Наверно, Фиона просидела на полу очень долго. Ее ноги бессильно подкашивались, она без конца повторяла, что хочет остаться одна, хныкала и жаловалась на то, что я сломала диск.
— Мы напишем ее папе, — сказала Кара. — И оставим сообщение на автоответчике на случай, если он позвонит. А теперь пошли!
По дороге к автобусу Фиона снова закрыла глаза и принялась хрипло напевать обрывки из песни Кида. Каре приходилось то и дело встряхивать ее, чтобы та шла прямо.
— Нехорошо это, — шепнула я Хай Лин. — Что-то тут нечисто.
— Да, — прошептала она в ответ. — И знаешь, что я думаю? Мне кажется, тут пахнет магией.
Я задумалась об этом. И о лице Кида, таком потерянном. Будто он не из этого мира.
— Наверно, нам с тобой и еще кое с кем из наших знакомых чародеек надо сходить и проведать новоиспеченную поп-звезду Кида. И чем скорее, тем лучше.
Хай Лин удовлетворенно улыбнулась.
— Кто говорит, что телепатии не бывает? Именно об этом я и подумала!
Глава 4
Человек из другого мира
Добраться до Кида оказалось нелегкой задачей. Компания «Звездная музыка» в лице ослепительного Ала Гатора поселила «Огнецветов» на большой ферме неподалеку от Хитерфилда и окружила охраной, подобающей звездному статусу. Сначала мы сказали, что хотим взять у Кида интервью для школьной газеты. Не повезло.
— Простите, крошки, — развел руками Ал Гатор. — Кид не дает интервью местной прессе.
Он, по-видимому, не вспомнил нас. Куда уж ему нас узнать — ведь после «Звездного Экспресса» произошло столько важных событий. И среди прочего — мистер Гатор стал несметно богат.
Морщась от отвращения, я протянула Вилл ее мобильник, который брала для солидности.
— Не вышло, — сказала я. — Мы еще не прославились на всю страну.
Какой-то школьник толкнул Вилл под руку так, что она чуть не выронила телефон, и отошел, не извинившись. До нас долетел тихий фальшивый напев «Отныне и напек».
Вилл покачала головой.
— Они теперь все стали как зомби, — пожаловалась она. — Так не должно продолжаться!
— Может, пробраться тайком? — предложила я. — Мы же все-таки волшебницы. Разве это будет трудно?
Я с тоской вспоминала последние слова, лежа на животе посреди сырого, утоптанного овцами зимнею поля возле фермы, которая теперь получила название Огнецветной. Ее обнесли заборами. Посадили собак. Усеяли сигнальными системами и видеокамерами. И расставили повсюду охранников, рядом с которыми гориллы показались бы жалкими мартышками.
— С собаками я бы справилась, — сказала я. Я неплохо умела ладить с животными, за исключением черепахи Лилит, которая не уставала демонстрировать свой вредный упрямый нрав. Это почти то же самое, что располагать к себе людей. — Вилл, наверное, сумеет договориться с камерами и сигнализацией. Но что делать со всем остальным?
— Нам нельзя привлекать к себе внимания, — сказала Корнелия. Хоть мы и за городом, здесь все равно полно народу. Я, конечно, имею в виду не Гатора и его приспешников — этих людьми не назовешь…
В ее словах был резон, хотя в эту минуту вокруг было больше овец, чем людей. Одна из них, дружелюбная овечка в ошейнике с колокольчиком и надписью «Молли», ласково жевала мой рукав.
— Может быть, стать невидимыми? — предложила я, осторожно отталкивая любопытный нос Молли. — Но вроде этого еще никто из нас толком не освоил?
Все дружно покачали головами.
— Это все равно не поможет пробраться через забор, — заметила Вилл. — Разве только проскользнуть через ворота с грузовиком, который доставляет продукты…
— Гм, — задумчиво протянула я. — Это идея…
— В следующей жизни, — сказала Вилл, — я бы не хотела возродиться в виде ящика бананов.
Я разделяла ее чувства. Не слишком-то сладко, когда тебя запихнут в фургон и погрузят сверху полтонны крупы и сахара, а потом на тебя еще усядутся пять девчонок.
— Этот водитель просто псих, — в сердцах сказала Тарани. — Надеюсь, он ни во что не врежется!
— Наверно, злится из-за задержки.
Да, неприятно, должно быть, когда путь тебе перекрывает целое стадо сонных овец. Но из-за них водитель остановился и вышел из фургона, а нам только это и было нужно. Пока он прогонял овец обратно на поле, мы успели проскользнуть в заднюю дверь фургона.
— Нечего было так тянуть Молли за ошейник, — проворчала я. — Овцы очень мирные и послушные, нет нужды применять силу.
