– Я ей ничего не обещал, – бубнил Рон. – То есть, я, конечно, собирался пойти с ней на вечер к Дивангарду, но она же не говорила… просто по-дружески… я свободный человек…
Гарри перевернул страницу «Квинтэссенции», чувствуя на себе взгляд Рона, речь которого постепенно превратилась в невнятное бормотание, едва различимое за громким потрескиванием огня в камине; впрочем, Гарри, кажется, уловил слова «Крум» и «сама виновата».
С Гермионой, из-за ее очень плотного расписания, можно было нормально поговорить только вечером, когда Рон в любом случае прилипал к Лаванде и переставал замечать Гарри. Гермиона не желала находиться в общей гостиной одновременно с Роном, поэтому Гарри, как правило, приходил к ней в библиотеку, где все разговоры велись шепотом.
– Он имеет полное право целоваться с кем угодно, – заявила Гермиона. Мадам Щипц, библиотекарша, неслышно вышагивала сзади за полками. – Меня это ни капельки не волнует.
Она занесла перо над своей работой и с такой силой поставила точку, что проткнула дырку в пергаменте. Гарри промолчал. Он всерьез опасался, что у него скоро пропадет голос – за ненадобностью. Он ниже склонился над «Высшим зельеделием» и продолжил конспектировать инструкции по изготовлению вечнодействующих эликсиров, изредка останавливаясь, чтобы разобрать примечания Принца к тексту Возлиянуса Сенны.
– Да, кстати, – сказала Гермиона чуть погодя, – будь осторожнее.
– В последний раз говорю, – сипло зашептал Гарри; после сорока пяти минут молчания он немного охрип, – я не собираюсь отдавать свой учебник! От Принца-полукровки я узнал больше, чем от Злея и Дивангарда за…
– Я не о твоем самозванном Принце, – Гермиона посмотрела на злополучный учебник с такой неприязнью, словно он ее чем-то оскорбил, – а совсем о другом. Перед библиотекой я зашла в туалет. Там было человек шесть девочек – в том числе Ромильда Вейн, – и они решали, как бы подсунуть тебе любовный напиток. Они дружно мечтают попасть на вечер к Дивангарду и, похоже, накупили у Фреда с Джорджем приворотного зелья, которое, боюсь, действует…
– Что же ты его не конфисковала? – негодующе спросил Гарри. Немыслимо, чтобы маниакальная страсть Гермионы к соблюдению правил вдруг пропала в самый критический момент!
– Они же не берут его с собой в туалет, – обиженно ответила Гермиона. – Просто обсуждали тактику. А поскольку вряд ли даже Принц-полукровка, – она еще раз враждебно поглядела на учебник, – знает противоядие сразу к десятку любовных зелий, то я бы на твоем месте уже пригласила кого-нибудь, чтобы отсечь остальных. Вечеринка завтра – они готовы на крайности.
– Но мне не хочется никого приглашать, – пробормотал Гарри. Он по-прежнему старался не думать о Джинни, но она упорно проникала в его сны, да так, что оставалось лишь благодарить судьбу за неспособность Рона к легалименции.
– В общем, у Ромильды вид решительный, так что следи за тем, что пьешь, – мрачно завершила Гермиона.
Она продвинула вперед длинный пергаментный свиток с работой по арифмантике и застрочила дальше. Гарри следил за ней, витая мыслями где-то далеко.
– Подожди-ка, – медленно проговорил он. – Ведь Филч ввел запрет на товары из «Удивительных ультрафокусов Уэсли»?
– С каких пор у нас обращают внимание на запреты Филча? – отозвалась Гермиона, не переставая писать.
– Но говорили, что всех сов обыскивают? Как же этим девочкам удалось протащить в школу любовное зелье?
– Фред и Джордж рассылают их под видом духов и микстуры от кашля, – объяснила Гермиона. – У них это входит в услуги.
– Ты прямо эксперт.
Гермиона посмотрела на него примерно так же, как на «Высшее зельеделие» Принца-полукровки.
– Это было написано на бутылочках, которые они показывали нам с Джинни летом, – холодно сказала она. – Я, знаешь ли, ничего никому не подсыпаю… и не притворяюсь, будто подсыпала, что, по-моему, не лучше…
– Ладно, ладно, забудем, – быстро перебил Гарри. – Важно другое: Филча обдурили, так? Зелье попало в школу под видом чего-то другого! Почему же тогда Малфою не протащить ожерелье…?
– Гарри… не начинай…
– Нет, ты скажи, почему? – потребовал Гарри.
– Потому, – вздохнула Гермиона. – Сенсоры секретности распознают порчу, проклятия и скрытные чары. Они используются против черной магии, для обнаружения заговоренных предметов. Мощную порчу, такую, как на ожерелье, они распознали бы в пять секунд. Но то, что просто перелили в другую бутылку… А потом, любовные зелья не опасны и не имеют отношения к черной магии…
– Тебе легко говорить, – буркнул Гарри, вспомнив Ромильду Вейн.
