— Эй, Макс! Я кое-что вижу, — посылает мне Ангел мысленный сигнал. Она единственная из нас может передавать мысли на расстоянии. — Внимание, впереди по курсу стрелка на два часа.
Прищурившись, всматриваюсь в указанном направлении и вижу укрытые камуфляжной сеткой здания. В коричнево-зеленых пятнах, они практически полностью слились с пейзажем. С воздуха и не заметишь, если, конечно, не иметь мутантского орлиного зрения.
«Понятненько, — думаю я. — Давай-ка, подружка, спустимся пониже да поглядим, что там такого понастроили». Но в глубине души таится мысль, что лучше над этим «образовательным учреждением» сделать пару кругов с высоты птичьего полета, держаться от него подальше да быть настороже и особо не ввязываться.
Потом вспоминаю, что Ангел читает мысли даже на расстоянии. И что я — ничуть не лучше других и утаить от нее ничего не могу, как ни старайся.
Вот черт!
Я прибавила скорость и, оставив самолет далеко позади, внимательно сканирую с высоты местность. Транспортных средств — никаких. Никаких…
Не знаю, что заставило меня внезапно поднять глаза от земли, только футах в пятидесяти от меня прямо передо мной вдруг выросла огромная прозрачная медуза. Тормозить поздно, и я врезаюсь в нее на скорости трех тысяч миль в час.
Чувство такое, что я с налету врезалась в упругий здоровенный воздушный шар типа надувного дирижабля. Или в летающий надувной замок. Головой прямо в скользкую гладкую пленку. На несколько кошмарных мгновений показалось, что меня расплющило в лепешку, а крылья вывернуло с мясом. Но тут же — бац! — пружинисто отбросило. Руки и ноги беспомощно распластаны в стороны, крылья сами собой сложились, и я кубарем рухнула вниз. Но довольно быстро собралась, раскрыла крылья и снова выровнялась.
Что за дьявольские штучки!
Меня отнесло футов на шестьдесят. Зависнув, с этого расстояния можно хорошенько рассмотреть эту здоровенную прозрачную хреновину. Она практически совсем незаметна. «Подожди-ка, подожди! Да она тут не одна». В шоке я замечаю вокруг сотни прозрачных дирижаблей, и каждый размером с автобус. И от каждого к земле тянутся тончайшие, не толще волоса, сверкающие металлические проволочки.
Осторожно приближаюсь поближе. Жжик — кончик крыла коснулся проволоки, и крайних больших перьев как не бывало. Хорошо, хоть кожу и кости не задело, но перья проволокой срезало, точно это папиросная бумага.
Похоже, проволока обсыпана алмазной крошкой. Ба! Да она специально сделана, чтоб кромсать и крушить.
Разворачиваюсь и изо всех сил машу самолету. Он стремительно приближается, но я все еще надеюсь, что Ангел поймает мое предупреждение:
— Ангел, скажи Джебу, чтоб уходил в сторону. Сворачивайте немедленно. Здесь западня.
Ангел смотрит на меня из иллюминатора и с перекошенным от страха лицом бросается в кабину пилота.
Увы! Поздно. Самолет уже врезался в паутину проволоки. «Медузу» мгновенно засосало в один из моторов. Раздался взрыв, и самолет заволокло огнем и дымом. С опаленным лицом и крыльями меня снова отбросило взрывной волной. Стремительно даю задний ход, потому что «медузы» вокруг рвутся одна за другой, и самолет бросает из стороны в сторону, словно детскую игрушку. Но самое страшное, что тут же вступают в действие натянутые алмазные нити. Как горячий нож проходит сквозь масло, они уже прошли сквозь оба крыла самолета.
Побитый и обгорелый, он бы еще кое-как летел. А куда улетишь без крыльев?
Ужас сжал мне сердце. Моторы валятся вниз. Пару секунд самолет по инерции летит вперед, а потом беззвучный бескрылый гроб уходит в штопор…
Ангел прижимается испуганным личиком к иллюминатору, но вместе с остальными ее тут же бросает в хвост. Практически все, кого я люблю, замурованы в этой смертельной ловушке.
Падаю вслед за самолетом и, с грохотом опустившись на металл, ухитряюсь оседлать кургузый обрубок. Цепляюсь за дверную ручку на боку и, уперев ноги в корпус, изо всех сил дергаю ее на себя. Куда там! Снаружи мне дверь не открыть. Видно, как в кабине пилота Джеб и Кошмарик лихорадочно выкрикивают приказания.
У них остались считаные секунды. Дилан в салоне хватается за спинки кресел и от одного к другому силится добраться до двери.
— Ангел! Послушай! — мысленно ору я. — Если дверь откроется, всех мгновенно выбросит наружу. Сделай, чтобы стая очутилась у двери первой!
