосились на неё. Сделав серьёзное лицо, она прислушалась к речи: Ксанд вещал о чём-то. В почтительной тишине отчётливо раздалось громкое бурчание желудка Миль. Ксанд услышал и сказал:
— Прошу прощенья? — и не выдержал, усмехнулся. — Виноват, господа. Устами… в данном случае — желудком ребёнка глаголет истина. Проблемы обсудим позже. Ваше здоровье, родичи!
И, взяв бокал, поднял его, а потом и отпил. Только тогда клан приступил к еде. На Миль поглядывали с улыбками. Не то чтоб это очень мешало ей есть, но могли бы так не пялиться.
— Не обращай внимания, ешь, пока горячее, — Юрий пододвинул к ней тарелку с чем-то овощным. — И прости меня, мне следовало подумать заранее о небольшом полднике для тебя.
«И ещё о блокноте», — сердито подумала Миль. Даже на той дурацкой базе ей перво-наперво сразу принесли блокнот! Как же неудобно быть немой среди недогадливых! А ещё опекун! Но досада не отбивала ей аппетита. Да много ли можно съесть, даже при хорошей кухне? Скоро Миль была уже сыта и с сожалением смотрела на оставшееся изобилие, не в состоянии проглотить больше ни крошки. Остальные, видимо, не столь проголодавшиеся, ели неторопливо, явно продлевая удовольствие, негромко вели приятные беседы. И ужин, похоже, обещал затянуться.
Вот что прикажете делать — сидеть и смотреть на чужие лица?
— А ещё десерт будет, — сдерживая улыбку, подлил масла в огонь Юрий. — И танцы.
Миль дёрнулась встать, но Юрий удержал:
— Ку-уда? Если ты сейчас вскочишь — поднимется весь стол. Ты — хозяйка вечера, сиди и мило улыбайся. Вечер устроен в твою честь, так что терпи, хиз-Владар.
В самом деле, вспомнила Миль, кавалеры встают, если дама поднимается. Можно, конечно, извиниться и выйти на несколько минут… Только если не ты хозяйка дома. И если ты можешь извиниться вслух. Вот же блин!
— Кстати, ты очень эффектно появилась, — Юрий уже не таил улыбку. — Я впечатлён. Мне как-то не приходило в голову так использовать перила. Обязательно надо попробовать.
Издевается, решила Миль. Но подумав, поняла: развлекает, как может. Старается сделать вечер если не приятным, то терпимым. И благодарно улыбнулась.
Ксанд наблюдал за ними со своего конца стола, поигрывая бокалом. Заметив её взгляд, отсалютовал сверкнувшим хрусталём. Миль тоже приподняла бокал. Ксанд одобрительно кивнул.
— Что хочешь на десерт — мороженое, суфле… — начал Юрий. Миль махнула рукой — всё равно.
Юрий щёлкнул пальцами — перед Миль поставили вазочку с чем-то розовым. Пахло оно привлекательно-сладко. Миль ковырнула соблазнительную массу ложечкой, с сожалением думая, что в неё больше ничего не влезет, положила в рот… И остановилась, лишь когда вазочка опустела.
— Приятно видеть, что нам нравится одно и тоже, — дядя заканчивал свою порцию. — Ну, теперь дадим доесть остальным, — он демонстративно промокнул губы салфеткой, и Миль последовала его подсказке, — и перейдём к веселью. Ты как, встать сможешь? А то нам ещё бал открывать. Да, а ты как думала? Первый танец — наш. Не робей, достаточно просто красиво выйти на середину зала.
Ксанд кивнул Юрию. Тот встал, подал руку Миль, чтобы она тоже поднялась, и объявил:
— Вечер ещё не закончен, всех желающих потанцевать прошу в бальный зал!