– …и понять, что это не микстура, мог только Филч, а он не очень хороший колдун и вряд ли отличит одно зелье от…
Гермиона вдруг замолчала; Гарри тоже услышал шорох. Кто-то подкрадывался к ним сзади из темноты, вдоль книжных стеллажей. Они замерли. Через мгновение из-за полки появилась хищная физиономия мадам Щипц; в руках она несла лампу, которая весьма нелестно освещала ее впалые щеки и длинный крючковатый нос.
– Библиотека закрывается, – объявила она. – Будьте добры положить все, что взяли, на… Что ты сделал с книжкой, чудовище?
– Это не библиотечная, это моя! – выкрикнул Гарри и вцепился в «Высшее зельеделие», на которое уже легла когтистая рука мадам Щипц.
– Позор! – зашипела она. – Святотатство! Осквернение!
– Подумаешь, кто-то что-то написал! – возразил Гарри, пытаясь вырвать книгу.
У мадам Щипц сделался такой вид, словно ее сейчас хватит удар; Гермиона спешно похватала свои вещи, вцепилась Гарри в руку и поволокла его к выходу.
– Будешь так себя вести, она запретит тебе доступ в библиотеку. Зачем только ты приволок эту глупую книгу?
– Знаешь, Гермиона, если она псих ненормальный, я не виноват. Или, может, она слышала, что ты говорила про Филча? Я всегда подозревал, что между ними что-то есть…
– О-о, ха-ха…
Гарри и Гермиона, радуясь, что снова могут разговаривать нормально, прошли по пустынным, освещенным лампами коридорам и вернулись в общую гостиную, при этом всю дорогу спорили о существовании тайного романа между Филчем и мадам Щипц.
– Ерунда, – сказал Гарри, обращаясь к Толстой тете. Это был новый, праздничный, пароль.
– И вам того же, – с плутоватой улыбкой ответила Толстая тетя и качнулась вперед, пропуская их.
– Привет, Гарри! – крикнула Ромильда Вейн, едва он вскарабкался в дыру за портретом. – Хочешь ледниколы?
Гермиона, оглянувшись через плечо, посмотрела на Гарри: дескать, что я говорила?
– Нет, спасибо, – не раздумывая отказался Гарри. – Мне не очень нравится.
– Тогда возьми вот это, – Ромильда сунула ему в руки коробку. – Шоколадные котлокексы с огневиски. Мне бабушка прислала, а я не люблю.
– А… да… большое спасибо, – пробормотал Гарри, не придумав, что бы еще сказать. – Э-э… мы тут как раз шли…
Он поспешил за Гермионой, и его жалкий лепет постепенно замер.
– Говорила же, – недовольно бросила Гермиона, – чем скорее кого-нибудь пригласишь, тем быстрей от тебя отстанут и ты сможешь…
Вдруг у нее сделалось безразличное лицо: она увидела Рона и Лаванду, которые, тесно сплетясь, сидели в одном кресле.
– Спокойной ночи, Гарри, – отрывисто произнесла Гермиона и, не сказав больше ни слова, удалилась, хотя было только семь часов вечера.
Гарри пошел спать, утешая себя, что осталось пережить всего один день занятий и вечер у Дивангарда, а потом они с Роном уедут в Пристанище. Очевидно, что до начала каникул Рон и Гермиона не помирятся, но, возможно, за время разлуки они как-нибудь успокоятся, подумают о своем поведении…
Впрочем, надежда на это была не слишком велика, а назавтра, после того, как Гарри пережил урок превращений с ними обоими, стала еще меньше. Класс только что начал проходить невероятно сложную тему – человеческие метаморфозы; ребята, работая перед зеркалами, должны были изменить цвет собственных бровей. Первая попытка Рона оказалась катастрофической: он непостижимым образом отрастил себе великолепные, лихо закрученные усы. Гермиона недобро посмеялась над ним. Рон не замедлил отомстить, жестоко, но очень точно изобразив, как Гермиона подпрыгивает на стуле при каждом вопросе профессора Макгонаголл. Лаванда и Парватти нашли это страшно смешным, а Гермиона насилу сдержала слезы и сразу после колокола выбежала из класса, забыв половину вещей. Гарри рассудил, что сейчас она больше нуждается в сочувствии, чем Рон, схватил ее книжки и поспешил следом.
Он обнаружил ее этажом ниже, на выходе из туалета. С ней была Луна Лавгуд, которая неловко постукивала ее по спине.
– Гарри, привет, – поздоровалась Луна. – Ты знаешь, что у тебя одна бровь ярко-желтая?
– Привет, Луна. Гермиона, ты забыла…
Он протянул ей книжки.
– Ах, да, – сдавленным голосом ответила Гермиона, забирая учебники и быстро отворачиваясь, чтобы Гарри не заметил, как она утирает глаза пеналом. – Спасибо, Гарри. Ладно, я, пожалуй, пойду…