Внутри самолета Дилан промахивается мимо кресла и летит на пол. Потом в иллюминаторе, с расширившимися от ужаса глазами, мелькает вверх тормашками испуганное лицо Надж.
— Скажи нашим, чтоб дали воздушному потоку отнести их чуть в сторону от самолета. Потом пусть Игги и Надж стараются поймать Джеба. Дилан и Газзи будут ловить Ханса. А мы с тобой подхватим маму. Не бойся, все обойдется. У нас все получится!
Боже! Какое счастье, что Элла осталась в школе.
Слышу, как кто-то колотит в дверь изнутри. Вдруг она открывается, и ее сразу отрывает от фюзеляжа и уносит в неизвестном направлении. Тут же из самолета на сумасшедшей скорости вырывается поток книг, подушек с кресел, чашек, одеял, всего, что не привязано и не закреплено. Подушкой от сиденья меня здорово садануло в лоб, с силой толкнув голову назад. Кто бы мог подумать, что подушка может оказаться смертоносным оружием. Но я только чуть дернулась и удержалась, не оторвавшись от самолета.
До земли остается всего каких-то три тысячи футов. Вижу, как Надж, Ангел, Газман, а за ним и Игги выпрыгивают из дверного проема, и сердце у меня скачет где-то в горле.
Дилан, уперши ноги по сторонам дверного проема, со всей своей генетически усовершенствованной мощью держит всех, помогая противостоять диким порывам воздуха, прежде чем выпрыгнуть наружу.
— Забирайте к югу! По стрелке на три часа, — надрываюсь я.
Боже, спаси и сохрани. Моя стая уже в воздухе, и, в случае чего, они теперь приземлятся. Но мама… Вижу, как она подбирается к выходу. Дилан что-то кричит ей, и она кивает с белым как полотно лицом.
— Помогите! — взвизгнула Надж.
Крутанулась и вижу, как ее и Игги завертело мощным хвостовым потоком воздуха и бросило прямо на проволоку. На крыльях у обоих огромные раны, и за ними стелется шлейф кровавых брызг.
— Валите оттуда как можно быстрее! — кричу я, будто они и сами этого не понимают. Понимать-то они понимают, но сделать ничего не могут. Надж и Игги полностью потеряли контроль и кубарем валятся вниз. От боли крылья у них сами собой складываются, а воздух, бьющий в раны, раздирает их все шире и шире. Но если они окончательно сложат крылья, то совсем потеряют управление телом, и тогда — верная смерть.
— Надж, Игги! Держитесь! Мы вам сейчас поможем! — Я готова к ним кинуться. И тут…
— Макс! — вскрикивает мама и выпрыгивает из самолета. Мы с Ангелом бросаемся к ней, подхватываем под руки и, подобрав точную дистанцию, чтоб не зацепиться друг за друга крыльями, синхронизируем взмахи.
Ветер и встречные потоки воздуха разносят нас в стороны. Преодолевая их, я внимательно слежу за движениями Ангела. Она напрягает последние силенки, но мужественно машет крыльями. Мой стойкий оловянный солдатик!
Под нами Надж и Игги едва держатся в воздухе, трепеща изувеченными крыльями. Я принимаю решение и отдаю команду:
— Ангел, давай, помоги Надж и Игги.
Она смотрит на меня, и я знаю, мы обе думаем одно и то же: смогу ли я удержать маму? Сможет ли Ангел помочь Надж и Игги? И где Газзи, Дилан, Джеб и Г-Х? Я ни за что не отпущу маму. Но все во мне вопит, что первым делом надо спасать стаю.
Это не вопрос выбора — это категорический императив.
— Ну и как? Ты за? — спрашивает Клык, встретив взгляд парня.
Скрытое огромными, размером с авиационные, очками от солнца, лицо Рэчета совершенно непроницаемо, а низко надвинутый капюшон скрывает громадные звукоизолирующие наушники. Кожа его точно поглощает свет, и он весь ушел в тень загончика. Клык нарочно выбрал самый дальний и темный закут в столовке, но чувак все равно считает, что они нарываются.
Наконец Рэчет кивает:
— Сказал же, что за. Но нам надо отсюда канать. И поскорее. Банда моему исчезновению не обрадуется. Я у них вроде самого ценного кадра был. Сечешь? Коли что не так, я завсегда их вовремя стреману.
Парень, видать, сильно дергается, но Клык по-прежнему невозмутим:
— Да ты не паникуй. В случае чего я тебя украл. Если даже кто что видел, подумают, что я тебя против воли увел. Под ножом.
Рэчет нервно елозит на стуле:
— Да и шумно тут очень. Может, двинем, где потише.
Клык огляделся, и брови его недоуменно поползли вверх. В столовке, кроме них, всего двое: пожилая официантка, лет шестидесяти, мурлычет себе что-то под нос, и водила грузовика шумно прихлебывает горячий кофе.
