Одни демоны бесцельно бродили в темноте, другие увлеченно строили крепости, а третьи столь же увлеченно их рушили. Часть обитателей страны проводила время в сражениях, которых мы, пока шли, успели увидеть с добрый десяток. Крылатые демоны кружили в пропитанном дымом воздухе, иногда хватая на лету более мелких тварей и унося их прочь.
Но никто из них не обращал на нас внимания.
Чем дальше мы шли, тем сильнее я ощущал влияние Хаоса. Холодная тяжесть, возникшая где-то в животе, постепенно распространялась, охватывая руки и ноги, как будто кровь медленно застывала в сосудах, а кровяные клетки обращались в лед. Я уже испытывал нечто похожее в темнице Апопа, когда болезнь Хаоса едва не убила меня. Однако это место было насквозь отравлено этим ядом.
Спустя некоторое время я стал замечать, что в этой Стране Демонов все словно притягивается в ту же сторону, куда двигались мы. Все, что могло гнуться – сгибалось, что не могло – крошилось и рвалось на части. Сама ткань материи расплеталась, превращаясь в ничто. И я чувствовал, как та же самая сила понемногу уничтожает меня, словно разбирая на молекулы.
Ни один человек здесь не выжил бы. Однако, как бы мне ни было холодно и тошно, я понимал, что Хаос действует на нас не в полную силу. Как будто что-то защищало нас, спасая от разрушительного холода невидимым щитом из тепла.
«Это она, – произнес голос Гора, в котором слышалось невольное уважение. – Ра поддерживает нас».
Я поглядел на Зию. Внешне она по-прежнему выглядела как зеленая демоница с головой пираньи, но воздух вокруг нее колебался, как пар над асфальтом в жаркий день.
Сатни то и дело оглядывался на нас и, похоже, все больше удивлялся, что мы до сих пор живы. Впрочем, высказываться по этому поводу он не решался – только пожимал плечами и шагал дальше.
Демоны теперь попадались все реже, а ландшафт казался все более исковерканным. Скалы, песчаные дюны, сухие деревья, даже столбы огня, – все клонилось в сторону горизонта.
Потом мы брели по какому-то изрытому кратерами полю, из которого росли странные штуки, похожие на огромные черные бутоны лотоса. Они быстро тянулись вверх, потом раскрывали лепестки и взрывались. Только когда мы подошли ближе, я разглядел, что на самом деле они представляли собой пучки темных, похожих на тени щупалец. Наверное, именно их видела Сейди на танцах в Бруклинской академии. Взрываясь, каждый такой «бутон» выплевывал призрака, утащенного им из Верхнего мира. Несчастные призраки, больше похожие на бледные клочки тумана, отчаянно пытались удержаться на месте, хватаясь за что попало, но неведомая сила тут же развеивала их и утягивала в ту же сторону, куда шагали мы.
Зия нахмурилась, разглядывая Сатни.
– А что, на тебя это не действует?
Призрачный маг обернулся. Пожалуй, я впервые видел его таким мрачным. Он как-то побледнел, его одежда казалась вылинявшей, а украшения – тусклыми.
– Давайте просто пойдем, а? – хмуро огрызнулся он. – Ненавижу это место.
Я резко остановился. Прямо перед нами высился утес, который я сразу узнал – именно он был в том видении, которое показал мне Апоп. Только теперь под ним не было видно одинокой съежившейся фигурки в белом.
– Здесь была моя мама, – сказал я.
Кажется, Зия все поняла.
– Наверное, это не тот утес, – мягко сказала она, беря меня за руку. – Тут же все время все меняется.
Но я почему-то знал, что это то самое место. И не сомневался: Апоп нарочно оставил его неизменным, чтобы помучить меня.
– Змей питается духами, парень, – сказал Сатни, теребя свои перстни. – Вряд ли кто-то из них может долго ему сопротивляться. И если твоя мама была здесь…
– Она очень сильная, – уперся я. – И она одаренный маг, не хуже тебя. Если ты можешь противостоять Змею, то и она тоже может.
Сатни чуть поколебался, словно хотел возразить, а потом пожал плечами.
– Ну конечно, парень. Давайте, уже недалеко осталось. Пойдемте скорее.
Вскоре до меня стал доноситься какой-то отдаленный шум. Горизонт впереди светился красным. Мы вдруг пошли намного быстрее, как будто ступили на движущуюся дорожку в аэропорту.
А потом мы поднялись на гребень холма, и оттуда я увидел, куда мы идем.
– Вот оно, – негромко сказал Сатни. – Море Хаоса.
Перед нами простирался океан не то тумана, не то огня, не то воды – трудно сказать наверняка. Непонятная материя красно-серого цвета бурлила, кипела и пенилась, то вздымаясь, то опадая, – точь-в-точь как мой многострадальный желудок. Океан тянулся далеко-далеко, насколько хватало взгляда. А скорее всего, до бесконечности.