Стул за спиной Миль убрали, оба развернулись… Миль думала, что они все вернутся в гостиную, но нет: открылись двери в другой стене, оттуда хлынула громкая музыка — какой-то вальс — и под этот вальс Юрий ввёл племянницу в ОЧЕНЬ просторное помещение с огороженой баллюстрадой по второму этажу. Где-то высоко-высоко наверху переливались огоньками огромные хрустальные люстры, отражаясь в зеркальном полу — и это всё, что Миль смогла разглядеть прежде, чем дядя вывел её в центр зала и поклонился. Едва успев ответить медленным реверансом, Миль была подхвачена за талию и вовлечена в танец… всё вокруг замелькало…
Надо отдать ему должное — вёл он прекрасно, Миль наконец расслабилась и перестала бояться. С лица дяди некоторое время не сходило удивление — пока она не показала ему язык, и тогда он засмеялся и сказал:
— Так мне и надо, племяшка!
Вскоре вокруг закружились другие пары. А когда вальс закончился, дядя вывел племянницу из круга танцующих и усадил в сторонке:
— Не устала? Вообще-то все приличия соблюдены, теперь, если хочешь, можешь и улизнуть.
Ага, счас. Вот теперь, когда можно просто понаблюдать, не будучи мишенью для любопытных взглядов. Там, за столом, Миль почти ничего и никого не видела от неловкости, ни этих огромных букетов в напольных вазах, ни красивых дам в причудливых туалетах, ни их нарядных красавцев-кавалеров… А по всем стенам и колоннам, оказывается, непонятным образом размещены мерцающие свечи. И повсюду — зеркала, зеркала, большие и маленькие, овальные и фигурные, и такие большие, что сначала и не понять, что это тоже зеркала… пока не упрёшься. Пространство зала, и без того немалое, от этого кажется и вовсе безграничным, совершенно невозможно понять, где стены, а где — проходы между колоннами и бархатными занавесами… И сколько
в зале людей, тоже не понять, как и то, кто сейчас рядом с тобой, а кто — далеко…
Юрий ругнулся сквозь зубы, наклонился, протягивая племяннице вазочку с каким-то угощением и быстро прошептал:
— Умоляю, пригласи меня на следующий танец!
Миль удивлённо подняла к нему лицо: дядя ей приятно улыбался, делая вид, что никого и ничего, кроме неё, не видит. Миль кивнула… и тут вид зала загородило чьё-то струящееся платье. Высокий женский голос непринуждённо прощебетал:
— О, Юрий, вы не потанцуете со мной? — дама немного нервно оглянулась, и за её спиной Миль разглядела ещё несколько симпатичных молодых дам, с явной досадой на милых лицах.
— Сожалею, моя прекрасная госпожа, — слегка поклонился Юрий, — но сегодня вечером я танцую только со своей племянницей, — и с поклоном подал руку Миль. Та вручила разочарованной даме свою вазочку, приняла его руку и — делать нечего — пошла танцевать. Танец был ей незнаком (бабушка успела научить её только вальсу и танго), но она знала, что Юрий проблем не допустит. Не надо быть победительницей конкурса танцев, достаточно любить движение и попадать в ритм — остальное дело партнёра. И партнёр не подвёл. Но, поскольку с лица племянницы не сходило ожидание, объясниться ему пришлось:
— Понимаешь, племяшка, я холост, а у Владаров много незамужних дам, имеющих на меня виды, и не являющихся моими кровными родственницами. Ну, как ты не являешься прямой роднёй некоторым другим хиз-Владарам из побочных ветвей рода. А я не горю желанием жениться ни на одной из них.
«А что так?» — подняла брови Миль, следуя за ним в пируэте.
— Погоди, вот годика через четыре-пять тобой начнут интересоваться мальчики, тогда ты меня поймёшь. Кстати, я надеюсь, ты тут меня не бросишь на съедение этим озабоченным снобкам? — и, видя её незнание, пояснил: — Ну, они бы могли выйти и за хороших парней из других родов, да и из нашего тоже, так ведь? Вот, ты соображаешь. А они хотят за сына Ксанда. А я у него один. И он тоже хотел бы уже внуков… может, теперь он отстанет от меня ненадолго, раз у нас уже есть ты?… Знаю, знаю, — ответил он на её усмешку, — ты не его крови, это мы с тобой — прямые кровные родичи. Но так хочется надеяться…
