Для пробы он смешал пуговицу на рукаве с расческой, и получилась пуговица, которой можно было заодно и расчесываться…
— Удачно, — захихикал он. — Один ноль в мою пользу. Расческу теперь не надо с собой носить, а это лишний вес. Теперь она у меня на рукаве висит пуговицей.
Потом он смешал подушку с одеялом, чтобы удобнее было спать. Но этого ему показалось мало, и он примешал туда же кровать. Затем добавил туда ложки, вилки, чашки, тарелки и холодильник с продуктами, чтобы, не вылезая из кровати, можно было поесть. Даже во время сна. Но и на этом он не остановился.
Ленивый человек примешал туда и себя, и получилась такая смесь: человек-кровать-одеяло-подушка-вилка-ложка-чашка-холодильник. Так он там и сидел. А что ленивому еще нужно?..
— А как же пассажиры? — спросите вы. — Ведь они потеряли свои голоса и надеялись, что он их вернет.
Но ленивого человека это не беспокоило. Он всегда думал только о себе.
Глава седьмая
ВСЕ СТАНОВИТСЯ НА СВОИ МЕСТА
Володя, в это время, ничего не подозревая, сидел в милиции. Полковник Иван Михайлович вызвал всех своих экспертов, и они целый день до отхода вечернего поезда вместе с Володей колдовали над тем, как придумать рассмеситель. И это им удалось, потому что все, за что брался Иван Михайлович, всегда ему удавалось.
Ранним утром следующего дня поезд подошел к перрону соседнего города.
Володя с Иваном Михайловичем пришли к пассажиру, который потерял голос, а тот отвел их к ленивому человеку домой. Но освобождать его они не стали. Так он и остался человекокроватью, и никто его больше не видел. Может, он и теперь продается в каком-нибудь комиссионном магазине под названием: «Кровать старинная. Цена — 150 руб.».
Володя взял смеситель и перевернул его вверх дном, а папе-пассажиру сказал:
— А ну-ка, кашляните сюда.
Папа кашлянул, и из одного конца смесителя вывалился зонтик, а из другого послышался голос, который говорил-говорил, пока пассажир не заговорил сам.
— Оказывается, зонтик смешался с голосом. Что ж, придется искать и владельца зонтика, — сказал Иван Михайлович.
— Но это я и есть, — сказал пассажир, — Даже газеты писали: «Потерялись голос и зонтик».
Потом они с Володей пошли к маме с дочкой, чтобы и им вернуть прежние голоса.
Володя протянул каждой по резиновой трубке и велел маме с дочкой говорить туда, а в смеситель поставил новую перегородку. И вскоре мама с дочкой радовались, получив обратно свои родные голоса.
— Но ведь вы раньше были другой, — сказали мама с дочкой, когда успокоились. — Постарше вроде.
— Когда? — удивился Володя.
— Там, в вагоне, когда вы принесли его в наволочке.
— Я? Принес?
— Так это не он принес? — Иван Михайлович записал это в свою записную книжку, а потом, поглядев на удивленное Володино лицо, исправил вопросительный знак на восклицательный. И теперь у него в записной книжке стояло: «Так это не он принес!»
— Кто же? — спросил Володя.
— Тот, чья наволочка, — решил Иван Михайлович и завернул наволочку в полиэтиленовый пакет.
Они попрощались со всеми и пошли на вокзал, а по дороге зашли в школу. Ее директор очень просил Володю показать ребятам, как работает смеситель.
— Только не смешивайте наши голоса, пожалуйста, — попросил он.
И тогда Володя смешал кипу газет с бабочками, и газеты сами, без помощи почтальонов, полетели в квартиры, где их ждали читатели. Только теперь во всех газетах было написано:
ЗОНТИК И ГОЛОС НАШЛИСЬ.
— Да здравствует смеситель! — закричали все жители города, когда получили летающие газеты, и предложили Володе остаться жить у них.
Но Иван Михайлович строго сказал:
— Это что же такое? Это наш лучший изобретатель, честь и слава нашего города. — И, не выпуская Володиной руки, он зашагал прямо на вокзал.
Они приехали домой, и Иван Михайлович дал понюхать наволочку очень умной служебной собаке, которая сказала ему (конечно, по-собачьи):
— Я знаю этот запах. Так пахнет Варварий Варварич из двадцать седьмой квартиры того же дома.
— На этой наволочке видны даже его сны, — сказал старший эксперт по снам. — Ему снилось, как он топчет ногами смеситель.