Ближний край океана был похож не столько на пляж, сколько на перевернутый водопад. Твердая суша постепенно втягивалась в море и исчезала. С холмов справа от нас сыпались огромные валуны, размером с дом, скатывались на берег и растворялись в прибое. Над нашими головами к океану нескончаемым потоком неслись скалы, деревья, дома и статуи и тут же испарялись, коснувшись волн. Океан не щадил даже демонов: некоторые крылатые твари, кружившие над побережьем, запоздало осознавали, что подлетели слишком близко, и с жалобным криком исчезали в бесформенных завихрениях мглистого прибоя.
Нас он тоже притягивал. Вместо того чтобы шагать вперед, я теперь все время был вынужден пятиться, чтобы хотя бы оставаться на месте. Если бы мы приблизились к океану еще чуть-чуть, я уже вряд ли смог бы остановиться.
Лишь одно вселяло в меня слабую надежду. В нескольких сотнях ярдов к северу далеко в волны вдавалась узкая полоска суши, похожая на мол. На ее дальнем конце возвышался белый обелиск наподобие Монумента Вашингтона, верхушка которого ярко сияла. Почему-то я был уверен, что этот обелиск очень древний, древнее даже, чем боги. И как бы он ни был красив, я не мог отогнать мысль о другом обелиске – Игле Клеопатры на набережной Темзы, где погибла моя мама.
– Мы не сможем спуститься туда, – выдавил я.
– В Океан Хаоса? – рассмеялся Сатни. – Из него мы все и вышли, парень. Разве ты не слышал, как возник Египет?
– Он возник из моря, – медленно, как в трансе, проговорила Зия. – Маат рождается из Хаоса – суша из воды, творение из разрушения.
– Ага, – кивнул Сатни. – Маат и Хаос – две величайшие силы во Вселенной. Вот это они и есть.
– То есть этот обелиск… это самая первая суша? – спросил я.
– Не знаю, – пожал плечами Сатни. – Меня там не было. Но это символ Маат, тут можно не сомневаться. А все остальное – сила Апопа, которая все время пожирает и уничтожает творение. А теперь скажи мне, какая сила могущественнее?
Я с трудом сглотнул.
– А где тень Апопа?
– О, она здесь, – хмыкнул Сатни. – Но для того, чтобы увидеть ее и изловить, вам придется прочесть заклинание во-он оттуда – с самого конца мола.
– Нам туда ни за что не добраться, – возразила Зия. – Один неверный шаг…
– Само собой, – довольно ухмыльнулся Сатни. – Вот повеселимся!
16. Сейди пускают на переднее сиденье (Худшая. Идея. В мире.)
Хотите бесплатный совет? Держитесь от Хаоса подальше.
С каждым шагом я все сильнее ощущал, что меня словно затягивает в черную дыру. Мимо нас непрерывным потоком неслись по воздуху деревья, камни и демоны, которых тут же поглощал океан. В красновато-серой клубящейся мгле вспыхивали молнии. Здоровенные куски земли откалывались от края берега у нас под ногами и сползали туда же, в океан.
Я шел, крепко сжимая в одной руке посох и цеп, а другой стискивая ладонь Зии. Сатни плыл рядом сам по себе, пытаясь насвистывать, и вообще старался держаться невозмутимо, но я видел, что цвета его сильно потускнели, а набриолиненные волосы потеряли укладку и тянулись в сторону океана, как хвост кометы. Так что я догадывался, что ему с трудом удается бороться с притяжением Хаоса.
Один раз я все-таки потерял равновесие и чуть не свалился в прибой. К счастью, Зия успела оттащить меня от края. Еще через несколько шагов в меня с размаху врезался невесть откуда взявшийся демон с рыбьей головой и вцепился мне в ногу, надеясь спастись от губительного притяжения. Прежде чем я успел решить, стоит ему помогать или нет, он разжал хватку и исчез в волнах.
А хотите знать, что было самое ужасное? То, что часть меня готова была поддаться искушению и позволить Хаосу поглотить меня. Зачем бороться? Почему бы не покончить разом со всеми тревогами и страданиями? Что плохого, если некий Картер Кейн разлетится на миллиарды молекул?
В душе я понимал, что это не мои мысли. Голос Апопа продолжал нашептывать в моей голове, искушая, как он уже делал раньше. Я изо всех сил сконцентрировался на сияющем белом обелиске – нашем маяке в буре Хаоса. Не знаю, была ли эта каменная игла в самом деле первым творением Маат, и как этот миф соотносился с теорией Большого взрыва или идеей о том, что Бог создал мир за семь дней, или любыми другими верованиями людей. Это не имело значения. Быть может, этот обелиск воплощал собой что-нибудь гораздо более значительное – такое, чего мой разум не мог вместить. В тот момент я просто знал, что этот обелиск означает Маат, и старался сосредоточиться на нем. А иначе я пропал.