— Не все же умеют так обращаться с животными, как ты, — заметила Корнелия.
— Тс-с, — предостерегающе шепнула Вилл. — Кажется, подъезжаем к воротам…
Машина остановилась. Прокрякало переговорное устройство, шофер что-то сказал в ответ. Потом фургон снова тронулся.
— Въехали, — пробормотала Тарани, — Вилл, как ты думаешь, может быть…
— Я над этим работаю, — отозвалась Вилл, сосредоточенно сдвинув брони. Мгновение спустя мотор фургона чихнул и заглох. По другую сторону тонкой металлической стенки послышалась сердитая брань.
— Неудачный ему выпал денек, правда? — хихикнула я.
Хлопнула дверь. Заскрипел поднимаемый капот.
— Пора, — скомандовала Вилл. — Выходите. Быстрее!
Мы выбрались, стараясь не шуметь. На наше счастье, водитель был поглощен возней с двигателем. Мы скользнули за ограду, и, как только дорога скрылась из виду, Вилл снова включила мотор. Озадаченный водитель выпрямился так резко, что стукнулся головой о крышку капота.
— Точно, неудачный денек, — повторила я.
— Хватит злорадствовать, — оборвала меня Тарани. — Он нам ничего плохого не сделал, верно?
— Нет, просто был грубоват с Молли. Перебегая от куста к кусту, от прикрытия к прикрытию, мы осторожно подкрались ближе к ферме. Пока что собак не было видно. А Вилл всю дорогу просила камеры наблюдения смотреть в другую сторону.
— Как тут много всяких строений, — прошептала Тарани. — Кида могли поместить где угодно. С чего начнем?
И тут из сарая для сушки сена, оттуда, где ферма оставалась обыкновенной фермой, до нас донесся еле слышный звук. Кто-то дергал гитарную струну.
— Может быть, там? — предположила я, указывая на ворота сарая.
Старый сарай был огромным, внутри царил полумрак. Это место, по-видимому, пытались переделать в студию, но работа была далека от завершения. Почти весь объем занимали леса и пластиковые перекрытия, в воздухе витал едкий запах свежей краски.
В сумраке снова зазвенела гитара.
Я резко остановилась, потому что на этот раз сомнений не было: это звучала гитара Кида, только она могла быть такой певучей.
Я посмотрела на Хай Лин. Она кивнула. Мы явно пришли туда, куда нужно.
Мы осторожно двинулись вперед, стараясь держаться в тени.
Кид сидел на перевернутом ящике и тихо перебирал струны. И эта новая песня, рождавшаяся у нас на глазах, дрожащая, неоперившаяся, уже была прекрасна.
Туда, где дорога плавно уходит за поворот,
Где закатное солнце сияет сквозь пыльную даль,
Туда, где конец дорог, где усталый покой найдет,
Где ждет тебя твой народ, где отступит печаль,
Вернуться, домой,
Вернуться домой,
Туда, где отыщешь то, что давно потерял.
Я-то все думала, почему песни этого парня такие печальные? Теперь мне стало понятно. Это место — где усталый найдет покой, где конец дорог — недостижимо. До него нельзя дойти. И эта невозможность выражалась не в словах, а в его голосе. Мне вспомнилась Фиона, распевавшая часами, до хрипоты, слезы у нее на лице. Если эта песня будет записана, появятся еще тысячи новых Фион. Тысячи.
— Прекрати, — услышала я свой голос.
Вилл яростно махнула мне рукой, но было поздно. Он меня услышал. Напев оборвался, он встал, вглядываясь в полумрак.
— Кто это? — тихо спросил он. — Кто здесь?
Я вышла из-за пластиковой панели.
— Я. Мы встречались на «Звездном Экспрессе». — Это было преувеличением. Вряд ли можно считать встречей один взгляд через набитый зал. Хотя с натяжкой — можно.
Он неуверенно вгляделся в меня.
— Ты… одна из тех девочек в зеленом и белом?
— Да. «Побрякушки». — Хоть это и глупо, но мне польстило, что он меня узнал.
— А-а. — Он не задал ни одного из напрашивавшихся вопросов: что ты тут делаешь, кто тебя впустил и тому подобное. Казалось, он просто заметил, что я здесь, и все. И принял мое присутствие как должное. На мгновение его глаза стали такими же далекими, как глаза Фионы.
— Ваша гитаристка… она напомнила мне… — он запнулся на полуслове. — Когда-нибудь она будет играть хорошо. Она может стать Музыкантом.
Он произнес слово «Музыкант» по-особому, как почетный титул. Я почувствовала обиду за Кару — на мой взгляд, она уже была музыкантом, и очень хорошим, — но я понимала: для него это очень высокая похвала. По-видимому, у него другие стандарты. Я даже не была уверена, что он с нашей планеты.