— На этой наволочке есть отпечатки его носа, пальцев рук и ног, — сказал младший эксперт по отпечаткам. — Это, несомненно, он — Варварий Варварич.
— Все верно. Но не будем пока спешить, — решил Иван Михайлович, и он оказался прав.
Потому что, как только смеситель снова возвратился на свое законное место, к Ивану Михайловичу прибежала перепуганная четверка.
— Мы все осознали, — затараторили они. — Мы больше не будем. Мы будем хорошие. Клянемся не ворчать, не ругаться, не драться, не пить.
— Ладно-ладно, — сказал Ивам Михайлович. — Посмотрим. И проверим.
— Только скажите об этом Володе, чтобы он нас не смешивал, — добавил Варварий Варварич, так как волновался больше других: жил-то он совсем близко от Володи. — Мы будем правильные-преправильные, только не надо нас в смеситель.
И Иван Михайлович послал к Володе свою умнейшую собаку с письмом. Собака все передала, а про себя подумала:
«Эх, ничего вы не понимаете. Надо смешивать косточки с мясом, и тогда получится косточка, которая в два раза вкуснее».
Однажды Володя сидел и думал, как бы еще усовершенствовать смеситель, когда в комнату влетела Ленка из параллельного класса. Они с Володей жили в одном подъезде, но на разных этажах.
— Послушай, Володя, мы такое придумали! — затараторила она.
Володя никак не мог сообразить, о чем идет речь. Но она упорно тащила его за руку.
Остановились они только в кабинете ботаники.
— Вот он, Виталий Григорьевич! — И счастливая Ленка уселась за парту. А Володя оказался перед учителем.
— Лена тебе уже рассказала?
— Да не пойму я никак, — не мог отдышаться Володя. — Надо смешивать, это я понял, но что именно смешивать — ничего не понимаю!
— Да я же тебе сразу сказала! Я ему сказала, Виталий Григорьевич, что наш кружок ботаники решил взять над ним шефство.
— Очень надо, — презрительно скривился Володя.
— Не шефство, Володя, не шефство, — поправил Лену учитель. — Мы хотим попробовать твой смеситель в наших опытах. В кружке селекционеров.
— Смеситель?
— Да. Представь себе, что нам удастся смешать овощи и фрукты так, чтобы взять от них все самое лучшее. Сливы будут величиной с яблоко, груши — не меньше дынь, мак — как подсолнечник. Вот где нужен твой смеситель!
Так для Володи и его смесителя началась новая жизнь. И, по-моему, не менее интересная.
Иван Михайлович — наш самый любимый городской милиционер. И не потому, что он самый главный. И не потому, что у него такой взгляд, что выдержать его могут только правдивые люди. Нет. Нет. И нет. Просто он очень хорошо умеет распутывать самые запутанные дела.
Обычно они попадают ему в руки в виде бумаг, фотографий, графиков. Но как-то…
Однажды ему потребовалась срочная консультация в Институте гипноза. По делу номер… Есть в нашем городе такой интересный институт Если стать на центральной площади, то слева будет улица, а за нею скверик. Он именно там.
Иван Михайлович осторожно открыл дверь института. Все же название его было не из привычных.
— Скажите, пожалуйста, как пройти к директору? — начал было спрашивать он у вахтера. Но с изумлением увидел, что вахтер спит. Спал он как-то странно — совсем-совсем неудобно. Так не заснешь.
А может, он загипнотизирован? Наверное, так у них принято. Экспериментировать прямо на рабочей месте.
Иван Михайлович стал сам рассматривать надписи на дверях и стенах, чтобы найти директора. И удивился. Везде в коридорах вместо привычных табличек «Не курить» были развешаны таблички «Не гипнотизировать». А в конце коридора вместо обычной таблички «Место для курения» висело «Место для гипноза».
Наконец Иван Михайлович обнаружил заветную дверь с надписью: «Директор».
Он зашел, но не успел ничего сказать. Он не мог вымолвить даже «здравствуйте», потому что просто онемел: все в приемной были загипнотизированы.
Все без исключения — и секретарша перед телефоном, и три посетителя в креслах. Они сидели в неестественных позах, и лица их ни на что не реагировали.
Ивану Михайловичу все это очень не понравилось, тем более, что на стене висела совершенно понятная табличка: «У нас не гипнотизируют».
Ждать не имело смысла. Он решительно пересек приемную и открыл дверь к директору. Немножко с опаской: а вдруг и тот загипнотизирован?..
Но директор оказался совершенно нормальным. Он даже привстал при виде Ивана Михайловича.
