– Я и не ждал, что ты поймешь, – произнес он чуть погодя, скрывая свой гнев намного хуже, чем Гарри. – Суровые времена требуют суровых решений. Тебе всего шестнадцать…
– Думбльдору намного больше, но и он не считает, что Стэн должен сидеть в Азкабане, – перебил Гарри. – Вы сделали Стэна козлом отпущения, а из меня хотите сделать амулет.
Они долго и сурово смотрели друг на друга. Потом Скримжер изрек без тени теплоты:
– Ясно. Ты предпочитаешь – как твой герой Думбльдор – полностью размежеваться с министерством?
– Я не хочу, чтобы мной пользовались, – сказал Гарри.
– Другой счел бы своим долгом послужить министерству!
– Да, а кто-то еще счел бы вашим долгом сажать в Азкабан только настоящих преступников! – Возмущение Гарри нарастало с каждой секундой. – Вы такой же, как Барти Сгорбс. Неужели министерство ничего не может сделать как надо? У вас либо Фудж, который притворялся, что все чудесно, пока людей не начали убивать у него под носом, либо вы, который бросает в тюрьму невиновных и хочет изобразить, будто на него работает Избранный!
– Так ты не Избранный? – резко оборвал Скримжер.
– Кажется, вы говорили, что это неважно? – горько рассмеялся Гарри. – Вам, во всяком случае.
– Так говорить не следовало, – быстро сказал Скримжер. – Это было бестактно…
– Нет, всего-навсего честно, – возразил Гарри. – Одна из немногих правдивых вещей, которые я услышал. Вам безразлично, умру я или выживу, важно только, чтобы я помог убедить общественность, будто вы побеждаете в войне с Вольдемортом. Я не забыл, министр…
Он поднял правый кулак. На тыльной стороне холодного запястья сверкали белые шрамы от слов, которые Долорес Кхембридж заставляла его вырезать на собственной руке: «Я никогда не должен лгать».
– Не припомню, чтобы вы встали на мою защиту, когда я пытался доказать, что Вольдеморт вернулся. В прошлом году министерство почему-то не стремилось со мной дружить.
Воцарилось молчание, столь же ледяное, как земля у них под ногами. Гном извлек червяка и радостно обсасывал его, привалившись к нижним веткам рододендрона.
– Что сейчас делает Думбльдор? – бесцеремонно осведомился Скримжер. – Где бывает, когда его нет в «Хогварце»?
– Понятия не имею, – ответил Гарри.
– А если б и знал, не сказал, – продолжил за него Скримжер, – так ведь?
– Нет, не сказал бы, – подтвердил Гарри.
– Что ж, придется попробовать выяснить самостоятельно.
– Попробуйте, – Гарри равнодушно пожал плечами. – Но вы ведь умнее Фуджа и, казалось бы, должны учиться на его ошибках. Он пытался вмешиваться в дела «Хогварца». И теперь, как вы, может быть, заметили, он больше не министр. А Думбльдор остается директором. На вашем месте я бы оставил Думбльдора в покое.
Повисла длинная пауза.
– Видно, что, по крайней мере, над тобой он славно потрудился, – после долгого молчания холодно проговорил Скримжер, жестко глядя на Гарри сквозь очки в проволочной оправе. – Человек Думбльдора до мозга костей, так, Поттер?
– Да, так, – сказал Гарри. – Рад, что мы это выяснили.
Он повернулся спиной к министру и зашагал к дому.
Глава 17
ИСПОРЧЕННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ
Вскоре после Нового года, рано вечером, Гарри, Рон и Джинни выстроились перед очагом, собираясь отправиться в «Хогварц» – министерство организовало одноразовое подключение к кружаной сети для быстрой и безопасной переброски учеников в школу. Провожала ребят одна только миссис Уэсли: мистер Уэсли, Фред, Джордж, Билл и Флер были на работе. Миссис Уэсли утопала в слезах. Впрочем, надо признать, последнее время она почти постоянно плакала; с тех самых пор, когда в рождественский вечер Перси вылетел из дома в очках, залепленных пюре из пастернака («авторство» этого подвига приписывали себе Фред, Джордж и Джинни).
– Не плачь, мам, – Джинни похлопывала по спине миссис Уэсли, рыдавшую у нее на плече. – Все нормально…
– Да, не переживай о нас, – сказал Рон, позволяя матери запечатлеть на своей щеке очень и очень влажный поцелуй, – а тем более о Перси. Он такой дебил, что не велика потеря, правда?
Миссис Уэсли расплакалась еще сильнее и обняла Гарри. – Обещай, что будешь осторожен… не полезешь на рожон… – А я никогда не лезу, – ответил Гарри. – Вы же меня знаете, я люблю жить тихо-спокойно.
Миссис Уэсли слезливо хихикнула и отступила назад.
– Ладно, дорогие мои, будьте умницами…
Гарри шагнул в изумрудный огонь и выкрикнул: «Хогварц!» Перед глазами мелькнули напоследок уголок кухни и мокрое лицо миссис Уэсли, а затем пламя объяло его целиком. Гарри закружило, завертело; перед ним пронесся размытый калейдоскоп чужих колдовских жилищ, но картинки исчезали раньше, чем он успевал что-либо рассмотреть. Чуть погодя движение замедлилось, и наконец резко остановилось. Гарри стоял в камине кабинета профессора Макгонаголл, которая, когда он стал перелезать через каминную решетку, на мгновение оторвалась от своей работы и сказала:
– Добрый вечер, Поттер. Постарайтесь не испачкать ковер.
– Что вы, профессор.
Гарри поправил очки и пригладил волосы. В камине тем временем показался вертящийся Рон. Подождав Джинни, все трое вышли из кабинета Макгонаголл и быстро направились в гриффиндорскую башню. По дороге Гарри выглядывал в окна. Солнце уже садилось за стенами замка, вся территория которого была укрыта снежным ковром, еще более плотным, чем в саду Пристанища. Вдалеке, перед хижиной, Огрид кормил Конькура.
– Ерунда, – уверенно произнес Рон, подходя к Толстой Тете. Она была необычно бледна и поморщилась от его громкого голоса.
– Нет, – сказала она.
– Что значит «нет»?
– Пароль сменили, – пояснила Толстая Тетя. – И умоляю тебя, не кричи.
– Нас не было, откуда нам знать…?
– Гарри! Джинни!
К ним подлетела раскрасневшаяся Гермиона в мантии, шляпе и перчатках.
– Я вернулась часа два назад, я только что от Огрида и Конь… то есть, Курокрыла, – на едином дыхании сообщила она. – Как Рождество, хорошо?
– Да, – с готовностью отозвался Рон, – довольно-таки бурно, Руфус Скрим…
– У меня для тебя кое-что есть, Гарри, – сказала Гермиона, не глядя на Рона и будто не замечая его. – Да, кстати – пароль. Воздержание.
– Точно, – слабым голосом промолвила Толстая Тетя и качнулась вперед, открывая дыру за портретом.
– Что это с ней? – спросил Гарри.
– Переусердствовала на праздники, – закатив глаза, ответила Гермиона и первой пролезла в переполненную общую гостиную. – Они с подружкой Виолеттой выпили все вино у пьяных монахов, знаете, с той картины в коридоре около кабинета заклинаний… Ладно, неважно…
Она порылась в кармане и вытащила пергаментный свиток, подписанный почерком Думбльдора.
– Отлично, – Гарри сразу развернул послание и узнал, что следующее индивидуальное занятие назначено на завтрашний вечер. – Мне столько всего надо ему рассказать – да и тебе тоже. Пойдем сядем…
Тут раздался громкий визг: «Вон-Вон!», и Лаванда Браун, выскочив неизвестно откуда, бросилась на шею Рону. Народ захихикал; Гермиона мелодично рассмеялась и сказала:
– Вон столик… ты с нами, Джинни?
– Нет, спасибо, я обещала найти Дина, – ответила Джинни без всякого энтузиазма, чего Гарри, разумеется, не мог не отметить. Рон и Лаванда стояли, сцепившись в борцовском захвате. Оставив их обниматься, Гарри повел Гермиону к свободному столику.
– А как твое Рождество?
– Нормально, – она пожала плечами. – Ничего особенного. А что было у Вон-Вона?
– Сейчас расскажу, – пообещал Гарри. – Слушай, Гермиона, а ты не могла бы…?
– Нет, не могла бы, – бесцветным голосом ответила та, – даже не проси.
– Я думал, что, может, за каникулы… ну, ты понимаешь…
– Это Толстая Тетя выпила цистерну пятисотлетнего вина, Гарри, а не я. Ну, говори, что за важные новости ты хотел сообщить?
У нее был настолько свирепый вид, что Гарри предпочел забыть о Роне и пересказал разговор Малфоя и Злея.
Когда он закончил, Гермиона немного посидела в раздумье и сказала:
– А ты не думаешь…?
– …что он притворялся, будто хочет помочь, чтобы выведать у Малфоя признаться его намерения?
– Ну… да, – кивнула Гермиона.
– Мистер Уэсли и Люпин тоже так думают, – недовольно буркнул Гарри. – Но, значит, Малфой точно затевает какую-то пакость, надеюсь, ты не станешь отрицать…
– Нет, не стану, – медленно произнесла она.
– И действует по приказу Вольдеморта, как я и говорил!
– Хм-м-м… а это имя произносилось?
Гарри нахмурился, припоминая.
– Не уверен… Злей точно сказал: «твой господин»… кто же еще?
– Не знаю, – Гермиона прикусила губу. – Может, его отец?
Она уставилась вдаль и так глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не замечала, как Лаванда щекочет Рона.
